— Я уж к ночи ушёл подземным ходом, ну и бабы с ребятишками, кое-кто… Добрался до Переяславля-Рязанского, велел всем уходить в леса, а город поджечь… Потом собрал кого мог, и к тебе сюда… И Евпатий Коловрат не успел с подмогой из Чернигова… И хорошо, что не успел… Даром бы полегли також…
Князь Роман Ингваревич оборвал речь, мягко свалился на лавку. Собрание загудело.
— Отнесите его в покои — распорядился великий князь — Сомлел, не диво… Это с шестнадцатого числа, почитай, без сна, а сегодня двадцать четвёртое… Ладно. Рязань Рязанью, а нам теперь о земле владимирской печься. Так что всем сидеть на местах! Продолжим…
— … В общем, так. Тебе, Всеволод, стать под Коломной. Держать город, сколько можно держать, понял?
— Понял, батя. Вот с кем только?
— Даю я тебе шесть сотен дружины, с воеводой Еремеем Глебовичем во главе. Да в Коломне сейчас две сотни ратных людей имеется. А остатних сам наберёшь. Всех бери, кого сыщешь! Обоз с собой возьмёшь, с оружием. Всех горожан в Коломне на стены, кто только на ногах стоит. Деревенских, кто в леса не ушёл, под свою руку возьмёшь…
— Всё одно мало, батя…
Великий князь угрюмо засопел.
— Сам знаю. Но боле ратных людей я тебе дать не могу, сынок. Они тут нужнее будут.
— Понял я, батя.
— Попрошу князя Романа Ингваревича — великий князь криво усмехнулся — Ежели мы рязанцам не помогли, так пусть хоть они нам помогут… Князь Роман зело зол на поганых, вот и пусть соберёт рязанцев, кого найдёт. Под твою руку сами они не пойдут, а с Романом… Ты что молчишь, Еремей Глебович?
— А что тут скажешь, княже… Всё и так ясно… Вот одно только — сколь надо простоять?
— Дней десять хотя бы… Возможно?
— Вряд ли…
— Тогда сколь сможете. Владимир!
— Тут я, батя.
— Вы с воеводой Филиппом займёте Москву. Ежели Всеволода сомнут…
— Когда сомнут, батя — поправил Всеволод.
Князь Георгий замолк, туча-тучей. Но сдержался.
— Ладно. Опосле Всеволода твой черёд держать татар будет.
— Понял, батя. Сколько войска с собой мне дашь?
И снова тяжко молчит великий князь.
— Нисколько. Полторы сотни ратных в Москве, и это всё.
— Но батя!..
— Всё, я сказал! Филиппа Няньку с тобой отправляю — мало тебе? И покуда твой старший брат Коломну держит, собирайте мужиков со всей Москвы и весей окрестных. И держаться! Держаться!
— У меня вопрос, княже — подал голос воевода Филипп, прозванный в народе Нянькой — А не обойдут поганые Коломну да Москву лесами?
— Это вряд ли. Леса наши степнякам незнакомые, а зимой и вовсе непролазные. Нет, думаю, пойдут они по рекам. По Оке до Коломны, а от Коломны по Москве-реке… А уж от Москвы по Клязьме к нам пожалуют.
И снова замолчал. Тяжёлое молчание повисло в горнице, только бояре сопели.
— Мстислав!
— Тут я, батя.
— Тебя с воеводой нашим Петром Ослядюковичем оставляю во Владимире. Ратных людей тебе оставляю, пешников три тысячи. Всех прочих сами соберёте. Всех на стены поставите, хоть монахов.
Он снова замолк.
— Как с Суздалем будет, батя?
— С Суздалем… — князь тяжело помолчал — Вот что. На два города рати никак не хватит. Да и стены в Суздале не те, что во Владимире. Так что надобно всех суздальцев, кто на ногах, перевести во Владимир. Всех, я сказал! И не медля. Неча оборонять град обречённый, только ратных людей зря класть. Всё одно пожгут.
— Понятно, батя.
— Чтобы не пасть в поле без толку, как князья рязанские, муромские да пронские, надобна могучая рать. А потому выступаем сегодня. Сам поеду сбирать рать великую! К племяннику Васильку в Ростов гонцов отрядить немедля, и в Переяславль-Залесский к брату! И всем прочим князьям да воеводам наказ — собрать всех, кто может держать оружие. И когда обступят поганые град Владимир, вот тут-то мы их… Ладно. Всё у меня!
— Солнцеворот, солнцеворот! Зима уходит, за ней весна грядёт! Зима на мороз, а солнышко на-лето!
Скоморохи старались вовсю, гудели рожками, трещали трещотками, двое молодых ходили на руках. Князь Владимирский велел горожанам праздновать зимние праздники, и святочную неделю, как всегда, чтобы не так ела сердце тревога. Возможно, и мудрый указ… Вот только Ратибора всё это бесило. Он отошёл от окна, присел около печи, подбросил в огонь дров. До недавнего времени витязь любил смотреть на пляшущее пламя, огонь здорово успокаивал. До совсем недавнего времени…
— Сколь нам ещё тут проживать, Вышатич? — подала голос княгиня Лада.
Молодая женщина сидела, невидяще глядя перед собой огромными тёмными глазами.
— Кусок мне не лезет в горло…Сегодня эта гусыня, княгиня Агафья Всеволодовна, мне говорит запросто: «ах ты моя сиротка»… Жалеет, стало быть…
У витязя свело скулы.
— Придётся нам потерпеть, госпожа моя. Нам очень много теперь терпеть придётся.
Ратибор прямо глянул на княгиню.
— И боюсь я, что кусок постылый — ещё не самое плохое, что предстоит нам, княгиня.
— Послы Повелителя Вселенной великого Бату-хана к великому князю Владимирскому!
В свите великого князя возник шум, именитые бояре глухо зароптали. Ратибор с весёлым недоумением смотрел на послов — один явно сарацин, второй какой-то косоглазый, а третий… Третьим послом была горбатая, в бараньей кацавейке старая бабка, ни дать ни взять лешачиха-колдунья. Да уж…
— Я рад приветствовать послов великого и могучего Бату-хана! — князь Георгий встал во всём великолепии, в парче и бархате с золотым шитьём — Будьте моими гостями!
— … Да какие это послы — соглядатаи татарские, шпионы! — князь Роман Ингваревич даже вскочил на ноги от волнения, заходил, как зверь в клетке — Без даров, в рванине… Это же оскорбление тебе, князь. Надо их имать сейчас же, да пытать калёным железом до смерти. Расскажут пускай всё, что знают. Пусть скажут, что задумал Батыга… Как пойдёт на Владимир, порядок следования войска… И главное — когда. А как подохнут под пытками — в прорубь, и не было их на свете сроду…
— Вряд ли они знают что-то о планах Бату-хана — усмехнулся мудрый воевода Пётр Ослядюкович — По рожам видать, простые шпионы… Вон как зыркают по сторонам, прикидывают высоту да толщину стен владимирских…
— Ну вот что — великий князь тяжело поднялся — О виде и благолепии послов своих пусть голова болит у самого Бату-хана. А мы их встретим, как положено встречать послов. Приготовьте дары богатые!
— Эх, князь… — князь Роман топнул ногой с досады, размашисто вышел вон.
— …Когда выходите вы, Вячеслав Михалыч?
Боярин Вячко сидел на лавке, широко расставив ноги. Одышка, мучившая старого боярина все последние дни, куда-то ушла, глаза смотрели мрачно, но остро.
— Вот перед рассветом и выйдем. Князь Роман меня берёт под руку свою, со всеми людьми, что остались — он передёрнул плечами — Сейчас для нас и тридцать ратных — целый полк. Ладно… Попрощаться с Романом Ингваревичем выйдете ли?
— Ну неужто спать будем? — в голосе княгини Лады послышалась неприкрытая обида — Последние вы рязанцы тут, во Владимире…
Её губы предательски задрожали.
— Ну, ну… Крепись, княгиня — старый боярин всё-таки избегал величать молодую женщину «матушкой» — И тебе ещё скажу я, витязь… Не сидите тут долго-то, во Владимире.
— Думаешь, не удержит?.. — поднял голову Ратибор.
— А тут и думать нечего — криво усмехнулся боярин — За всю Русь князь Георгий себя ставит. Оттого и погибель примет. Да ладно бы если токмо сам один… Эх!
Старый боярин встал.
— Как услышите, что побили нас под Коломной, уходите. Мой вам совет. Прощайте!
— Утром попрощаемся, Вячеслав Михалыч — тихо ответила Лада.
— Ну добро.
Кони всхрапывали в полутьме, выбрасывая на морозе густые клубы пара. Звенело железо. Всадники по четыре выкатывались за ворота, и казалось, будто их освещённых факелами княжьих ворот выползает огромная, тускло взблескивающая стальной чешуёй змея. Ратибор усмехнулся горько — да не такая уж и огромная. Вот, пожалуйста, уже и хвост показался.
— Стройся! — прозвучала команда, и уцелевшее войско княза Романа Ингваревича, усиленное тремя десятками всадников боярина Вячко, пошло следом. Эта рать выглядела и вовсе уж жалкой. Горсть людей…
— Не поминайте лихом!
Княгиня Лада смотрела им вслед огромными сухими глазами.
— Пойдём, госпожа моя — подал наконец голос Ратибор — Бог даст, может, ещё когда и свидимся…
Сказал, и сам понял — ляпнул.
— Ты же умный мужик, Вышатич — молодая женщина чуть заметно поморщилась — Чего зря болтаешь?
Ратибор ещё раз провёл по лезвию меча суконкой, поглядел на свет. Пожалуй, хватит…
На столе были разложены все вещи, принадлежащие госпоже княгине Ижеславской и её опекуну. Княгиня пришивала что-то, ловко орудуя иголкой. Юное лицо сосредоточено, брови собраны в нитку. У Ратибора вдруг защемило сердце, так она напомнила ему старшую сестру, давно умершую…
— Не молчи, Вышатич — тихо попросила молодая женщина — Говори что-нибудь.
Витязь задвинул меч в ножны, защёлкнул защёлку на рукояти. Взял в руки тяжёлый лук, начал осматривать.
— Не знаю я, что говорить, госпожа моя.
— Скажи, когда выходим мы?
Ратибор посмотрел на неё. Ни тени страха. Спокойно-отрешённое лицо. Витязь вдруг содрогнулся. Похоже, жизнь уже потихоньку отслаивалась от этой женщины. Во всяком случае, умирать ей не только не страшно, а как бы всё равно…
— Дождёмся вестей из-под Коломны. Там видно будет…
И снова повисло зыбкое, тяжёлое молчание.
— И куда направимся мы отсель?
Да, это вопрос из вопросов. Куда? В Переяславль-Залесский? Или ещё подалее, в Ростов? Или и вовсе в Ярославль уйти? Глупо. Уж если Владимир не устоит… Достанут хоть в Ростове, хоть и в Ярославле.
— Тут всё про Белозёрск говорят — Ратибор не заметил, что рассуждает вслух, будто совета спрашивает у женщины — И нам туда бы…