— Само! — женщины, бросив карты, бросились обнимать своего мужа и сына. — Живой! Здоровый!
— Живой я, живой! — князь посмотрел на карточный стол, заваленный деньгами. — Я так понимаю, у вас тут была самая длинная партия в преферанс за всю его историю. Кто победил?
— Княгиня Милица выиграла, — Любава, которая как раз подбивала пулю, не верила своим глазам. — Не так, чтобы много, но все же…
— Матушка! — восхитился князь. — Вот это да! Иди-ка, еще раз обниму! Я тобой горжусь!
— Батя! — дочь Умила, визжа, бросилась к нему на руки. Следом за ней смущенно подошел Берислав, который неловко обхватил отца и уткнулся ему в живот. Малыш Кий сидел на руках у няньки и сосал большой палец. Он этого дядьку с усами видел нечасто, и теперь посматривал на него с нескрываемым любопытством.
— Княже! — запыхавшийся гонец ворвался в покои. — Алеманны на Новгород не пошли, повернули в сторону. Уходят лесами, в свои земли, наверное. Боярин Деметрий сказал, догонять нужно, а то уйдут.
— А франки? А Дагоберт?
— Король верхами ушел, — пояснил воин. — Пехоту свою бросил и с верными лейдами ускакал. Нам его не догнать теперь.
— Передай Деметрию, пусть конницу готовит, — вздохнул князь. — Мы выходим.
— Да как же… — возмущенная Любава укоризненно посмотрела на князя.
— Мы скоро вернемся! — успокаивающе поднял руки князь. — Отдам тебе потом твоего мужа. Потерпи пару дней.
— Ты сейчас непраздна, подружка, — тихо, сквозь зубы сказал Людмила, повернув голову к сопернице. — Может, наш муж у меня заночует, как вернется?
— Да задавись, подружка, — так же тихо ответила Мария. — Я и сама хотела это предложить. Забирай хоть на весь месяц, мне сейчас не до постельных утех. Рожу ведь вот-вот.
Глава 42
Две армии стояли друг напротив друга. По центру словенского войска расположилась тяжелая мораванская кавалерия, а по флангам — кирасиры и легкая аварская конница. Словенское ополчение брать не стали и распустили по домам. Тут и без них управятся. Пошли в свои земли наемники из Семи племен, получившие в виде оплаты то оружие, которым бились. Для них и это было богатством неимоверным. Княжеские пехотинцы слезли с коней и, взяв с собой луки и легкие дротики, погнали, словно диких зверей отряды франков. Восьмая рота Сотни пошла с ними, у мальчишек были выпускные экзамены. Не пройти коннице по лесным тропам, ведь франки не дурни были, и валили за собой лесины, закрывая дороги. Только не соперник битое войско, состоявшее из голодных и израненных мужиков тем, для кого жизнь — война. Тем, кто землю не пахал, а изо дня в день оттачивал искусство боя. Княжий воин, голый по пояс, полсотни миль за день сделает. Вечером сгрызет кусок мяса с жиром, что был размером с кулак, поспит немного, и еще полсотни миль сделает. Нет, франкам не уйти из словенских лесов. Не нужна для этого конница. Не всякий конь такой путь выдержит.
Пехота алеманнов оценивала свои шансы трезво. Им конец. Тяжелая конница разрежет их войско на куски, а потом конные лучники с развевающимися волосами перебьют их стрелами и булавами. Какие шансы у пешего воина уйти от всадника? Да никаких! Это понимал тут каждый. И вот прямо сейчас взрослые, семейные мужики, унимая непрошенную дрожь в ногах, стискивали покрепче свои копья. Они отлично понимали, что следующего восхода им, скорее всего, уже не увидеть. Германцы презирали трусов, да только умирать бессмысленно никто не хотел. В этом нет чести. Они ждали сигнала к битве, но его все не было. От словенского войска сорвался всадник на богатом коне и в такой броне, что воины даже зажмурились. Для них и простая кольчуга была неслыханной роскошью. Только знатные воины могли ее себе позволить.
— Князь Самослав приглашает герцога Хродоберта на переговоры! — крикнул всадник, помахивая охапкой зеленых веток. — Он Яровитом поклялся, что вреда никакого ему не причинит и отпустит с почетом, чем бы те переговоры ни закончились. А если герцог ваш не пойдет, то мы от вас, сучьи дети, мокрого места не оставим! Времени князь полчаса дает, чтобы подумать!
— Я уже иду! — Хродоберт на коне раздвинул строй воинов. — А если и убьют меня, то хуже все равно уже не будет. Мне так и так конец.
Герцог, который ловил взгляды воинов, в которых читалась несмелая надежда, упрямо сжал губы. Погибать, так погибать. Ему уже все равно. Воины голодные, в войске раненых много. Увести бы их отсюда, иначе от его народа едва половина останется. Вот и княжеский шатер, простой, без малейшего намека на роскошь. И не скажешь, что внутри владыка таких богатых городов сидит.
— Здравствуй, Хродоберт, — приветливо улыбнулся Самослав. — Окажи честь, раздели со мной обед.
— Что? — неприлично выпучил глаза герцог. По старому обычаю, те, кто преломили хлеб, не могли таить злобу друг на друга. — Ты разве не враг мне?
— Это решишь ты сам, — развел руками Самослав, а его глаза опасно сузились. — Так что, ты готов сесть со мной за один стол, герцог?
— Готов, — решительно кивнул Хродоберт, справедливо решив, что терять ему все равно нечего. Не станут же его тут травить.
— С герцогом баварским Теодоном ты уже знаком, — продолжил князь. — Он мой будущий зять.
— Предатель он, — насупился Хродоберт. — Он в верности королю клялся.
— Я сам король в своей земле, — ровным голосом ответил Теодон. — И отец мой был королем, и дед. Плевал я на твоего Дагоберта. И на клятвы ему я тоже плевал. Я на хитрость пошел, чтобы он мой народ войной не разорил. Я ради такого любую клятву нарушу. Понял, алеманн?
— Да уж, понял, — криво усмехнулся герцог. — Я и сам такой… А почему за нами пошел, а не за франками? — задал герцог мучивший его вопрос. — Неужто выпустишь их?
— Не выпущу, — покачал головой князь. — Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!
— Отлично сказано! — восхитился герцог. — Сам придумал?
— Твое здоровье! — поднял стопку Самослав. — Мы с тобой договоримся, Хродоберт. У меня для тебя есть хорошее предложение, и я уверен, что ты его примешь. Но сначала обед…
— А почему это моя внучка за твоего младшего сына пойдет? — весьма нетрезвый герцог алеманнов жадно закусывал холодным мясом княжескую настойку. Он был непривычен к такому пойлу, и его изрядно развезло. — Почему не за старшего? Она самого короля Алеманнии внучка, вообще-то… не какого-то занюханного герцога Эльзаса. Всегда ненавидел это название… «Чужая земля», это франки так мою страну назвали.
— Старший сын на дочери болгарского хана женится, — терпеливо объяснял князь.
— Давай тогда за среднего! — потребовал Хродоберт.
— Не могу, — развел руками князь. — За него э-э-… еще один король дочь отдаст. Я вас потом познакомлю. Это пока тайна.
— Какой еще король? — возмутился Хродоберт. — Нет больше никаких королей! У тюрингов старый Хлотарь всю королевскую семью под нож пустил. Кроме святой Радегунды… У них там королевские графы управляют. У саксов и фризов короля отродясь не было. В тех землях даже герцога своего нет!
— Нет, значит, будет, — пожал плечами Самослав. — Но это пока тайна.
— То есть, ты у тюрингов своего короля поставишь, у баваров и у нас, — задумчиво сказал Хродоберт. — И всех своей родней сделаешь. И если на тебя франки войной пойдут, то мы их первые встречать будем. Все верно, князь? Я ничего не пропустил?
— Все верно, — кивнул Самослав. — Кроме одного. Если на тебя франки пойдут, то и я, и герцог Теодон свои войска приведем. В этом я богом Яровитом клянусь!
— И я клянусь! — поднял руку с кубком Теодон. — Еще по одной, тестюшко?
— А какой за мою внучку выкуп даешь? — герцог уставил палец на князя. — А?
— Крепость сильную построю, прямо на границе с франками, — ухмыльнулся в усы Самослав. — Такую, чтобы они в твои земли и не подумали сунуться.
— Эй! — поднял голову внезапно протрезвевший Теодон. — А что, так можно было? А мне? В счет приданого!
— И тебе построю, — вздохнул Самослав. — Прямо на границе с франками. Чтобы они и в твои земли не подумали сунуться.
— Так я не пойму, ты кому крепости строишь? Нам или себе? — начал понимать ситуацию Хродоберт. — Ну, ты и хитер, сват!
— Могу солью выкуп заплатить, — хладнокровно парировал Самослав. — Или золотом. Хочешь?
— Не хочу! — Хродоберт замотал лохматой головой. — Мне без сильной крепости конец. Меня франки в порошок сотрут. Согласный я на такой выкуп.
— Ну, вот и хорошо, — понимающе усмехнулся князь. — Поезжай к войску, скажи, что битва отменяется, и сейчас их всех накормят. Им силы еще пригодятся. Отряды франков еще долго из лесу тянуться будут. Вот вы их и дорежете. Как все воинам расскажешь, возвращайся назад, мы с тобой сватовство обмоем.
Городское ополчение было построено перед княжеским дворцом. Дьяки, бояре, купцы и владельцы мануфактур гордо выпячивали грудь. Роскошные бригантины были починены нарочито небрежно, чтобы было видно, куда приходились вражеские удары. Это был новый изыск столичной моды. Пикинеры стояли тут же. Их из двух сотен осталась едва половина, остальные погибли.
Князь, специально для такого дела, велел отчеканить медали «За оборону Новгорода», и теперь награждал ими всех участвовавших. Справедливости ради, надо сказать, что и воины Стояна получили такие же, и теперь гордились ими невероятно. Впрочем, на монетном дворе уже готовили небольшой тираж медалей «За отвагу». Князь понял, что гривны на шею всем отличившимся не повесить, уж больно дорого. Да и что делать с теми, у кого уже есть гривна? Без награды оставить? Нет, без медалей никак нельзя.
— Ну, все? — князь изрядно устал, похлопывая по плечу, обнимая и пожимая руки гордым горожанам. Он повернулся к Люту. — Ты смотри, а я думал, вы там только пьете, на этих своих стрельбах.
— Если бы не они, — честно признался Стоян, — нас бы франки в землю втоптали, княже. — У них доспех такой, что и у меня такого нет, а особенно у кузнецов наших.