Инженеры диверсий
Глава 7Идеальный информатор
33
Герман Адамский протестировал Марковцева неопределенным взглядом. Быстрый такой взгляд, отметил Сергей, не затяжной, без намека на какую-никакую иронию. И страха в нем не было. Прикинул, что может вложить в свой взгляд Адамский в конце беседы. Тоже что-то совсем простое, например: «Ну вот и все, Сергей Максимович».
— Мы квиты?
Было видно, что это не его слова. «Матиаса?» — прикинул Сергей. Тоже нет. Что-то производное от этих людей.
— Я не хочу обсуждать тему — зря или не зря ты втянул в свои разборки Миранду. Это ваше — твое и шефа — дело. Скажет он мне, я уберу тебя на глазах твоей дочери. На этом закроем тему. Для тебе есть работа. Нам нужны твои руки и твой опыт.
Марковцев, глядя на раздвоенный нос Германа, мысленно посоветовав ему сморкнуться и подтереться туалетной бумагой.
— Мое дело предложить, твое — отказаться, — продолжал Адамский. — Теперь моя очередь считать до трех. А потом — расходимся.
— Сначала поговорим о деньгах. Сколько?
Адамский улыбнулся и начертил в воздухе, наговаривая, несколько кругов:
— Ноль, ноль, ноль, ноль.
— Ты что-то недоговариваешь.
— Я прибавлю. Позже.
— Что за работа?
Герман молча разложил на столе карту столицы, отметил район площади Академика Курчатова, граничащий на севере с парком Покровское-Стрешнево.
— Предприятие «Прибор-Экспо», — пояснил он, — «почтовый ящик-172». По сути научно-исследовательский институт. Исследование, лабораторное испытание приборов и элементов зенитно-ракетных комплексов. Объект, курируемый военной контрразведкой ФСБ. В перечне оперативной обстановки у них он значится как объект повышенного внимания террористов.
— В каком смысле? — спросил Марковцев, с трудом понимая. Он настраивался на один разговор, а беседа пошла в другом направлении. В эту минуту Адамский предстал в качестве действующего офицера спецслужб — столько в нем было официальности и ответственности: «за царя, за Родину, за веру». Он только что не встал и не вытянулся по струнке.
— Ознакомься, — чуть запоздало предложил Герман, протягивая собеседнику несколько скрепленных вместе листов бумаги.
Сергей откинулся на широкую спинку кресла и прочел приказ Совбеза и пояснения к нему.
— Все ясно? — спросил Адамский.
— Да, — кивнул Сергей, возвращая приказ.
— ФСБ и ГРУ уже начали работу на объектах. Мы чуть припозднились и тебе придется наверстать упущенное. Но действовать будешь по сценарию спецслужб, никакой самодеятельности. Что их интересует на этом объекте? — Герман выгнул белесые брови. — В данный момент — работа безопасности. Их задача: наглядно и показательно выявить слабые места в охране объекта, на примере показать его уязвимость.
— Есть проблемы с охраной?
— Проблемы будут, — пообещал Адамский. — Твоя задача — подготовить почву для проникновения на объект и к взрыву одного из помещений.
После этих слов Марковцев начал настраиваться на более или менее привычную работу, уже во второй раз сбрасывая с себя личину секретного агента. Он сразу отмел вариант устройства на работу — слишком просто и слишком сложно одновременно. Объект режимный и людей с улицы туда не берут. А устроившихся на ту или иную должность тщательно проверяют по каналам МВД и ФСБ.
Поставил себя на месте «официального» агента спецслужб. Ему, дабы не усложнять донельзя эту по сути профилактическую работу, необходимо выяснить, как функционирует служба безопасности на проходной. То есть получить эти данные от руководства, а не изображать из себя Джеймса Бонда с самого начала и до конца. Только от Адамского таких сведений не дождешься.
— В институте с недавнего времени функционирует новая система контроля, — продолжал Герман, отвечая на немой вопрос собеседника. Он взял со стола отпечатанный на принтере лист бумаги и изредка подглядывал в него. — Во-первых, это рамки контроля и идентификации, включая визуальный контроль.
Сергей пришел к выводу, что такой тон Герману не в новинку. Однако заметил, что тот едва справляется, вот-вот забуксует, плюнет на официальный тон и перейдет на бандитский сленг.
И не ошибся. Адамский даже не стал подбирать сопроводительного пояснения к своему жесту, когда вручал собеседнику очередную бумагу.
Этот документ походил на записи террористов в блокнотах или учебных тетрадках, не было лишь зарисовок гранат, оружия, самодельных мин и запалов к ним.
«Пропуска представляют собой пластиковые карты с ключом, дающим доступ к сканеру, и оригинальным кодом, записанным на магнитный носитель, вмонтированный в карту, — читал Марковцев. — Рамки контроля напоминают те, что стоят в метро, но действуют следующим образом. Если штрих-код на карте совпадает, то сканер начинает считывать данные с магнитного носителя. Две с половиной тысячи служащих института — это две с половиной тысячи кодов. Причем ни один из них не повторяется дважды. Если он повторяется, то это сигнал тревоги. Прежде чем дать право на вход, компьютер перезаписывает данные на носителе — меняет код, который даст доступ на следующую смену. И так каждый день».
В этом месте Марковцев громко рассмеялся. Сложилось впечатление, что он прочитал длинный анекдот и пояснение — где нужно смеяться.
— Такие разъяснения для чеченских террористов годятся, — заметил он, отвечая на немой вопрос нахмурившегося Германа. — Это дубликат?
— Что?
— Ничего. Не обращай внимания.
И читал дальше.
«...Плюс визуальный контроль. У каждой из четырех пропускных рамок стоит контролер. Он помнит каждого из пятисот служащих, проходящих на его участке. Малейшее сомнение, и он передает подозреваемое лицо начальнику охраны. Его место в том же холле КПП за стойкой, где проходит что-то вроде профайлинга (ненавязчивого собеседования): в каком отделе вы работаете, когда вам был выдан пропуск и так далее. Некоторые служащие приезжают на работу на личных автомобилях. Номера машин сверяются со списком, после чего дается разрешение на въезд. Машины ставятся на охраняемую стоянку во внутреннем дворике. Оттуда служащий идет к центральному зданию и входит в вестибюль КПП из бокового входа. И на общих основаниях проходит процедуру контроля».
— Хорошая работа, — невольно похвалил Марковцев, возвращая документ. — С такой подготовкой походя можно захватывать аэропорты. Мне что-нибудь оставили?
— У тебя основная работа.
— Это ты верно заметил. Служащие имеют право проходить с кейсами? — спросил Марковцев.
— На это обстоятельство я и хотел обратить твое внимание. Эта категория служащих проходит дополнительную линию защиты — специальную установку для обнаружения взрывчатки. По сути тот же сканирующий прибор по типу «УВП-5101», которые встречаются в некоторых аэропортах.
«Да, я знаю», — покивал Сергей.
— Принцип действия основан на нейтронно-радиационном анализе. — В этот раз Адамский даже не подсмотрел в «шпаргалку». — Определяет, из каких химических элементов состоит исследуемый предмет, и выдает сигнал тревоги, если распознает взрывчатку: «Обнаружено ВВ!» — акцентированно произнес он. — Также он легко обнаруживает источник радиоактивности.
— Сколько у меня времени? — спросил Марковцев.
— Десять дней. Понаблюдай за объектом, присмотрись к людям. Роди нам идею и воплоти ее в жизнь.
— Я не дрессированный медведь, — огрызнулся Сергей, — и показывать, как бабы в бане парятся, не буду. У тебя-то есть идея?
— От нас ее ждут, — неопределенно ответил Адамский. — Что можешь предложить или просто сказать?
— Пока только одно: без установления контакта с кем-то из служащих мне не обойтись.
— Разумеется, тебе нужен информатор. Тебе нужны настоящие деньги, «чистая» машина, подлинные документы, это я тоже понял.
Ирония Германа, прозвучавшая не к месту, пролетела мимо Марковцева. Он умел выслушивать распоряжения, облаченные в любую форму, даже пренебрежительную, и только потом задавал вопросы. Адамский, открыв секретную дверь, тем самым сбрасывал с себя официальность, облаченную в воображаемую форму с погонами полковника ФСБ.
Если бы Марковцев получал инструкции от начальника секции ГРУ, спросил бы насчет клиента: «Он пойдет по полной?» И получил бы ответ: «Конечно. Если он поможет проникнуть на объект, схлопочет по максимуму». Однако ровно семнадцать человек, получившие приказ, возможно, получили сходные ответы.
Сергей прикурил сигарету и повторил главный вопрос:
— Сколько ты платишь?
— Пятьдесят «штук», — отозвался Герман.
— Умеешь заглядывать в будущее? — спокойно спросил Сергей. — Я умею. Ровно через пять секунд я скажу: «Привет родителям». Потом встану и уйду. — Он потянулся к своей пачке сигарет.
Адамский сделал попытку усадить гостя:
— Сделаешь работу, получишь еще столько же.
— Я живу в рассрочку, а работаю строго по предоплате. Потолкайся на рынке, Герман, там ты найдешь придурка, который попрет через КПП режимного объекта за эти деньги. У меня к тебе два встречных предложения. Первое: за полтинник я сделаю работу своими методами. Как я проникну на объект и взорву лабораторию, тебя не касается. Второе: ты платишь мне сотню прямо сейчас — и я играю по твоим правилам. Только запомни: жадность фраера сгубила. Никогда не предлагай больше, чем не очень много.
Адамский с минуту молчал, вникая в смысл последней фразы. Потом открыл сейф и выложил перед гостем десять пачек стодолларовых купюр. Спросил:
— Сколько я должен за вербовку информатора?
— Нисколько. Я не привык мелочиться. — Сергей рассовал деньги по карманам куртки и джинсов. — Встретимся через неделю.
— Одну секунду, — остановил его Герман. Он вынул из ящика стола компактный цифровой диктофон. — Я хочу знать, о чем ты будешь говорить с информатором. Хочу увидеть конкретную работу, подкрепленную расписками.
Марк вздохнул:
— Вот так влезешь в бизнес, и тебя начнут прессовать со всех сторон... Счастливой охоты.
— Что? — не понял Адамский.
— Так говорили мои ребята-спецназовцы, уходя на задание, — пояснил подполковник.
34
Новоградская область
Это утро для Бориса Поликарпова, больше известного по кличке Горбатый, началось со звонка. Восемь часов, отметил он время. Привстав с кровати, он дотянулся до трубки на шахматном столике.
— Алло? — хриплым со сна голосом спросил он. Выругался, услышав длинный гудок. Уже в который раз путал похожий дверной звонок с телефонным. На сотовую трубу с картинкой в виде страшной рожи и надписи «ОНИ ПОВСЮДУ» Горбатый поставил мелодию «За нами следят». Домашний же «Панасоник» выдавал стандартные трели.
Легко и привычно стряхнув остатки сна, Борис встал и направился к двери. Глянув в «глазок», открыл дверь.
— Привет, — поздоровался он с напарником за руку, — заходи. Че так рано?
— Залетный на «Пятаке» появился, — ответил Андрей Шатров, называя «пятаком» пьедестал «свергнутого» демократами памятника Ленину. — Примазывается к нашим челнокам.
— Автобус?
— Ну не такси же. Автобус, конечно. Марки «Бова». — Шатров посмотрел на часы. — Наверное, уже тронулся с нашим караваном.
— Мог бы и сам тормознуть его.
— Мог, — пожал плечами Андрей. — Только зачем? Нагоним караван в Григорьевском, разберемся, предъяву выкатим.
— Ладно, я сейчас. — Горбатый зашел в ванную, умылся, поправил золотую цепочку на груди. Поверх майки накинул кожаную куртку, сунул ноги в разношенные кроссовки.
Шатров приехал на вороном «Ситроене». Тачка «чистая», из Германии. Ходкая, приемистая. Двигатель, форсированная коробка передач и кузов настолько сбалансированы, подогнаны друг к другу, что даже повышенный шум мотора доставлял эстетическое удовольствие.
Андрей вывел машину из двора по улице Революционной. Поворачивая на Кутузовский проспект, подрезал «Ниву», длинно просигналив, и набрал скорость.
Путь лежал мимо «Пятака». Справа по ходу движения, напротив ряда металлических гаражей, находилась площадка, откуда уходили в рейс до Москвы челночные автобусы. Сейчас стоянка пустовала, челноки гнали по трассе и первую остановку сделают в Григорьевском.
В отличие от пяти других туристических автобусов, «Бова» был залетной птицей, неподконтрольной местной преступной группировке. Как он оказался в их числе, маскировался ли среди них, дабы не стать жертвой налогообложения, в том числе и за безопасность на тысячекилометровом пути, и предстояло выяснить братве.
Они нагнали караван через сорок минут, впереди еще полтора часа неторопливой езды.
— Что за публика в автобусе, интересовался? — спросил Борис, четко представляя привычную картину. Пассажиры автобусов в большинстве своем дожидались отправки рейса на улице, лишь малая часть находилась внутри. Почти никого со стороны, все челноки, водители и диспетчеры знают друг друга давно. В салоне они располагаются не так, как в обычных туристических автобусах. Пара сидений на одного челнока. На двух местах можно скрючиться и поспать. До Москвы тысяча с небольшим верст, но Горбатый знал, что некоторые мотаются за шмотками даже в Китай. Шесть суток. С ума сойти.
— Когда я подъехал, — объяснял Шатров, — челноки уже сидели в автобусе. При закрытых дверях. — Водитель покачал головой: рисоваться буквально неопознанной толпой, а после на халяву пристроиться к организованному каравану считалось поступком дерзким. — Решил оставить их в покое. В Григорьевском отстегнут в пять раз больше.
— Может, кто-то из диспетчеров борзанул? — спросил Горбатый.
— Да не думаю. Мне Танька-диспетчер и звякнула насчет залетного. Не знаю, говорит, кто такие, на лобовом стекле табличка «Новоград — Москва».
Эту табличку они увидели в Григорьевском. Она была интересно реализована: готические буквы, разделенные горизонтальной стрелой желтого цвета, были немного смещены вперед и наползали друг на друга. Какая-то стремительность, напористость виделась в ней.
Автобусы съехали на площадку. Челноки разбрелись по торговым точкам, прикупая горячие манты, котлеты с картошкой, салаты и прочее. «Бова» стоял последним. У него была очень низкая посадка. Туалет, находящийся в середине салона, казалось, цеплял при движении дорогу.
Из туристического автобуса никто не вышел. Тонированные стекла не позволили разглядеть, сколько человек находятся внутри.
— Пойдем? — Шаров открыл дверцу со своей стороны.
— Пошли, — отозвался Горбатый. Он вынул из кармана куртки пистолет Макарова и сунул оружие за пояс.
Они подошли к автобусу деловой походкой. Горбатый постучал в дверь и в ожидании уставился в тонированное стекло. Сумел рассмотреть водителя. Тот и не думал открывать дверь. Борис застучал по стеклу кулаком, спокойно, однако, прикидывая, в какую сумму челнокам выкатится предъява. Он вообще был человеком спокойным. Как и другой человек, которого он пока еще не видел.
Зашипела гидравлика, и дверь наконец-то открылась.
Горбатый вошел в салон первым и тут же накатил на водителя:
— Проблемы с ушами?
— Они у меня красные? — Водила продолжал смотреть перед собой, не удостоив братву своим вниманием.
— Скоро ты узнаешь, какого они цвета. Когда будешь рассматривать их в своих руках.
— Эй ты, красноречивый, — донеслось до Горбатого, — заткни пасть!
Дверь закрылась. И только сейчас парни догадались посмотреть на тех, кто находился в салоне.
Их было человек двадцать. Все мужчины до тридцати лет. Все кавказской наружности.
Взгляд Горбатого блуждал по смуглым лицам.
Ему не терпелось узнать, кто так некорректно посоветовал ему закрыть рот.
Кто? Может, светловолосый с массивной, выпяченной вперед челюстью?
Руслан Гареев.
Или плечистый урод с мохнатыми бровями?
Казбек Алабин.
А может, высокий, на полголовы возвышающийся над остальными, горбоносый здоровяк?
Давид Гогиашвили.
А может, захлопнуть пасть ему посоветовал Сулейман Керимов или Аслан Асланов, Шамиль или Ринат, Магомед или Казбек?
Горбатый частенько оперировал именами криминальных авторитетов, воров в законе. Только диверсионной группе Руслана Гареева они были до фонаря. Для них авторитетов не существовало.
Террористы проделали долгий путь от Ставрополя до Новограда. В Новограде сменили ставропольский транспорт на местный. Заодно и сопровождающего. Им был новоградский подполковник милиции Зимин. Если бы не эта досадная накладка, ему не пришлось бы доставать свое удостоверение. Челночные автобусы никогда не останавливают в пути. Постовые «от Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы» были непременными партнерами в этом бизнесе и исправно получали деньги. Автобус приедет в столицу в четыре утра, и пассажиров поглотит безмолвный, но никогда не дремлющий Измайловский рынок.
Горбатый неторопливым движением вынул из-за пояса пистолет и передернул затвор. Резкий щелчок потонул в другом, более громком, лязгающем звуке. На Бориса смотрел автомат Калашникова с массивным глушителем. Он сотворил настоящую глупость, по-спецназовски отреагировав на угрозу. Казбек Алабин придавил спуск, и автоматные пули ударили в грудь Горбатому. Короткая поводка ствола, и короткая очередь отбросила к двери Андрея Шатрова...
35
Москва
Марковцев обратил внимание на старенький, но симпатичный «Порш» 1990 года выпуска, регулярно выезжающий с внутреннего дворика «Прибора». Он предположил, что довольно старая модель не может принадлежать крупному начальнику. Обычно машины подбирают под свой характер, если, конечно, позволяют средства. По цене «Порш» был сравним с новенькими «Жигулями», однако выбор был сделан в пользу подержанной иномарки.
Он не стал усложнять свою работу, сделав запрос через Скворцову, и хозяина «Порша» пробили через базу данных. Марковцев попал в десятку: Алексей Родионов оказался начальником охраны. Работает на режимном предприятии (в прямом контакте с табельным отделом) четыре года, из них последние шесть месяцев начальником подразделения по восьмичасовому графику. Холост. Что отчасти подтверждалось темно-синим цветом его машины и одежды клиента в тех же тонах: по тесту Люшера этот цвет ассоциируется с ночным покоем, без труда вспомнил Марковцев. То, что холостяк большой любитель пива, Марковцев узнал на четвертый день слежки за ним. Вот уже в четвертый раз он ставил машину на стоянку и шел в пивбар. Во всех четырех случаях он выходил оттуда не менее чем через полтора-два часа.
Как нельзя кстати пригодились нудные ученья — а в 2001 году откровенное безделье на секретной даче разведывательного управления, расположенной в Химках. Тогда нервировали всевозможные инструкции, рекомендации, правила слежения и определения слежки. Он не раз говорил «слону»: «Зачем мне это? В реальной ситуации я поведу себя иначе, не по инструкции. Почему? Потому что противник изучает точно такие же установки и директивы». Но его не слушали, ему объясняли принципы вербовки и на примере показывали, как работать с тестом ненавистного Люшера...
Уже на следующий день Марковцев познакомился с Родионовым. Он поджидал его в баре с довольно распространенным названием для питейного заведения подобного рода: «На дне». Пивбары с таким названием есть в каждом городе. Однако нигде нет, наверное, той рекламной чистоты, что царила здесь, отметил Сергей. Тут не отрывались, не заливали, не закладывали, а просто отдыхали за кружкой пива и за бесчисленными репортажами по спутниковому спортивному каналу.
Тут никто не навязывался в компанию. Если кто-то нашел общий язык по интересам — хорошо, нет — тоже неплохо.
Так думал и Алексей Родионов, открывший для себя это место отдыха примерно полгода назад. Ему было приятно слышать приветствие бармена: «Привет, Леша!» А дальше, как в кино: его любимая макрель — она же копченая скумбрия, и высокий стакан с белой пенистой шапкой.
Родионов пришел в бар во время повторной трансляции футбольного матча «Крылья Советов» — «Зенит». Игра началась, и Сергей с первых же минут определил, за кого болеет, точнее, на чьей стороне его объект.
Родионов болел за самарские «Крылья», которые могли осадить взлетевший на пару очков над ними «Зенит», а значит, дать возможность догнать их столичным клубам. Точно так же пару недель назад Родионов болел против «Крыльев», противостоящих «Спартаку». И все по той же причине. Болел не зря: «Крылья» продули со счетом 1:3.
Первый тайм подходил к концу, и Марковцев, пересевший за столик Родионова, сделал ставку на нулевую ничью. И обосновал свое заключение:
— Каряка сломался. Не забил одиннадцатиметровый. Я бы на месте Гаджиева заменил его.
Алексей округлил глаза: «Повтор! Счет этого матча уже давно известен». Тем не менее ответил:
— Тогда игра у «Крылышек» вообще расклеится. Логичный ход, ты прав, но он приведет к поражению. — Он несколько секунд смотрел на собеседника, словно только что заметил его присутствие, и протянул руку: — Алексей.
— Сергей, — ответил Марковцев, пользуясь случаем задержать взгляд на объекте. Спортивного телосложения, с добродушной улыбкой, но с частыми нервными подмаргиваниями, отчего сеть мелких морщин под его глазами находилась в постоянном движении. Одет в плотный свитер и джинсы. Родионов также воспользовался короткой паузой, чтобы разглядеть собеседника в распахнутой куртке: лет сорока пяти, с проницательным взглядом и крупными зубами.
«Логичный ход», — повторил про себя Марковцев. Он решил поступить не просто, а очень просто. Он уже дал Алексею простенький псевдоним — Кандидат, и успех в привлечении Кандидата к негласному сотрудничеству будет зависеть от того, насколько точно Сергей определит его мотивы оказывать помощь. Идеальный информатор — тот, кто работает по идейным мотивам — политика, религия, национальные убеждения. Пожалуй, Кандидат — человек азартный. Он пришел не просто смотреть «просроченный» матч, в котором вдобавок ко всему не участвует его любимая команда. И сейчас и во время прямых трансляций он насильно пытается выровнять команды премьер-лиги в верхней части таблицы, чтобы напряжение осталось до самого последнего матча: кому достанется золото, кому серебро, кому бронза. Да, в нем живет любовь к интригам, он играет у себя на нервах, и у него слабая психика. А такие люди чаще всего склонны к доносительству. Марковцев действовал строго по стандарту: подсчитав все плюсы и минусы, а также учитывая потребности текущего момента, он принял решение срочно начать вербовку, даже если объект не дозрел. Два других варианта — повременить и полностью отказаться — автоматически исключались.
— Я вижу тебя уже пятый раз, — сказал он, прихлебывая пиво.
— Правда? — Алексей машинально оглядел зал. — А я тебя раньше не замечал.
— Немудрено. Это часть моей работы. Я интересуюсь новым комплексом контроля и идентификации в вашем институте. Его поставил Питерский научно-технический центр «РАТЭК», так? Это первый вопрос. На второй можешь не отвечать — ты работаешь в охране, я знаю.
Алексей непроизвольно кивнул. Он еще не понял, что его случайный собеседник пытается завербовать его. Чуть позже он удивится такому грубому приему — предложению в лоб. Однако вербуют именно так, практично и не ходят вокруг да около. Подумает, что перед ним неопытный либо «устаревший» агент, но вскоре переменит свое мнение на прямо противоположное.
Сергей намеренно сделал паузу, давая Кандидату возможность собраться с мыслями.
— Я готов заплатить за следующее. Мне нужна идентификационная карта любого сотрудника института. Ее проверят специалисты и определят, какой ключ используется в ней, какая система сканирования и прочее, что позволит определить некоторые параметры установки контроля. Плюс любая вещь — сверток, «дипломат», — просканированная на нейтронно-радиационном аппарате. С нее также снимут пробы, чтобы установить принцип действия установки.
— Все? — спросил Алексей, нахмурившись.
— Да, — улыбнулся Сергей.
Родионов попал в капкан. В сложившейся ситуации он не мог встать и уйти, как не мог послать агента к чертовой матери. Интрига, на которую уповал Сергей Марковцев, набирала обороты. Он без труда расшифровывал мысли собеседника, он словно сканировал их с его резких морщин, глубоких складок, считывал информацию с его глазного хрусталика. Родионов думал о том, что все это больше нужно террористам или какой-нибудь криминальной группировке. Вряд ли вербовщик работает на разведку конкретной страны, поскольку проще купить такой прибор (цена порядка ста тысяч долларов), нежели заниматься дорогостоящими лабораторными анализами. Ведь общий принцип таких установок давно известен.
Он насильно попытался отыскать в собеседнике неприятные черты, что-то отталкивающее, улыбку, например, прищур, что еще? Невольно опустил глаза, не выдержав мрачноватого взгляда. И переключился на себя — одного из десятков сотрудников охраны, одного из многих сотен работников «почтового ящика»... на которого кем-то была сделана ставка. Он видел себя напротив парадного отдела милиции, на дистанции пренебрежительного чиха дежурного милиционера, на расстоянии похмельного дыхания следователя. Задыхающегося в кабинете следователя. Еще и еще раз. С подписанной бумажкой на выход, с повесткой явиться завтра, послезавтра. Перенесся в кабинет директора, но не увидел на своем лице ничего героического. Он не может ответить на ряд простых вопросов: почему именно к нему обратились с целью шпионажа? что в нем такого, что привлекло внимание шпионов? что ждать от него в дальнейшем? куда отогнать все неприятное, что связано с ним? как объяснить, что он уже скомпрометирован и более не служит общим интересам института?
Вот так, шаг за шагом, Алексей вернулся к своему собеседнику и снова коротко глянул на него. Но уже не пытался отыскать что-то неприятное в его чертах. Он не приписывал ему этого простого, но всегда действенного хода. Психологический капкан, в который он попался, был изобретен давно, Марковцев же просто поставил его на пути Родионова.
Он был готов сказать: «Нет, я не согласен», но в голове прогромыхало последнее — ускользающее видение собственной скульптуры в героической бронзе. Действительно, он откажется, а вербовщик на этом не остановится, он пойдет дальше и уже завтра, может быть, сделает подобное заявление еще кому-нибудь из «Прибора» — и не обязательно из охраны, попросит пропуск, «дипломат». Этот кто-то может оказаться слабее... и чуточку богаче. Интересно, на сколько.
— Сколько вы платите?
Марк мог назвать любую сумму в пределах разумного. Он фактически открыл все карты, кроме одной: Родионов пойдет по полной программе, у него конфискуют не только деньги, но и квартиру. Сергей работал на две конторы и был обязан сообщить детали вербовки Екатерине Скворцовой.
Родионов не дал ответить собеседнику, выставив ладонь. На языке вертелся другой вопрос: кто стоит за Сергеем, от лица какой организации он действует или выступает. Однако перед этим он должен дать ответ: да или нет. Причем с жестким условием: он не должен интересоваться, кому он продается. Сам факт продажи отвергал какую бы то ни было чистоту сделки.
Несколько секунд колебания, и Родионов повторил вопрос:
— Сколько?
— Три тысячи долларов.
«Так мало?!» Алексей рассчитывал минимум на «десятку». Именно торг, уместный в данном случае, окончательно втянул его в это мероприятие. Он мог заработать больше, если, конечно, рассуждал все это время правильно.
— Кроме того — ну, о чем мы говорили, — что еще вас интересует?
— Да или нет? — дождался он вопроса.
— Да.
Фотография проявлена, спокойно заметил Марковцев, осталось ее закрепить — завершение вербовки и требует закрепления — например, письменное обязательство о сотрудничестве, которое дает завербованный информатор. Но Марковцев посчитал это грубым приемом. Во-первых, он может испугать Родионова (я такой-то, обязуюсь то-то... — что похоже на приговор) и сорвать сделку. Гораздо проще ненавязчиво потребовать от него письменное сообщение, собственноручно написанное им и подписанное его настоящим именем. Плюс расписка в получении денег.
Расписку он напишет уже сегодня, а завтра закрепит сотрудничество конкретной информацией.
Марковцев вынул из кармана кожаной куртки конверт и положил на стол. В другом кармане покоился цифровой диктофон, фиксирующий каждое слово.
— Здесь пять тысяч, — пояснил Сергей. — Две тысячи за конкретную информацию.
— Какую?
— На предприятии ты работаешь четыре года, наверняка у тебя есть знакомые из рабочих, лаборантов, начальников отделов. Определись с кандидатом, чей пропуск ты передашь для тестирования, назови его фамилию, номер стойки, через которую он проходит, сколько охранников контролируют эту стойку. Плюс данные на этих охранников — имена, фамилии, семейное положение. Напишешь на бумаге и распишешься. Пока что ничего определенного, — успокоил Сергей. Он вырвал из записной книжки листок и положил его поверх конверта с деньгами. — Набросай следующее: я, фамилия, имя, отчество получил за оказанные мною услуги, носящие информационный характер о моей работе, пять тысяч долларов. Дата. Подпись.
— Мне надо подумать.
— Да. Как и «Крыльям» надо подумать, как отыграться. Ты заметил, какой красивый гол забил Кержаков? Метров с двадцати пяти. Скоро догонит Каряку. Его, кстати, заменили, не заметил? Теперь капитанская повязка у Лейутона. У волжан теперь чернокожий капитан. Забавно, не находишь?
— Мне надо подумать, — повторил Алексей.
— Да, у тебя будет дополнительное время, — в духе пивной рекламы согласился Марковцев. Однако в его словах не было напора. Родионов уловил и оценил этот момент.
Перед глазами пять тысяч долларов. За месяц он зарабатывает девять тысяч рублей. Больше года надо работать, чтобы скопить такую сумму.
Алексей покачал головой:
— Нет. Дайте мне ночь на размышление. Встретимся завтра в это же время.
— Хорошо. — Марковцев положил конверт в карман. Достал две сотни рублей и положил на стол: — Я проиграл пари. Хотя надеялся на ничью. До завтра.
36
Скворцова сидела напротив начальника управления. Длинный стол для заседаний вмещал до двадцати человек, сейчас за ним сиротливо устроились всего двое. Генерал Котельников в деловом костюме, Катя в привычной классической брючной паре и легкой куртке с отложным воротником. Докладывая, она, сама не замечая, скребла лак на ногте большого пальца.
Катя вернулась к началу операции. Где-то в середине был серьезный сбой, но он являлся ее неотъемлемой частью.
— ...Что-то не устроило Адамского в беседе с генералом Прохоренко, поскольку Герман, вернувшись из Пскова, вылетел в Афины. Поверил ли он Марковцеву, который нашел неординарный выход из этой аховой ситуации, — вопрос далеко не закрыт. Однако Адамский отчасти посвящает Марковцева в свои планы и дает конкретное задание, напрямую связанное с диверсионной работой.
— Кстати, может, тебе на время занять кабинет в центральном здании? — спросил Котельников.
— На Дмитровке мне спокойнее, Евгений Антонович.
— Подальше от начальства и поближе к разгильдяйству? — не преминул вставить генерал.
— И это тоже, — улыбнулась Скворцова.
— Ты не улыбайся. Скажи спасибо, что твое самовольство не привело к трагедии. Кто помог тебе с газетной статьей, Розанов?
— Розанов?.. Знакомая фамилия. Несколько раз слышала. Режиссер, что ли? — Катя довольно неудачно прикинулась дурочкой.
— Да, и очень классный. Давай дальше.
— Дальше... — Скворцова, сбившись с темы, некоторое время настраивалась на деловой тон. — Матиас должен бы радоваться: кого хотел заполучить, того и заполучил. Дал в разработку дело, напрямую связанное с убийством майора Косоглазова и, собственно, визитом в отдел полковника Баженова.
— С этого все и началось, — вставил генерал. — С другой стороны...
— Другая сторона. Адамский не поверил Марковцеву и уверен, что тот работает под контролем. Это значит, он отвлекает нас от основных планов!
— Такое возможно, если за Матиасом стоит какая-то спецслужба. Слушаю тебя.
— Марковцев получил установку: действовать по сценарию спецслужб, никакой самодеятельности. То есть копировать спецслужбы. Если не брать это в расчет, выходит банальная диверсия. Марковцеву не нужно никаких пропусков, он проникнет на любой объект, сняв охрану, и подготовит его к взрыву. Это его специализация.
— Ты очень гордишься им, много о нем знаешь.
— Я не горжусь! С чего вы взяли? Копировать, значит, подставить, — чуть ли не негодующе продолжала Скворцова, сдвинув брови. — Из учебной акция превращается в настоящую диверсию, ответственность за которую целиком ляжет на спецслужбы, стоящие в качестве разработчиков и исполнителей учебной акции. В этом случае Марковцев, работающий под контролем, как раз подходит под эту операцию. И Адамский уверен в этом.
— Или со знаком вопроса, — подкорректировал Котельников.
— Да. — Катя по привычке обозначила это на листе бумаги: нарисовала жирный знак вопроса, глаза, нос и рот в его полуовале.
— Если так, Адамский должен фиксировать все действия Марковцева, начиная с подготовки к диверсии и до самого конца. Он мог записать беседу с генералом Прохоренко, переворачивая все с ног на голову, и после диверсии передать вкупе с другими материалами в прессу. Другие материалы — это расписки, буквально донесения информатора, с которым Марковцев... Он начал работать с информатором?
— Первый контакт с ним запланирован на сегодняшний вечер.
— ...И с помощью которого он проникнет на режимный объект, — закончил генерал. — Давай пройдемся по имеющимся у нас фактам. Это встреча банкира с Марковцевым в Афинах, предложение банкира видеть своего бывшего боевика в своей команде. Незаконный вывоз Марковцева из Греции фактически не доказан. Показания Прохоренко веса не имеют: он имел встречу с Адамским, но разговор не был зафиксирован на пленку. Не доказано, что именно Адамский отдавал Марковцеву распоряжение подготовить диверсию. Сама диверсия также может быть только зафиксирована, но заказчики останутся в стороне. У нас мало материала, чтобы собрать и передать в следственный отдел доказательную базу для суда. Если снова случится сбой, то вокруг нас разложат костры, снова всплывет версия, на этот раз подкрепленная фактами, что за частью громких терактов стоят именно спецслужбы, привлекающие к работе преступников и людей с сомнительным прошлым.
— Может, в ходе диверсии что-то проклюнется, удастся зафиксировать передачу взрывчатки.
— Передача состоится втемную, через постороннего человека — это как дважды два. Доказать его причастность к Матиасу не получится. Расстроилась? — спросил генерал Катю.
— Есть немного, — ответила она.
— Не переживай. Работа под прикрытием всегда чревата подобными последствиями, порой не дает нужного результата. Но усилия Марковцева уже принесли свои плоды: у нас появилось достаточно материала для дальнейшей работы. Матиаса можно будет подцепить на банальном финансовом нарушении, завести уголовное дело и начинать раскрутку другого, связанного с диверсией. Долбить его всеми возможными способами.
— Мы можем провести взрыв в безопасном месте «ПриборЭкспо»?
— Выяснить, какие меры примет Адамский, а потом контратаковать его? — Котельников покачал головой. — Не хватит времени. Он через считаные минуты разберется, что к чему. Так что неважно, взорвется что-то или нет. У Матиаса конкретная задача — путем диверсии присолить Груздева и наложить сверху гнет. Груздев ответственен за проведение учебных мероприятий, которые, твоими словами, превращаются в настоящую диверсию. А в дальнейшем, может быть, снова побороться за грозненское предприятие. Все остальные версии кажутся мне нереальными.
Начальник управления прошел за свой стол и вернулся с докладной запиской.
— Прочти, — он подал бумагу Скворцовой. — Очень походит на твое расследование.
«...Удалось выяснить, что убийству семерых жителей Карачаево-Черкесии 11 октября на даче зятя президента республики предшествовал серьезный конфликт между Алием Каитовым и главой „Кавказской энергетической управляющей компании“ Магомедом Каитовым, — читала Катя. — При этом Магомед Каитов действовал в интересах крупного московского бизнесмена Вадима Петрова. Кроме того, в деле об убийстве фигурирует российский банк...» «Очень похоже», — кивнула Скворцова, возвращая генералу докладную записку.
37
Катя и Сергей снова были вынуждены вести беседу в машине. Скворцова запарковала «Ладу» напротив Воронцовского парка со стороны улицы Академика Пилюгина.
— Я хочу, но не могу до конца поверить, что Матиас решился на диверсию из-за личной неприязни к одному человеку, — продолжала недоумевать Катя. — С другой стороны, в рамках российской деловой этики Матиас имел право наступить на Груздева, как слон на Колобка.
В своем кабинете Катя уже задавала Сергею схожий вопрос. Что-то подобное промелькнуло и сейчас.
— О чем ты не говорил на следствии, а потом на суде?
— Легче узнать, что вошло в материалы следствия.
— И все же.
— Когда Матиас начал уползать в свое логово, я стал набивать карманы совместно с членом Совбеза, занимающимся освобождением заложников из чеченского плена. Звали его Вахой Бараевым. Подвернулся случай, и я убил Ваху.
— Ты говорил об этом. Вас познакомил Матиас?
— Да. Он тесно был связан с чеченской верхушкой. Если ты покопаешься в газетах и журналах, начиная с 91-го, найдешь много интересного.
— Но конфликт начался в 94-м. — Скворцова сморщилась: «Ей-богу, я говорю как журналистка. Конфликт-то начался с принятия декларации о независимости. Ну было какое-то небольшое затишье... Война-то идет не с кучкой бандитов».
Тоже что-то неопределенное, как и в беседе с полковником Баженовым. Так можно до бесконечности обсуждать проблему и не найти решения. Сравнила это со спорными островами на Курилах... Нужно говорить о чем-то конкретном, как посоветовал ей генерал Розанов, заглянуть в бреши и искать ответы в них. Так, в свое время Катя подумала: если бы война велась против того же Басаева, то она бы и закончилась гибелью Басаева. Весь мир восстал против терроризма, перекрываются все международные финансовые потоки, а чеченский террор только крепнет. На чьих деньгах?
Собственно, Скворцова взвалила это дело на свои хрупкие плечи, по-мужицки прокряхтев в ухо Баженова: «У вас есть доказательства причастности конкретных лиц или организаций к финансированию террористов?»
Вот какая задача была поставлена. А личные отношения между Матиасом и кремлевским администратором Груздевым, пусть даже они решаются при помощи взрывчатки, — это дело десятое, этим можно заняться прямо сейчас.
Это дело повело в сторону едва ли не с самого начала. Задачи обмельчали и породили разборки. Мелкие разборки. «Где, — спрашивала себя Катя, получившая в разработку свое первое дело, — где та интрига, закрученная на финансировании террористов, сливе секретных документов, убийстве майора Косоглазова? Почему сейчас Баженов кажется пустобрехом? Собака просто лаяла, а хозяин, вооружившись дробовиком, не обнаружил во дворе того самого дядю фраера. Пальнуть не в кого».
— Рассказывай, рассказывай, Сережа, я слушаю.
И слушала, как боевики Марковцева брали заложника, с плотным мешком на голове везли его в монастырь, а Бараев тем временем договаривался с силовыми структурами о выкупе. В то время в Чечне легально действовали структуры, представляющие информацию о заложниках, и со стороны постоянного члена Совбеза никакого криминала в его деятельности не было. И когда «дипломат» Марковцева был до отказа набит стодолларовыми купюрами, один из боевиков «Щита» сделал ноги, прихватив всю «казну».
— Это и стало началом конца. Я взял еще одного заложника и на нем погорел. Бараев почувствовал чемоданное настроение в моем отряде и попросту решил кинуть меня. Я убил трех его боевиков и отправился париться на нары. А ты спрашиваешь, обязан ли мне чем-нибудь Алексей Михайлович Матиас. Я часто сравнивал это с каменщиками, нанятыми для строительства дома. Возвели один этаж, а потом деньги кончились и стройку заморозили. Что-то франкмасонское чудится в этом сравнении.
— Почему?
— Не почему, а когда. Когда каменщики представляются свободными.
«Вот здесь надо кисло улыбнуться». И Катины губы слегка искривились.
— Вопрос: Матиас может финансировать чеченских боевиков? Если да, то как это доказать?
— Брать с поличным. Пусть даже на провокации. Готовится теракт — захват школы, самолета, любого объекта. Сколько нужно денег? Для наемников-профессионалов со стороны — много. Они безыдейные, они на этом просто зарабатывают. Тот же Матиас никогда не выложит на это крупную сумму. Он уложится в пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов — на покупку оружия, снаряжения, транспорта. Потому что чеченские террористы идут на риск за идею. Они обработаны, их не надо спасать от собственной смелости. Шахиду нужны деньги на том свете? Что для банкира полтинник зелени? Сегодня один выкинет, завтра другой, а наживаются все вместе.
Как? На этот вопрос ответили недавно полковник Баженов и генерал Розанов, а вот сейчас — Сергей Марковцев.
И почему бы не представить того же Матиаса, который в своем кабинете отсчитывает кому-то пятьдесят «штук». Зная, что вскоре где-то грохнет и его доходы поползут вверх.
— Я помню, Матиас отмазывал группу латышских стрелков, захваченных в ходе спецоперации. Причин не знаю. Но ты спроси себя, почему он был связан с членом Совбеза Бараевым, террористом по сути?
Скворцова ответила: они делали деньги, делили их.
— Алексей наверняка поддерживает связь с кем-то из администрации Чечни — без мощной поддержки он бы не договорился и не скупил акции грозненского завода.
— Да, ты прав. Я несколько раз была в Чечне. Там нет ни одного чиновника, ни одного руководителя предприятия, который не содержал бы какую-либо группу боевиков. Нет ни одного министра, который бы кого-то не поддерживал из бойцов так называемого сопротивления. Ведь что получается, — рассуждала Скворцова. — Матиас покупает грозненское предприятие, когда в Кремле все давно поделили и распланировали. Отдав все доходы от добычи нефти в Чечне на восстановление мятежной республики, кремлевские администраторы вовсю участвуют в доле. Та же контрабанда, только узаконенная. Тот самый жирный пирог, от которого они кормятся. Вот и все ответы. А Матиаса угораздило разинуть рот на небольшой кусочек этого пирога. Провокация, сказал ты? Можно так спровоцировать, что мало не покажется.
38
На лишние две сотни, которые он то ли выиграл, то ли проиграл, Алексей накупил пива и своей любимой макрели-скумбрии. Пиво уже не лезло в глотку, а копченая макрель казалась плохо прожаренным войлоком. Но он все пил и пил, чувствуя тупую тяжесть в голове и предчувствуя такой же гнет на утро.
Среди ночи ему стало откровенно плохо, но помогла оставшаяся бутылка. Алексей выпил ее не отрываясь и снова завалился спать.
Встал в шесть утра — разбитый, с подрагивающими руками. Первым делом попытался восстановить в памяти вчерашний разговор в баре. Восстановил в целом, отдельные моменты куда-то улетучились, подобно эфирным парам, чего не скажешь о парах похмельных.
В этот раз он добирался на работу на метро, упустив возможность подкалымить частным извозом.
На своего подчиненного — охранника секции №3, на котором он машинально заострил свое внимание, Алексей посмотрел как на врага. Прикинул, что он не знает его, но ему нужно узнать его фамилию. Как? Надо глянуть на его нагрудный карман. Глянул и увидел более чем скромную надпись: «Служащий охраны».
«Резидент из меня никакой», — пришел к выводу Алексей.
Он занял место за стойкой, формой напоминающей полумесяц и не соприкасающейся со стеной; два промежутка служили входом и выходом в рабочую зону профайлинга. Монитор стоял на широкой полке стойки, телефоны находились полкой ниже.
За обедом, состоящим из бифштекса, тушеной капусты и картошки-пюре плюс кусочек торта на десерт, Алексей продолжил тему, озаглавленную «Что ты делаешь?» А делал он следующее. Вот сегодня он уже не знал ни одной причины, которые позволили бы ему отказаться от предложения Сергея, заодно и от денег. Он попросил отсрочку, которая не пошла на пользу никому. Так, время потянул.
Теперь вся жизнь Алексея закрутилась вокруг одного человека, как бы он от этого ни убегал. Перемены начались с тревог и сомнений, но они выгнали его из бытовой обыденщины и рабочей рутины. Круг интересов, ползущий по оси с тремя остановками: дом — работа — бар, расширился, его поезд сделал остановку в самом неожиданном месте, где его встречал всего лишь один человек.
Он подумал о людях, которые окружали его. Кто они для него? Так, среда обитания, серая масса с тусклыми взглядами, и он среди них такой же бесцветный, лепящийся к чьему-то невидимому хребту. Здорово походит на телесериал: одни и те же декорации, одни и те же лица, мелькающие в повторяющихся бессюжетных сериях. Ничего определенного, законченного; тоскливо, плоско.
«Везет этому Сергею», — вдруг подумал Алексей про человека, который, как ему казалось, смотрел лишь качественное кино.
Прикончив обед, Алексей вернулся на рабочее место. Тут же принял телефонный звонок по городской АТС.
— Здравствуйте. Я потерял ключи. Возможно, в вестибюле КПП. По какому номеру позвонить начальнику охраны?
— Я начальник охраны. Пожалуйста, подойдите к стойке.
Этого лысоватого человека лет сорока в темных брюках и белом халате нараспашку Родионов знал неплохо, не раз бывал у него в лаборатории, но вот по голосу не узнал. Звали его Александром Николаевичем Егоровым.
— Привет! — поздоровался Родионов. — Это вы звонили? Надо было назваться... Кстати, почему по городской линии?
— Внутренний телефон у меня постоянно занят. К нему подключены два параллельных аппарата. Тридцать два человека работают в отделе. — Для наглядности Егоров обнажил зубы, коих было в два раза меньше положенного.
— Понятно, — фыркнул Алексей. Он вынул из папки бланк и приготовился заполнять, взяв официальный тон. Он определил, чей пропуск будет отдан Сергею Марковцеву на тестирование. — Фамилия, номер отдела, номер телефона отдела.
— Егоров. 12 — литера "Г". 31-28.
— Сколько ключей было в связке?
— Разве я говорил о связке?
— Вы говорили о ключах во множественном числе, — тут же напомнил Родионов.
— Три. То есть четыре. На колечке. Без брелока.
Алексей покивал, заполняя форму.
— В какое время обнаружили пропажу?
— Буквально после обеда.
— Был ли в связке ключ от помещений отдела? Это важно.
— Нет. Ключ от лаборатории я беру у дежурного по этажу и на колечко, разумеется, не вешаю.
— Валя, — Родионов позвал охранника стойки №3, — подойди сюда. Осмотрись повнимательней. Вот товарищ ключи потерял. Поспрашивай у уборщиц, ладно?
— Хорошо, Алексей Петрович.
— Мы свяжемся с вами в ближайшее время, — официально объявил Родионов.
В три часа, когда в холле никого не было, Алексей положил на пластиковую стойку установки по обнаружению взрывчатых веществ свою барсетку...
Зацепившись за начальника отдела 12-Г Егорова, он не мог отпустить его. В конце смены, когда служащие проходили через стойки контроля, Алексей выдрал из толпы Егорова и подозвал его к своему рабочему месту.
— Разрешите ваш пропуск, Александр Николаевич. Компьютер сбит на вашей линии, надо кое-что проверить. Раз уж вы оказались сегодня в штрафниках... — пошутил он. Однако закончил весьма профессионально: — Кстати, ключи нашлись?
— Да. Прошу прощения, что не позвонил. Понимаете, со мной такое часто бывает. Держу в руке зажигалку, шарю в кармане в поисках этой же зажигалки и не нахожу ее. То же самое и с ключами произошло. А когда я получу назад пропуск?
— Завтра утром.
Родионов был неглупым человеком, но совершенно непригодным именно для оперативной работы, что сам и заметил. Он приступил к работе, не получив соответствующих распоряжений и инструкций. Правда, об этом он подумал, когда сел сочинять письменный отчет о проделанной работе. Но опять же без допуска к самостоятельным действиям. Первая бумага, которая давала ему некую свободу действий, еще не была заполнена, не прочитана ни им самим, ни Сергеем Марковцевым. Зато заполнена форма о потере личного имущества сотрудника института, изъят его пропуск, готова к анализу кожаная сумочка самого Родионова.
39
«Пропуск Егорова Александра Николаевича (начальник отдела 12-Г, внутренний тел. 31-28, гор. 295-65-02). Контролер стойки №3 — Валентин Сергеевич Щипачев. ...октября 2004 г. А.П. Родионов». Подпись.
Сергей забрал записку и присовокупил ее к расписке о получении денег «за информационные услуги».
Сегодня угощал Алексей. Он заказал дорогой — для него, во всяком случае — сорт пива: «Миллер». Он скручивал пробки с бутылок так, словно сроду не знал другого занятия. Стрелочка на пробке, указывающая направления движения, стала казаться клеймом для дураков. Расфасовка — самое то, треть литра, а не половина — на дне уж точно ничего не останется. Бутылка прозрачная, а не мутно-зеленого цвета. Фильтрация холодная, не «жженка». Вкусовые качества — нет слов, даже не хочется «заедать» копченой макрелью.
— Ты так и не спросил, чем занимается Егоров в своей лаборатории, — Алексей первым затронул щекотливую тему. Он пришел к единственному выводу: пропуск, фамилия охранников, в общем, все то, за что он получил деньги, — не что иное, как вступление, налаживание контактов, а основное впереди. — Только не говори, что тебе неинтересно.
— Общее направление вашего института я знаю: исследование, лабораторное испытание приборов и элементов зенитно-ракетных комплексов.
— Точно. В егоровской лаборатории исследуется то, чего не делают при практических исследованиях. За исключением исследований напряженного состояния пусковых контейнеров. Мы как-то говорили об этом. Он работает по стеклопластикам, по проблеме относительно большого внутреннего демп-фирирования в сочетании с меньшей их теплопроводностью, что при действии переменных нагрузок может вызвать повышенный разогрев детали. — Алексей рассмеялся. — Забавно. Я недавно таким образом с телкой познакомился, действует сногсшибательно. Работаю, говорю, за столом и на стенде. Для каждого конкретного случая измерений выбираю размещение датчиков, оцениваю возможность применения электрического суммирования. У нее глаза на лоб!
— Представляю...
— Вообще тема закрытая, но Егоров, думаю, сможет подкинуть несколько отчетов: графики, формулы, обобщенный закон Гука. — Родионов снова рассмеялся. — Посоветуйся со своими боссами.
«О, куда тебя занесло... — Сергей сморщился, прикурив сигарету. — Открыл шлюз, и вода поперла».
— Принеси, — ответил он. — Поговорим с техническим экспертом.
— Заметано. Что-нибудь слышал о зенитно-ракетной системе «Самодержец»? — спросил Алексей.
— Да, конечно, слышал, — ответил Марковцев.
— Слышал, да не понял. — Алексей пренебрежительно сморщился. — Наш институт принимал в работе над «Самодержцем» самое активное участие. Плюс МКБ «Факел» в Химках.
— Пару лет назад эти компании слились в единый концерн «ПВО», кажется? — спросил Сергей, уже сейчас видя Родионова, поднимающегося вместе со скамьей подсудимых.
— Точно, — ответил Родионов, ничего не зная о слиянии. У него возникла идея. Недавно он прочитал в газете статью, где упоминался «почтовый ящик-172». Информация открытая, но ее можно попробовать слить как секретную. Сейчас он отчаянно вспоминал суть статьи и кое-что вспомнил. — В общем получилось так, что две зенитно-ракетные системы слили воедино. К тому времени у С-400 была готова почти вся аппаратура наведения и управления ракетами. Только тяжелую ракету от одного комплекса поставили в пусковой контейнер другой системы.
— Что это значит, поясни?
— Это все равно, что набить автоматный магазин патронами с алюминиевыми пулями и заменить ствол на пистолетный, — сравнил Родионов.
— Знаешь человека, который может обосновать это с технической стороны?
— С научно-технической, — дополнил Алексей, припоминая и воспроизводя конец статьи: — Если «Самодержца» поставят на защиту границ, то получится огромный дырявый зонт. — Алексей раскрыл над головой воображаемый купол и щелкнул языком. — Зная это, можно пускать тяжелые ракеты в любую точку России.
И снова рассмеялся.
40
От Родионова А. П.
"ЗРС «Самодержец» — продолжение российских систем С-300. Он сменит принятый на вооружение комплекс С-400 «Триумф». В пусковых контейнерах «Триумфа» в боевой готовности только легкие зенитные управляемые ракеты, способные поражать баллистические цели, летящие со скоростью 1700 метров в секунду. Тяжелой ракетой «Триумфа» стала ракета от комплекса С-300ВМ. «Триумф» не в состоянии перехватить цель, если ее скорость превысит рубеж в тысячу метров в секунду. У «Самодержца» нет новых технических характеристик. Он в несколько раз проигрывает «Триумфу», который способен перехватывать только оперативно-тактические ракеты. «Самодержец» способен перехватывать лишь ракеты тактического уровня. Минусы установки: дальнобойная ракета изготавливалась для пусковой установки на гусеничном ходу, тогда как теперь ей придется стартовать с «Самодержца» на колесном шасси. Такие совмещения создают непреодолимые технические проблемы"[7].
Адамский внимательно ознакомился с распиской и короткой докладной Алексея Родионова. Пришел к выводу, что тот получил информацию у кого-то из сотрудников института. Не может охранник, пусть даже он начальник, знать такие детали. По сути и в представлении Адамского в «почтовом ящике» вовсю развивалась шпионская сеть.
В его кабинете около двух часов звучали голоса, записанные на диктофон. Герман слушал запись во второй раз. Руслан Гареев впервые. Адамского заинтересовала информация о новейшем ЗРК «Самодержец», точнее, конфликт и несогласованность между двумя оборонными предприятиями, результат которой — «дырявый зонт над Россией».
— Что это дает? — спросил Руслан.
— Это одна из запасных версий: кто-то посредством диверсии решил устроить внутриведомственные разборки либо делает шаг к тому, чтобы ЗРК этого типа не поступили на боевое дежурство. Тут четко прослеживается политика, деньги и распределение властных полномочий. Во всяком случае, теперь любая бумажка, любое записанное на диктофон слово не лишние. Но меня интересует другое: почему ты не заинтересовался техническими проблемами. Документация даже отдельных узлов ЗРК стоит дорого. Поспрашивай у своих, кому можно слить «грифы».
«Ладно, — кивнул Руслан, задумавшись над дельным предложением, — поспрашиваю».
Адамский вызвал Виктора Семенова и высказал ультимативное пожелание:
— Я хочу все знать про Алексея Родионова. Пусть твои люди станут на пару дней его тенью.
«Сделаю», — кивнул Семенов.
— Пропуск Егорова скопировали? — спросил начальник.
— Сравнили, — пояснил Виктор. — У нас есть точно такая же карточка. Нам ее передал клиент из питерского научно-технического центра. Информацию перезапишем в «Домодедово». В любое время. Без проблем.
Когда Семенов вышел, Адамский глянул на Руслана: «Что бы ты без меня делал?..» Потом взял в руки лист бумаги и в очередной раз пробежал его глазами.
«Автоматы „АК-47“, 30 штук по 800 долларов — 24 тыс.; гранатометы „муха“, 10 штук по 150 долларов — полторы тысячи; „ВВ“ — 4 тыс.; ножи — 1 тыс. Снаряжение (форма, рации, телефоны и пр.) — 10 тыс. Микроавтобусы — 25 тыс. Итого — 64 тыс. 500 долларов».
Именно на эту сумму сегодня обеднел банкир Алексей Матиас.
И последняя новость. Было точно установлено, что руководитель профильного отдела майор Скворцова запросила в техническом отделе машину с аудио— и видеозаписывающей аппаратурой. Собственно, шаг, на который рассчитывал Герман Адамский и строил на нем основную работу. А если точнее, то Алексей Матиас. Последний разговор с ним вспоминался отчего-то в режиме прослушивания.
Матиас: Я рассчитываю не на ошибки Груздева, а на его непременные шаги. Он назначит руководить спецоперацией человека, который курирует отдел, напрямую связанный с подрывной деятельностью Марковцева. Никого со стороны. Лишь те, кто причастен к исполнению приказа. Это не требует комментариев. Шаг второй. Груздев не в состоянии упростить схему до двух человек: он и начальник управления военной контрразведки. Он не предпримет ни одного шага без перестраховки и вынесет проблему на обсуждение Совета безопасности.
Адамский: А дальше что? На совете будут присутствовать все силовые министры.
Матиас: Именно на это я и рассчитываю.
Адамский: Ты с ума сошел! Они возьмут нас в клещи и размажут по полу.
Матиас: Доверься мне. Вот увидишь: в этом кабинете Груздев спросит у меня совета, что делать дальше.
Адамский: Ну не знаю...
Матиас: Я знаю. И хочу напомнить, с какой формулировкой я поставил тебя во главе службы безопасности: мигренью вместо меня страдаешь ты. Последнее время все происходит с точностью до наоборот.
41
Семь вечера. Работа в профильном отделе не прекращалась ни на минуту. Здание на Большой Дмитровке только что покинул капитан Свиридов. Его обстоятельный доклад походил на обнадеживающий протокол, зачитанный вслух. Все семнадцать «взрывпакетов» под контролем. Словами капитана, «подмена невозможна; а сами муляжи лишь присыпаны тротилом и не страшнее детской погремушки». С другой стороны, сей факт еще больше насторожил Скворцову. Майор ФСБ «лишилась» смелой версии о синхронном взрыве на всех проверяемых объектах. Она не могла избавиться от ощущения, что рейд Марковцева, организованный конторой Матиаса, лишь отвлекающий маневр.
Полковник ФСБ Герман Адамский. Его имя с натягом, правда, созвучно с Максом Лазовским. Имя последнего часто мелькало в прессе и было связано с расследованием терактов в Москве, Волгодонске и Буйнакске. В одном из открытых писем двух карачаевцев (они признали себя соучастниками террористических актов) в Комиссию по расследованию говорилось: "...заказчиком операции по взрывам в России в сентябре 1999 года является Федеральная служба безопасности РФ. В этой связи неоднократно и точно упоминалась фамилия директора ФСБ... Общее число членов группы составляло, по нашей информации, более тридцати человек. Как руководителей среднего звена мы знаем только двоих: подполковник, татарин по национальности, кличка Абу-Бакар; полковник, русский по национальности, известный сотрудник российских спецслужб Макс Лазовский...[8]"
И все это дерьмо перекликалось со знаменитыми «учениями» ФСБ в Рязани и омрачено следующим фактом: Лазовский был убит накануне его санкционированного Генпрокуратурой ареста.
Натуральная перекличка, в которой пусть мутно, но отражалась частичка легенды Марковцева.
Призрачно. Только куда отбросить эти провокационные детали? Они давили сильнее установленных фактов.
Контролера КПП Валентина Сергеевича Щипачева оперативники привезли на Большую Дмитровку в начале восьмого вечера. Группа наружного наблюдения следила за ним в течение нескольких дней и не выявила ни одного контакта со службой безопасности банкира.
Скворцова ознакомилась с его биографией. Парень «чистый», боевой, полгода торчал в Чечне.
— Привет, Валя! — поздоровалась Катя. — Присаживайся. Я майор ФСБ Екатерина Скворцова. — И тут же применила известный прием. — Знаешь, почему тебя привезли в профильный отдел военной контрразведки? — Она дала посмотреть на выражение своих глаз: «Мы все знаем, колись».
На круглом лице Щипачева отразилось недоумение. С таким выражением обычно копаются в своей душе и перетряхивают совесть: «Что, где, когда я что-то натворил?»
Результатом своего «гнилого заезда» Скворцова осталась довольна.
— А привезли тебя вот за чем. Наше подразделение курирует предприятие, где ты проходишь службу. Хочу спросить, как работа идет, не обращался ли к тебе кто-нибудь в последнее время с безобидным предложением подкинуть информацию о твоем ратном труде.
— Да нет, — с небольшой задержкой ответил Валентин, пожал плечами и на мгновение задумался, что проявилось на его лице приподнятой бровью и опущенными уголками губ.
— Ты контролируешь стойку №3, так?
— Да.
— Ваше предприятие хотят проверить на вшивость. Ничего не слышал про ученья?
— Какие ученья? — Валентину стало жарко от допроса, он расстегнул «молнию» на кожанке, открывая на обозрение желтый спортивный свитер.
— Я поняла. Постараюсь вопросов больше не задавать. Теперь слушай меня внимательно, Валя. Завтра около восьми часов утра через твою стойку пройдет человек. Вот его фотография, посмотри и запомни его внешность. — Катя положила перед Щипачевым снимок Сергея Марковцева. — В руках у него будет либо «дипломат», либо обычный пакет, точно не знаю, с муляжом взрывного устройства. Кроме того, у него есть пропуск на вход.
— Он не пройдет, — заявил Валентин таким тоном, словно стоял на охране рубежей родины.
— Он пройдет, — ответил Катя голосом супостата. — Ты не заметишь его. Он сделан в советские времена по технологии «стеллс» и никогда не ломается. Спорим?
— Проиграете, — расплылся в улыбке охранник. — Я каждого, кто проходит через мою стойку, знаю. И невидимку вашего вы засветили. — Он вернул снимок с изображением Марковцева и согнал усмешку. — Зачем вы мне это рассказали?
— Ты его должен пропустить и не подать виду, что узнал. Технология — вещь хорошая, но, знаешь, накладки иногда случаются. Этот человек не знает о нашем разговоре. Я просто решила подстраховаться со своей стороны.
— Ну да, — насупился охранник. — Потом вы поставите себе «зачет», а нам вкатите кол за охрану объекта.
— Быстро соображаешь, — похвалила его Скворцова. — Я же преследую другие цели и сказать о них не могу при всем желании. Ни колы, ни пары, ни пятерки ставить никому не буду. Расскажи о себе, — она резко сменила тему. — Я знаю, ты в спецназе служил, год назад уволился из армии. Почему охранником работаешь? Ведь на предприятии есть группа быстрого реагирования.
— Я бы давно перешел к ним, — Валентин поднял большой палец, — классное подразделение. С одной стороны, они постоянно на измене торчат, с другой — тренировки с применением средств для борьбы с террором. Но мне рецидив не позволяет.
— Какой рецидив? — насторожилась Скворцова. Ничего криминального в биографии Валентина Щипачева она не обнаружила. Охранник успокоил ее:
— Ранение в руку. Побаливает часто. И кисть до конца не сгибается.
— А, вот в чем дело... Понятно. Значит, мы с тобой договорились. Никому ни слова — дело крайне серьезное. Ты борьбу с террором упомянул. Так вот, наша с тобой договоренность напрямую касается этой темы. Напрямую, — подчеркнула Катя. — Первоначально нам ставилась задача проверить ваш объект, сейчас же мы выявляем лиц, готовящих теракт. Все, Валя. Я и так много сказала.
Она улыбнулась на прощанье.
— Завтра в половине девятого мы встретимся. Давай, удачи тебе.
Катя посмотрела на часы. Ровно восемь. Подзадержалась. На это время была запланирована последняя встреча с Сергеем. Он ждал ее в кафе на Большой Садовой. Ничего страшного, подождет.
В общем и целом к операции все было готово. Марковцев отвечал на последние вопросы и получал последние инструкции.
— В половине седьмого я встретился с Родионовым. — Сергей дал Кате ознакомиться с клочком бумаги с несколькими цифрами.
— Цифровой ключ? — спросила Катя и вернула записи.
— Да, он дает право на вход начальнику отдела Егорову. Родионов лишь подсмотрел код на мониторе компьютера и записал на бумагу.
— Он поинтересовался, зачем тебе завтрашняя кодировка начальника отдела?
— Кроме денег, его ничего не интересует. Цифровой код я передам Адамскому в десять вечера. На какой установке перезапишут ключ, я не знаю. Может быть, в аэропорту. В Шереметьеве есть похожая установка. Да, вот еще что. По распоряжению Германа я передал Родионову, чтобы он приехал на работу на своем «Порше». Расклад такой; я закладываю мину, прохожу обратно через проходную...
— И вместе с Родионовым уезжаешь на его машине, — закончила Катя. — Через несколько минут звучит взрыв. И это последняя фиксация твоей и Родионова подрывной работы. На каждую их подлянку у нас есть своя. Большая работа в большом коллективе, — с легким вздохом заметила Скворцова. — Физики думают, что ты химик, химики думают, что ты физик. Пока все нормально, лишь бы посторонний фактор не вмешался. Какой, спрашиваешь? Сама не знаю, голову сломала. Под каким предлогом утром задержат Егорова? — осведомилась Катя.
Сергей пожал плечами:
— Не знаю. Адамский ничего не сказал. Передал, что минимум до половины девятого Егорова на месте не будет. Порекомендовал у него в отделе отсидеться, чтобы не мотаться по институту. Ставить таймер на девять ровно и уходить.
— О чем будешь говорить с сотрудниками?
— Найду тему.
Катя передала Марковцеву цифровую видеокамеру, замаскированную под значок, и передатчик, размером с пейджер.
— Батарейки внутри, — пояснила Скворцова. — Приемник с прищепкой, советую закрепить на поясном ремне сзади. Провод скроешь под курткой. Дырочку не забудь просверлить — для ордена пригодится. — Катя согнала улыбку. — Запоминай, Сергей, Камеру включишь на подходе к институту, до того, как тебе передадут взрывчатку. Мы должны зафиксировать передачу. В первоначальном варианте мы должны были взять курьера с поличным во время передачи взрывчатки. Только генерал не перестает твердить о передаче втемную. Твоя работа пополнит и без того тяжелый портфель на Матиаса. Сворачиваем операцию и, словами Котельникова, начинаем долбить банкира, зацепив его на банальной финансовой махинации. Может быть, генерал подключит к этому Счетную палату, точно не знаю. Итак, «адская машинка». Проверишь, какой в ней взрыватель, в любом безопасном месте на территории института. Например, в туалете на первом этаже центрального здания.
— Найду место, — кивнул Марковцев. — И сразу же отзвонюсь тебе.
— Я еще раз предлагаю тебе специалиста, он точно определит и сумеет обезвредить мину, если она радиоуправляемая.
— Я могу сделать мину из продуктов в твоем холодильнике и обезвредить любую.
Катя покачала головой:
— Ну почему ты такой самоуверенный? Почему бы тебе не заказать крылья?
— К чему они мне? Твое дыханье на своем лице я чувствую и без них.
— Дальше, — вздохнула Катя. И не к месту подумала, что Марковцев стал нежнее. Исчез присущий ему эгоизм, когда он мог провести целый день, не разговаривая, уйдя в себя. Теперь мог неожиданно подойти, обнять за плечи, поцеловать. Может, потому, что его ценности изменились или приросло к ним что-то вроде житейской инфляции? Что, такое происходит с годами, или действуют на него посторонние факторы? Или стало проявляться это после разлуки? Не успела привыкнуть или забыла?
Вот чертовы вопросы!
— Что на других предприятиях? — поинтересовался Сергей. — Проверили все муляжи на предмет подмены на боевой пластит?
— Да, конечно, там все чисто. На меня работает смышленый малый и держит это дело на контроле. Все шестнадцать опергрупп продолжат работу. А вот легального агента, разрабатывающего «ПриборЭкспо», снимут с задания в самый последний момент. Чтобы не было накладки, — пояснила Скворцова. — Операция считается законченной ровно в 8.30. Мы будем видеть и слышать тебя. Наши машины — белая «восьмерка» с номером Е501МК и микроавтобус «Газель» с аппаратурой, номер В290ВУ. Наготове взрывотехники и группа захвата — десять человек. Их ты не увидишь. Они будут во дворе по улице Максимова. Еще одна группа проследит за курьером, который передаст тебе взрывчатку. Может, генерал сподобится, и мы посмотрим, брать курьера или нет. Во всяком случае, не раньше девяти утра.
Катя помолчала. Хотелось сказать Сергею: «Будь осторожен». Поделиться с ним сомнениями, тревогой, не дающими покоя.
Она решила уйти из кафе первой. Встала, перекинула сумочку через плечо, поцеловала Сергея в щеку и неторопливо пошла к выходу.