Восточный першинг
45
Наручные часы Кати Скворцовой показывали ровно 8.30, когда микроавтобус содрогнулся от мощного толчка. Он закачался, как катер на воде, словно взрывом вырвало амортизаторы. Катя ухватилась за поручни над спинкой сиденья. Ее взгляд блуждал по стеклам, устоявшим каким-то чудом, и выхватывал отдельные куски панорамы: справа, слева. Спереди на машину несся вал черной пыли и дыма. В нем крутились обломки ворот, разорванной в клочья будки контрольно-пропускного пункта; что-то бесформенное ударилось в лобовое стекло, оставляя на нем жирный коричневатый след. Эта бешеная волна накрыла микроавтобус, заслонив восходящее солнце, и окунула его во мрак. Но Катя видела свои руки в синеватом свете монитора. Рукава коричневого пальто приобрели синюшный оттенок. Будто мир перевернулся и смешал все краски.
За окнами нарастал смерчевой рев. Неистовый ураган глушил, давил на стекла, заглядывал в окна и с громким воем несся дальше.
Считаные секунды длился этот катаклизм. Он ослаб в нескольких сотнях метров отсюда, напоровшись на жилые дома и заблудившись во дворах. Оставил за собой испуганные вопли автосигнализаций, резкий стук падающих обломков; отстучали крупные, завершили свое падение мелкие. Над площадкой повисла пылевая оранжевая завеса — как хвост смертоносной кометы.
По коже пробежал мороз, руки женщины скользнули с поручня. Она увидела ошарашенные глаза оперативника, сдавливающего руками наушники, его искривленные в одном-единственном вопросе губы: «Что это было?..»
Взгляд Кати упал на монитор. Несколько секунд назад картинка на нем была живой. Она чуть подрагивала от движений Сергея, даже от частых ударов его сердца. Сейчас картинка была мертвой. Камера на куртке Марковцева показывала потолок, верхнюю часть стены, дым и была неподвижной. Микрофон не работал. Но можно было представить шум, в который вклиниваются резкие стуки, прерывают чьи-то голоса. Но за секунду до взрыва звукозаписывающая аппаратура приняла последние, звучащие со стороны команды: «На пол! У меня бомба!»
Катя хотела представить себе камеру, замаскированную под значок, но видела другое: застывшие глаза Сергея, уставившиеся в потолок. Над ним мечется пыль, оседает на глаза и припорашивает лицо.
«Ну!» — едва не вскрикнула Катя, вцепившись в край монитора. В помехах на экране, в пробежавших черно-белых полосах показалась жизнь, движение. Но... нет. «Давай! Шевелись, сука!»
Она бросила быстрый взгляд на вереницу машин, на большой скорости въезжающих на взорванный объект. Сквозь дымную пелену увидела лишь очертанья микроавтобусов. Но по тому, как смело и быстро они ехали, ответила: «Они знают свое дело».
И снова взгляд на монитор. Снова неподвижный потолок, присыпанный снежком телевизионных помех.
Она рывком сдвинула дверь в сторону и бросила оперативнику короткое:
— Я к нему.
Катя знала место, где лежал сейчас Сергей.
Она бросилась к проходной, рискуя получить пулю: едва она сделала несколько шагов, как со стороны громадной бреши послышались первые автоматные очереди и резкие выкрики диверсантов.
В холле не осталось ни одного целого стекла. Два человека метались в шоке по залу в поисках выхода, но не находили его. Натыкались, ничего не соображая, на стойки контроля, стойки дверей, рамы и возвращались в центр. Под ногами ковер битого стекла, местами политый кровью, в разных его концах лежали люди, в основном охранники, изрешеченные осколками. На стойке №1 распластался окровавленный труп Егорова. Он лежал на ней спиной, сложившись надвое. Валентина откинуло взрывной волной в ту же сторону. Охранник сидел, не подавая признаков жизни, уронив голову на грудь, а сверху на него капала кровь начальника отдела.
Алексей Родионов сумел отползти от стойки профайлинга. Он поджал под себя ноги, прислонившись спиной к пластику, и не мог оторвать взгляда от мертвого контролера.
Основная ударная волна пошла в двух направлениях. Один поток смел все живое и неживое, вырываясь через оба КПП, другой смертоносной косой прошелся по первому этажу правого крыла здания, прихватывая второй и третий; затем его отраженный вал догнал первый поток и на самом исходе добавил ему силу. И если на третьем этаже рамы устояли, стряхивая стекла, то на первом их не осталось. Там не было ни одного живого. Весь личный состав группы быстрого реагирования превратился в груду изувеченных тел.
Кто-то склонился над Алексеем, и он услышал голос:
— Эй, ты живой?
Он чудом уцелел. Он уронил идентификационную карту Егорова, нагнулся за ней и долго шарил рукой в ее поисках... А потом уже не мог даже приподняться над взрывной волной. Она задела его краем, выдрала и протащила по полу. Она выкручивала все на своем пути; даже руки Родионова покоились на его коленях неестественным образом. Он словно просил в вестибюле милостыню, вывернув руку в обратную сторону и стесненно отворачиваясь от дающего.
— Живой, спрашиваю? А ну-ка вставай! Ты работаешь здесь?
— Да. — Наверное, в чувство его привел пистолет в руках... Ну да, женщины, одетой в пальто и брюки.
Нужно уходить отсюда. Невыносимо смотреть на кровь, на тех, кто совсем недавно был жив и говорил с ним. За одно мгновение Алексей очутился дома, побродил в четырех стенах, натыкаясь на мебель, поглядывая в окно, ломая пальцы, покусывая губы. Подходил к двери, касался ее, но отдергивал руку, словно ожегшись, и снова возвращался в комнату. Что-то тревожило его, но что? Что-то смутное окружало его, какая-то среда обитания, серая масса с тусклыми взглядами, и все это лепилось к чьему-то невидимому хребту. Что мелькало на фоне однообразных декораций и тоскливо подвывало.
Исподволь он думал о своих сослуживцах, которые были совсем рядом. И в то же время их нет.
Кошмар...
Всего несколько мгновений понадобилось Алексею, чтобы прийти в себя. Сбросить оцепенение он не мог, разве что распахнуть его на себе, разорвать, как десантный тельник, и хватануть воздуха.
Он не знал эту женщину, но она была живой среди мертвых. Невероятно живой, деятельной. Она будто произнесла пароль, объединяя свои и его мысли; и Родионов ничуть не удивился, что они совпали.
Катя назвала номер отдела: 12-Г.
— Знаешь, где это? — спросила она, снимая пальто и оставаясь в свитере. Ремни оперативной кобуры проходили под мышками и перехлестывались за спиной.
— Знаю. Пойдемте.
Он уходил от своей среды обитания и желал лишь одного: по возвращении снова увидеть серую, но не кровавую массу.
Только чудес на свете не бывает.
46
Террористы въехали на объект на трех микроавтобусах. Водитель головной машины держал направление на полыхающий центр дымного облака. Этот смутный ориентир с огневыми проблесками был для него створными воротами. Он вел машину почти вслепую, включив дальний свет, автоматически определяя расстояние. Проехал первый КПП, давя чьи-то тела и наезжая на обломки, протаранил разлетевшуюся конструкцию шлагбаума, протащил под днищем искореженную гофру, сорванную с крыши, проскочил через поваленную створку ворот, зацепил и увлек за собой моток колючей проволоки. За ним неотступно следовали другие машины.
Боевики крепко держались за поручни, касаясь друг друга плечами, и ждали остановки.
Настоящая работа. Что там нападения на блокпосты, на транспорт федеральных войск и подрывы административных зданий, а потом отступление, больше похожее на бегство. Сейчас они атаковали центр российской столицы, брали штурмом режимный объект, ехали по трупам и давили раненых. Они уже сейчас, в первую минуту штурма были безраздельными хозяевами этой стратегической точки. Окраина ее окутана дымом, а вокруг уже разгораются огни страха, паники, шока. Короткий ступор, а за ним хаос, непонимание, нескончаемые вопросы, обращенные к себе, к своим близким и к богу: что же дальше? как жить? на что надеяться? какую еще бдительность от них потребует государство?
Как уберечь себя, близких, куда убежать от войны? Как заставить себя не видеть в каждом встречном врага и не испытать к нему лютой ненависти? Как уберечь себя от соблазна переключать один телеканал на другой, отыскивая более подробные сцены очередного теракта? Как уберечь себя от этой мутации, от желания видеть страшное каждую минуту и даже надеяться на это?
Уже через несколько минут все телефонные станции и сотовая связь будут перегружены одними и теми же вопросами: «Ты где сейчас, не на Курчатова? Слава тебе... А ты что, не слышал?»
Цепная реакция.
Через час вся страна будет прикована к телевизорам и радиоприемникам. Но получасом раньше к ним приникнет остальной мир. По редакционным коридорам прошуршат крылья стервятников, экипированных камерами, микрофонами, и захлопают вокруг эпицентра. «Какой объект на очереди?»
Руслан Гареев, стоявший во главе диверсионной группы, уже реально мог представить бой у стен Кремля.
Головная машина резко свернула влево. Следующая — вправо. Последняя, проехав десять метров прямо, остановилась в двух десятках метров от полыхающих на стоянке автомашин.
Подгруппа из пяти человек занялась жизнеобеспечением. Боевики миновали широкую площадку и ворвались в помещение пожарного расчета.
Из двенадцати человек там осталось восемь. Под прицелами автоматов они открывали ворота и занимали места в «ЗИЛ-131». Смена, считавшаяся здесь самой ленивой, наконец-то дождалась своего часа. Пожарная машина остановилась рядом с горящими машинами, брандмейстеры высыпали на землю, раскатали брезентовый рукав и занялись тушением. Воистину люди делятся на две части: на тех, кто разжигает пожар, и тех, кто тушит его.
Другая подгруппа боевиков готовила живой заслон. Сотрудников института выводили на площадку и вешали на них радиоуправляемые замыкатели.
Работа была поставлена четко. Команда: «Первая пятерка пошла!», и пятеро служащих с одним заминированным шли к образовавшейся бреши. «На колени! Не поворачиваться, смотреть вперед! Вторая пятерка пошла!»
Вскоре между первым и вторым КПП образовалась упорядоченная толпа из ста человек, пять рядов по двадцать заложников в каждой. Ее контролировали четверо боевиков с автоматами и пультами дистанционного управления.
Руслан отметил время. Теперь он мог сказать, что захватил объект, фактически недоступный для штурма. Он первым, взяв оружие на изготовку, проник через рухнувшую стену. И увидел то, что рассчитывал увидеть: трупы. Черные от копоти и словно в насмешку обмытые, тела спецназовцев были разбросаны по всему помещению. Решетчатая дверь оружейной комнаты была искорежена. Оружие лежало вповалку, но, судя по всему, было исправно.
Руслан ударил в решетку ногой и вошел в комнату. Взял в руки штурмовой автомат, стряхнул с него толстый слой свежей пыли и передернул затвор. Поднял его над головой, но тут же опустил, едва не коснувшись стволом низкого бетонного потолка: пробный выстрел в воздух мог оказаться фатальным для него. Руслан прицелился в мертвого спецназовца и придавил спусковой крючок. Пули вспороли мокрую одежду, оставили следы на шее и лице трупа. — Хорошо, — энергично кивнул Руслан и передал автомат товарищу. — Вооружайтесь тут. Разбирайте боеприпасы, посмотрите, что за спецсредства оставили нам.
47
Игорь Аксененко долго всматривался в неподвижную картинку на дисплее, после чего хрипло, едва слышно изрек:
— Готов...
Может, потому ограничился этим коротким словом, что сам, настраиваясь на мощный взрыв, готовя себя к этому, не мог проглотить тугой комок, подступивший к горлу. Оказался не совсем готов к тому, что услышит, увидит, почувствует. В момент взрыва ему показалось, что машина сдвинулась с места, а сам он, как после лобового столкновения, подался вперед, и тут же его отбросило назад. До хруста в шее.
В конторе Адамского он все время торчал на обеспечении. Все кровавое постоянно пролетало мимо и только в отдельных случаях касалось его краем. И только сегодня Аксененко впервые пожалел о своей причастности к службе безопасности банкира. Он вдруг ощутил себя причастным к взрывам жилых домов, метро и электричек. Только после этого к нему пришло заметное облегчение: он знал столько, что перестал опасаться за свою жизнь. А ведь всего минуту назад, когда грохнуло, покосился на Семенова, на Валерия Соболева, недавно побывавшего в Афинах. И если раньше он мог мысленно поискать защиту среди правоохранительных органов, то сейчас нет. Ему корячилась минимум «двадцатка».
Готов...
Вторая видеокамера, прикрепленная к спинке сиденья и направленная на объект, снимала сейчас вторжение боевиков. Еще минута, и Семенов, выключив запись, отдал команду водителю:
— Все, нам здесь больше делать нечего.
Водитель резко взял с места. К крутому повороту подошел на высокой скорости, сбросил газ и спровоцировал занос рулем. Его стиль вождения чем-то напоминал манеру покойного Юрия Дудникова.
Адамский не стал смотреть видеозаписи. Он удовольствовался докладом Семенова: «Все сделано».
Герман приехал в офис в семь утра. К акции все было готово еще с вечера, оставалось отдать последние инструкции, точнее, напомнить их. В кабинете собралось десять человек. Стульев на всех не хватило, поэтому подчиненные остались на ногах. Начальник будто сковывал их в единую цепь, приветствуя каждого за руку. Как и положено, Властелин колец был далеко от места событий, но мог видеть их. Или в крайнем случае наблюдать позже по телевизору.
— Оцифровывай и сделай несколько копий. Приготовься разослать по сайтам телеканалов, — распорядился Герман. Ссылка была подготовлена, и новостные телеканалы передадут следующее: «Некоему частному сыскному агентству, проводившему собственное расследование вблизи захваченного режимного предприятия, удалось перехватить видеосигнал от цифровой камеры. Также агентство передало материал, снятый своей видеокамерой».
Герман был уверен, что до этого не дойдет. Каждый ход и шаг были просчитаны.
Он снял трубку и набрал номер телефона Матиаса. Помня о линиях связи, которые какое-то время были под контролем, о дырах в системе службы безопасности, он передал шефу заранее условленную фразу:
— Алексей Михайлович, я не могу найти Сашу Попову, ее нет на рабочем месте.
И услышал ответ:
— Все в порядке. Она со мной.
48
Александра Попова проснулась в роскошной комнате и не сразу сообразила, где находится. Утреннее солнце ласкало ее сквозь легкий тюль, колышущий пусть от искусственного, но все же шаловливого ветерка. Или бриза, поскольку близость моря буквально волной накатывала на обнаженную грудь, изливаясь из колонок стереосистемы манящими звуками и навевая образы острова, который принял любовников и где все были равны: и богатые, и бедные. Где материальные ценности теряли смысл, а на первое место вставала природа, необозримый океан, совсем другое солнце, облака, воздух, другие мысли.
Вот сейчас откроется дверь, и на пороге появится молоденькая босая мулатка, одетая в длинную юбку с длинным разрезом. При каждом ее невесомом шаге полностью обнажается бедро. Она несет на вытянутых руках поднос с чашкой дымящегося кофе, фруктами, горкой печенья.
Сказка. По сюжету положено бы появиться циклопу или великану, который впереди себя пустил наложницу. Однако вместо сказочных персонажей в дверях появился Алексей. Он стал, опершись плечом о косяк, и скрестил на груди руки.
— Привет! — поздоровалась Саша, сидя в кровати и отгоняя видение служанки, принесшей кофе.
Алексей Михайлович улыбнулся. Он припас для нее чуть аляповатое, чуть грубоватое, но самое подходящее предложение:
— Ты пришлась ко двору.
К его двору, тут же перевела Саша. С его церемониймейстерами, лакеями и служанками.
Матиас долго не решался на интимную связь со своей секретаршей. Порой он хотел ее и едва сдерживался. Вызывал к себе в кабинет, смотрел на нее, словно что-то вспоминал, снимал очки, тер переносицу. Не мог понять, что за тормоз удерживает его. Вряд ли боялся потерять хорошего помощника, хотя и это играло определенную роль.
Порой к нему привозили смазливых телок, иногда прямо с подиума. Полгода назад он обзавелся любовницей, которая угадывала все его желания. Она могла завести его простым прикосновением туфельки под столом во время ужина; если сидела не напротив, а рядом, то касалась его рукой, продолжая вести беседу с кем-то из гостей. Потом они под каким-то предлогом уединялись и следовало короткое, но неистовое соитие. Несколько секунд стоили часа в постели.
Еще Алексею нравилось, когда она заигрывала с кем-то из гостей бородатого пола, посылала недвусмысленные взгляды и жесты. И он после этого натурально отыгрывался на ней. Он рычал и стонал одновременно, рвал ее, тискал и осыпал ласками.
Саша Попова тоже угадывала все его желания — но только по служебной линии. И он захотел сравнить, как у нее это получится в постели.
С ней получилось немного по-другому. Она оказалась опытной партнершей, но не самкой. Ее не за что было прощать. А со своей любовницей Алексей не просто сношался, он ее ревновал и находил в этом что-то ценное.
В данное время она принимала ресторанное хозяйство в Марбелле. Жена принимала лечебные ванны в Израиле. Матиас же принимал благодарный взгляд новой любовницы, пришедшейся ко двору.
Загородный дом, гостевая комната, приветливая и выносливая кровать.
Алексей указал на старинный комод:
— Там ты найдешь белье. Оденься и приходи в гостиную. Я приготовил коктейль.
С ума сойти! Босс лично приготовил ей напиток. Интересно, что будет дальше.
Саша надела на голое тело шорты, майку, оглядела себя в зеркало. Утренний визит Алексея, его предложение возбудили ее, майка не могла скрыть ее торчащих сосков. И так даже лучше.
49
Когда террористы блокировали выходы с предприятия, поставив живые щиты, Катя Скворцова оказалась в числе заложников. Если бы не оружие в руках, не настрой и мотивы, с которыми она залезла в этот смертельный котел, то могла бы примерить на себя словосочетание «добровольный заложник». Она понимала, что спасает одного человека, а остальные две с половиной тысячи служащих захваченного объекта для нее — лишь та самая серая масса; и тут мысли ее и Алексея Родионова полностью совпали.
Они вовремя покинули вестибюль КПП. Спустя минуту там появились террористы. Двое взяли под контроль выход. На очереди живой щит, живые бомбы.
Катя и Алексей сделали передышку на втором этаже. Техническая комната была завалена старыми трубами, отслужившими свое огнетушителями, рамами, коробками с каким-то барахлом и не имела окон. Из нее просматривалась открытая конторка дежурного. Он лежал у стены, заваленный стеклом, землей и комнатными цветами, сметенными взрывом с подоконника. Металлическая ножка стола пробила ему грудь и торчала окровавленным копьем.
— Слава... — тихо прошептал Родионов.
— Твой товарищ?
— Да.
— А тебя как зовут? — Катя машинально глянула на его кармашек.
— Алексеем.
Скворцова чуть прищурилась. Рядом с ней находился информатор Сергея Марковцева. Она поняла это только сейчас, когда он назвал свое имя. Могла догадаться раньше, когда приводила его в чувство на рабочем месте, у стойки профайлинга.
Она дотронулась стволом пистолета до таблички на кармашке его куртки.
— Даже группы крови нет. Наверное, такая редкая группа, что даже обозначать ее бесполезно.
— Вы о чем?
— Один человек мне недавно сказал: «Не все то пиво, что желтое и пенится». В тот день, когда ты продал ему секреты своего предприятия. До этого я пробивала тебя по каналам ФСБ. Как же так, Леша, ты натурально повелся за бабки? Ну и помощник мне достался... Эй, ты чего?
Катя с недоумением смотрела на увлажнившиеся глаза Алексея Родионова. Они еще больше блестели на его пропыленном, сером лице. Мгновение, и по нему прокатилась слеза, смывая пыль и оставляя белый след.
За последнее время в душе накопилось столько, что только после обидных слов выплеснулось наружу. Повелся за бабки...
Приобрел редкую группу крови.
Алексей дернул плечом, сбивая Катину ладонь. — Отстань от меня, сука!
«Не вовремя, — покачала головой Скворцова, — в нем проснулась совесть». Она по-другому представляла себе Родионова.
Все женщина разные. Но для них придумали синтезированное правило об их удивительной способности совершать абсолютно нелогичные, глупые, необъяснимые поступки, продиктованные исключительно сиюминутными эмоциями. Катя в штыки принимала такое обобщение. И только с этого момента начала соглашаться с ним. Она совершила такой поступок в самый неподходящий момент и без малейшего участия рассудка. Эмоции взяли верх.
— Не переживай, — она как могла исправляла свою ошибку — но больше из боязни остаться одной. — Ты не виноват, Леша. Любой мог оказаться на твоем месте. Ты был связан и на прицеле, что ты мог сделать? Сергей нашел бы для тебя пару слов.
Он бы сказал: «Такая у нас работа — отправлять в ад слабых, тщеславных, падших на лесть людей». Знаешь, их сколько? Список составлять бесполезно. Поголовную перепись населения надо проводить. Так вот.
Она вела вынужденный душеспасительный разговор в серой комнате с серым человеком, будучи окруженной темными силами.
Ее глаза тоже увлажнились. Она вспомнила Сергея, когда он уходил от нее под утро: «Знаешь, почему я согласился внедриться к Матиасу? Из-за тебя. А ты думала почему?.. Эх ты...» Тихонько хлопнула дверь. Катя осталась с улыбкой на лице. Она была одна и не пыталась спрятать ее. Приятно, когда тебе не говорят, а именно признаются в таких вещах.
Тогда она долго не могла найти себе места. Поставила на плиту чайник и не включила конфорку. Задумала приготовить и угостить вечером Сергея индейкой с ягодной начинкой, мясным рулетом, фаршированным травами, свиным филе с корочкой из пармезана и пряных трав. Но ничего этого не умела, лишь облизывалась на смачные названия.
В общем все, что она начинала в это утро, не могла закончить.
Тихонько хлопнула дверь...
Потом — оглушительно. Выбивая страшным воздушным потоком стекла. И все. Перед глазами жуткая картина — серый потолок, часть стены, озвученная чьими-то хрипами, стонами, выкриками.
— Давай, Леша, настраивайся, приходи в себя. Нам надо в егоровскую лабораторию топать. Кстати, я не представилась: Екатерина. Майор ФСБ.
Они не стали заходить в отделы. Ни мертвым, ни раненым, ни живым ничем не поможешь, только время потеряешь. Катя спешила на помощь одному человеку и гнала прочь робкую мысль: Марковцев единственный на этом объекте диверсант. Другие тридцать человек, захватившие объект, могли вытянуться перед ним по стойке смирно.
На пути им встретилось не меньше ста человек. Люди перебегали с места на место, из отдела в отдел. Кто-то прятался, кто-то кого-то искал. Тут и там слышались когда громкие и истеричные, а когда тихие и обреченные голоса:
— Нину из «десятки» не видели? Кто видел ее?!
— Санька, ты! Слава богу! А Черемушкин не знаешь где? Он вроде бы к вам пошел...
— Мама, я с работы звоню. Ты только не волнуйся...
— Ты тоже на третий идешь? Все равно всех под контроль не возьмут. Правда, рвануть здание могут.
Скворцова шла впереди Алексея и миновала отдел 12-Г. Родионов задержал ее за рукав свитера и кивнул на дверь: «Пришли».
Пока суматоха не улеглась, они могли передвигаться более-менее спокойно. Скоро любые передвижения будут пресечены гортанными выкриками, автоматными очередями. Отдельные выстрелы слышны в дальнем конце здания, разделенном посередине сквозными маршевыми уровнями.
Да, держать под контролем огромный корпус — дело для нескольких десятков террористов нереализуемое, так и эдак прикидывала Катя. Расчет был сделан на то, что среди сотрудников «почтового ящика» нет силовиков. А те, кто носил военную форму, по большей части мертвы, раненых добивают. Нет и залетных. Кроме одной птицы.
У них другой план. Например, собрать в одном месте несколько сот человек и заминировать помещение. Обычная для террористов тактика.
Дюралюминиевую дверь отдела чуть выперло изнутри. Непрочный, «для пропорции» электронный замок, открывающийся сканером, сорвало, и дверь, скорее всего, резко распахнулась. «Хорошо что так, взрывная волна нашла выход, и давление в помещении ослабло. Потом дверь снова захлопнулась. Или кто-то закрыл ее...» Скворцова рассуждала как следователь. Пока что осматривала взлом, но боялась увидеть саму картину преступления.
Наверное, Алексей разобрался в ее чувствах. Он первым вошел в лабораторию...
Он не узнавал этого просторного помещения. Перегородки сметены в кучу, открывая то, чего Родионов никогда не видел, бывая здесь: рабочие стенды. Под ногами обломки светильников, установок и отдельных узлов, горы бумаг и папок. Часть шкафов открыта, в них видна одежда: куртки, пальто, плащи. Многим она уже не понадобится. По меньшей мере десять человек были мертвы. Что страшно — все женщины. Еще страшнее, что все были молодые. Кто-то был раздавлен взрывной волной, кто-то изрезан стеклами, кто-то получил смертельные ранения от удара о стену, об острые углы ящиков установок и блоков.
Он не хотел думать о том, что видит дело рук своих. Он еще толком ничего не знал, только все это не без его участия. Как, почему и кто поставил его в этот ряд? У кого спросить, у грудастого майора ФСБ или у вербовщика, за которым они пришли? Если кто-то и наломал дров, то только не он.
Алексей почти равнодушно наблюдал за Скворцовой.
«Что я делаю?» Катя, вместо того чтобы искать Сергея на полу, шарила глазами по потолку. Главная причина — она боялась смотреть под ноги. Она пыталась узнать ту часть помещения, которую видела на дисплее. Пока она не была способна отметить одну странность. В этой лаборатории в отличие от других не было буквально ни одной живой души. Ее сотрудники, как при пожарной тревоге, дружно покинули помещение, воспользовались запасными выходами и пожарными лестницами. Тут никто не паниковал... или кто-то сумел очень быстро навести порядок и эвакуировал персонал.
Катя обошла тело женщины лет сорока. Узнала ее. С ней Марковцев развязно заигрывал. «Белый телефон — внутренний, серый — городской». Это были ее последние слова. Потом Сергей позвонил Родионову и — все. Он должен быть где-то рядом.
Из сотен осколков стекла и пластика Скворцова каким-то невероятным образом вырвала взглядом знакомую вещь. Может, потому что искала ее. Она подняла цифровую камеру и крепко сжала ее в руке: «Жив!»
50
Сергей выходил из лаборатории последним. И в последний же момент он не заметил на лацкане куртки микрокамеру. Скорее всего, сорвало при падении.
Он сделал все, что мог. Почти все сотрудники лаборатории были уверены в том, что бомба рванула прямо в отделе. Они бежали, уползали прочь отсюда, подгоняемые его выкриками: «Быстро! Бегом! Наверх! Из здания не выходить!»
Диверсанты передвигались группами, в основном по два-три человека. Сергей бежал к проходной. Он миновал техническую комнату в тот момент, когда Катя вела с Родионовым беседу на душещипательную тему, исправляла свою ошибку. Он прошел мимо приоткрытой двери, а вслед неслось неслышное: «Такая у нас работа — отправлять в ад слабых, тщеславных, падших на лесть людей».
Марковцев прорывался к выходу, бросая взгляды в бреши окон. На месте подорванных ворот росла толпа заложников. То же самое и в вестибюле, резонно предположил Сергей.
Росло беспокойство и за Катю. Ее машина стояла почти напротив ворот.
В развороченном вестибюле находились двое боевиков. Один занял место за стойкой профайлинга, выложив на него пару радиоуправляемых замыкателей и поджидая группу заложников, другой прикрылся установкой по обнаружению взрывчатки. Ни о каком штурме со стороны силовиков они не думали по разным причинам. И все они были более чем веские. Если власти решатся на штурм, то не раньше чем через двадцать четыре часа.
Сергей маскировался кабинками контроля, приближаясь к первому боевику. В коротких паузах шарил глазами по амуниции диверсантов, пытался что-то прочесть по их невозмутимым лицам. Он видел ближнего к нему боевика в профиль, дальнего — в три четверти. Именно последний террорист больше всего заинтересовал Сергея. А точнее, то, что лежало на стойке: несколько стандартных тротиловых шашек (75-граммовых, без труда распознал он), скрепленных между собой скотчем. Из одной шашки торчал взрыватель.
Марковцев не решал, как ему действовать, жестко или не очень. Надо ввязаться в драку и уже потом определять дальнейшие шаги.
На руку играла беспорядочная, для устрашения, стрельба по ту сторону здания. Террористы спускали курки автоматов и пистолетов. Сергей по звуку определил «Калашниковы» и армейские «стечкины». Впрочем, не все были вооружены АПС. Ближний к Сергею боевик имел при себе тяжелую, больше килограмма, «гюрзу» на восемнадцать патронов и кожаным револьверным шнуром. «У нее изгиб спусковой скобы хороший, — заранее порадовался Марковцев, — упор для пальца такой, что удобно стрелять с двух рук».
«Гюрза» болталась на поясном ремне справа. Кобуру заменяла широкая кожаная петля. Это Сергей разглядел, находясь за спиной противника. Он подшагнул к нему, привставая, и обвил шею локтевым сгибом. Прижимая боевика к себе и разворачиваясь вместе с ним, подполковник выхватил «гюрзу». Оба предохранителя были выключены с интервалом в полсекунды: когда Сергей обхватывал ладонью рукоятку пистолета и тем самым нажимал на клавишу позади нее, и когда нажимал на спусковой крючок. Палец прижал шпонку-предохранитель и утопил спуск.
Выстрел по контуру. Террорист за стойкой профайлинга не успел вовремя отреагировать на стремительную атаку. Он вскидывал автомат, когда бронебойная пуля пробила ему грудь. Сергей тут же согнул руку и выстрелил в подреберье придушенного им боевика. Снова вскинул пистолет и повторно достал террориста, падающего за стойку. Оттолкнув от себя тяжелораненого противника, опустил руку и провел контрольный в голову.
Шагнул к стойке, отпихнул ногой чье-то бежевое пальто. Удостоверился, что обе мины — радиоуправляемые. Подтащил первого боевика и легко вскинул его на стойку — пробитой головой к мине. Там же нашел самодельный передатчик-пульт, срабатывающий на дистанции до ста метров. Взял его в руку и по весу определил, что в пульте нет батареек. Нет их на стойке. Что за ерунда? Он пошарил в карманах боевика, распластавшегося перед ним, как на столе в прозекторской. Обнаружил батарейки в кармане брюк. Странно, странно, качал головой Сергей, вставляя источник питания на место. Нашел одно объяснение: пока нет заложников и мин на них, пульты боевики держали в нерабочем состоянии.
Сергей закрыл пластмассовую крышку. Готово. Осталось укрыться, нажать на кнопку, и боевиков разорвет в клочья. Самопроизвольный взрыв, неудачное обращение с миной, пультом — при установке элементов питания. Сергея устраивал любой вывод, который сделают остальные террористы. Другой вопрос — где именно укрыться и привести в действие пару «адских машинок». К какому выходу ближе? К тому, что вел на улицу, или к тому, что выводил его на захваченный террористами объект?
О планах террористов он мог узнать из двух источников — здесь, придушив кого-нибудь в темном углу, и придушив в светлом — самого Матиаса или Адамского.
Здесь он не мог контролировать ситуацию, лишь фиксировать действия диверсантов и передавать сообщения руководителям штаба по освобождению заложников.
«Эх, мне бы тройку-четверку помощников», — робко сожалел Сергей, вооружаясь еще и ножом террориста. Он одинаково хорошо владел как диверсионными, так и противодиверсионными навыками. Пожалуй, ему могли помочь бойцы группы быстрого реагирования. Только они, похоже, мертвы. Одна из первых задач террористов — «проконтролировать» оставшихся в живых и раненых спецов.
Только сейчас Сергей, оглянувшись на манящий к себе коридор, выходящий на улицу, зацепился взглядом за одного убитого охранника, за другого. Где Родионов? За несколько секунд до взрыва он был на своем рабочем месте. Марковцев перегнулся через полку и увидел лишь убитого им боевика. На том месте, где должно быть тело Родионова. Остался жив? Сумел выбраться? Невероятно. Он не мог предположить, что, объединившись с Егоровым, спас Алексею жизнь. Тот, занятый разговором, не мог достать упавший пропуск начальника отдела. Секунда, и он, выпрямившись, лишился бы головы.
Снова взгляд под ноги. Пальто. Из искусственной овчины. Все вокруг в пыли, а оно как будто только что из магазина.
Перед глазами Катя Скворцова накануне этой операции. Сергей отметил, что она выглядела по-ковбойски. Городская сумка коньячного цвета на фоне бежевого пальто из искусственной овчины смотрелась весьма утонченно. Свитер, замшевые коричневые брюки с белым швом. Длинные льняные волосы разделены неровным пробором и свободно падали на плечи...
— Зачем, Катя?.. — простонал Сергей.
Его взгляд в последний раз углубился в рукав коридора, вынырнул из него и уперся в чернеющий проход вестибюля. Откуда он появился всего пару минут назад.
Марковцев завернул за угол. Не останавливаясь, будто ставил машину на сигнализацию, нажал на кнопку пульта. Взрывная волна подтолкнула его в спину: «Вперед!»
Перекинув Катино пальто через левую руку, Сергей другой рукой набирал номер телефона.
Вот уже четверть часа Катю никто не беспокоил вызовами по сотовой связи, словно она спустилась в угольную шахту. Она даже забыла о телефоне на поясном ремне. И вот он наконец-то напомнил о себе. Спустя несколько секунд после очередного, но на сей раз не такого сильного взрыва. Рвануло где-то в районе вестибюля, на слух определила Скворцова.
Она нажала на копку. Секунда, и ее черты изменились. Пальцы побелели на «Сименсе».
— Марковцев, гад, где ты?! — выкрикнула она в трубку. Она была готова услышать все что угодно: я ранен, контужен; я еле иду, еле ползу. В конце концов — я оглох. Ответ Сергея шокировал ее больше, нежели взрыв.
— Я в метро сейчас, еду к тебе в контору. Минут через двадцать буду там. Подъезжай скорее.
«Хана нам», — подумала Скворцова, глядя на Алексея. Отчего-то появилось желание передать трубку ему, ибо у нее весь словарный запас вылетел в эту самую трубу.
— Я... Я не могу, — еле выговорила она, словно проваливала школьный экзамен. — Я в «почтовом ящике», короче.
Уже в который раз расположение духа Скворцовой поменялось. Она рисковала, шла на помощь ему, безжизненно лежащему на полу, бездыханному даже. А он едет в электричке. Она надеялась на него, видела в нем главного инженера диверсий... а он в метро. Она не нашла ни того, ни другого, потому что он едет к ней на работу и будет там через двадцать минут.
— Катя, если ты действительно там, поищи камеру. Слетела, зараза, когда я падал.
Скворцова, не отдавая себе отчета, резко повернулась к двери. Она ждала, когда дверь откроется. «Он дурит меня», — родилась обоснованная, обмытая женским чутьем мысль.
«Он дурит меня». Он только что подтвердил свой заслуженный статус инженера диверсий. И Катя, на сто процентов будучи уверенной, спросила:
— Это ты отсалютовал внизу? Зачем?
— Террористы шарили по карманам твоего пальто.
— Понятно... Я нашла камеру.
— Оставайся там. Отбой.
51
Двое боевиков отрезали путь Марковцеву в десяти шагах от лестницы. Они спешили к месту взрыва с автоматами на изготовку, шаря глазами по коридору, задержались на несколько мгновений возле туалета. Один остался на стреме, второй вошел, пригибаясь, с шагом в сторону. Профи. Сергей воспользовался этой задержкой и вернулся назад. Единственный путь — к развороченному помещению спецназа, через узкий проход и раздевалку. Он нашел место за поваленными шкафами и наблюдал за диверсантами. Он вовремя схоронился: по его пути пробежали еще трое. До этого они выносили и складывали в кучу автоматы из оружейной комнаты.
Марковцев оказался взаперти надолго. К контрольно-пропускному пункту было всего два пути, и оба они находились под контролем боевиков. Идет разбор полетов: как и почему прогремел взрыв; убитых боевиков будут менять на живых; не мешкая, усилят свои позиции на КПП группой заложников.
В этой части помещения не было окон — они за стеной-перегородкой, давшей широкую трещину. Через окно не выберешься — спрыгнешь буквально на шею боевикам, взявшим под контроль внутреннюю площадку, не спускающим глаз с живого щита, ставшего на место ворот.
Сергей думал о Кате. Она ждет его в егоровской лаборатории. Получив его указание, она останется на месте. Только ее несанкционированные действия, ее вмешательство в мужскую работу, бесшабашное вторжение на объект могло повлиять на нее и проявиться в дальнейшем. Второй этаж какое-то время останется без внимания террористов, им работы хватало и на первом этаже, и на открытой площадке.
Марковцев вынул сотовую трубку. Прошептать, прошипеть несколько слов и еще раз предупредить, чтобы не дергалась. Грубо, властно и никак иначе, проглатывая все нежное: «Зачем, Катя?..»
Он вынул из кармана трубку, поражаясь скорости развертывающихся событий. В чем-то логичных, в чем-то сумбурных, но катящихся с единым напором. Свои действия оценил как бессвязные. Даже не мог сказать себе, что действовал по обстоятельствам.
Он не успел нажать на кнопку соединения. К куче оружия подошел боевик, повесил через плечо несколько автоматов. «Давай, вали отсюда, придурок!» — мысленно матерился Сергей. Он смотрел на экран мобильника. Яркий свет начал угасать, пока не сошел на нет, оставляя экран неживым, с застывшими серыми цифрами. Желание услышать Катин голос было настолько велико, что Сергей готов был в любое мгновение покинуть это железное логово и напасть на боевика, пинать его под ребра, пока он не испустит дух.
«Как в танке! — продолжал ругаться Марковцев. — Высунешься из башни, тут же положат».
Террорист положил автоматы и остался на месте. «Какого черта он стережет эту кучу хлама?» — недоумевал Сергей. Наверняка большинство стволов вышло из строя. Что подтвердилось в следующих действиях этого недоумка в маске. Он нагнулся и поднял автоматный рожок. Попытался вставить его на место, но что-то у него не заладилось с защелкой магазина. Взял другой автомат, баран! Вот он начал ковыряться с крышкой ствольной коробки... извлек длиннющую возвратную пружину. Решил потренироваться над неполной сборкой-разборкой? Берет следующий автомат, дубина! Извлекает пружину, ставит крышку на место...
Для чего он это делает? — не мог понять Сергей. Он сам не заметил, как странные действия диверсанта захватили его. Он не видел логики в его действиях, но они наверняка осмыслены. Он выводит автоматы из строя. Для кого? Кто их возьмет в руки?
Вот дерьмо!
И все это в неурочный час. Работы по уши, а он занимается ерундой. Похоже, этот террорист полный дебил и, кроме как доставать возвратные пружины, больше ни на что не способен.
Впрочем, он изредка поглядывал в окно, любуясь, наверное, выстроенными на площадке заложниками.
Сергей уже минуту или две не обращал внимание на резкие голоса со стороны КПП. Там работала оперативно-следственная группа боевиков, так и эдак прикидывая, где стоял один их товарищ, где другой, что сделал номер первый, что натворил номер второй. И этому не было видно конца.
Нереально, качал головой Сергей, набирая на трубке текст SMS-сообщения. Путался, стирал и набирал снова, поскольку мысли вдруг взяли другое направление. Матиас и Адамский. Вот это они подставили его! Он мог предположить что угодно — подмену муляжей на боевые заряды, замаскированные электродетонаторы и скрытые передатчики в своем «дипломате», — но только не такое.
Матиас объявил войну — факт. Но когда она началась? Может, давно, а эта диверсионная акция лишь ее продолжение? Перебирать варианты можно вечно, а вот плясать надо от следующего: банкир не мог проиграть этот блицкриг ни при каких обстоятельствах. Вряд ли он видел себя в английском особняке, сидящего за очередным пасквилем на российские спецслужбы, а особняк осаждают юристы, дипломаты. И такое возможно, почему бы и нет? Прецедентов множество.
Сергей набрал наконец-то текст сообщения и ответил на дурацкий вопрос «отправить?» нажатием на кнопку. «Конечно, отправить, за каким хреном я набирал?»
Сообщение было отправлено. Сохранить? Нет. Удалить? Да.
В конце Марковцев предупредил Скворцову: «Мне не звони. У меня гости».
Катя не могла ему ни позвонить, ни ответить в текстовом режиме. У нее тоже были гости.