У них, между прочим, был Дэ-Шэ-Ка! И эрэсы, которые они для вас везли! И мины, на которые наезжают потом все подряд, и советники тоже. Кстати, прекрасный повод напомнить вашим подсоветным: пусть «мирняк» ездит днем, а не ночью.
- Не учи, отца ебаться, старлей! – посуровел советник в чине полковника. – Забыл, как вас с той «барбухайкой» вас отмазывали? А тогда даже не жареным, а горелым пахло!
Никитин замолчал и отвернулся. Крыть было нечем.
Советники начали расходиться.
Старший щелчком отбросил окурок и, и довольный молчанием Никитина, сказал:
- Ну, что ж, располагайтесь.
Никитин, на ходу снимая с себя «лифчик» с разгрузкой, зашел в виллу.
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР
2 июля 1988 года.
Старик провел Кирпичникова через сад, где удивительно пахло розами и еще какими-то неизвестными ему цветами. Они взошли на крыльцо и Николай Иванович, открыв незапертую дверь, с порога окрикнул:
- Маринка, ты уже дома?
Из глубины дома раздался девичий голос:
- А где мне еще быть?
- Где-где… На танцульках ваших, энтих, как их… доскотеках. А ну-кась, спроворь-ка ты нам, девонька, с нашим гостем чайку!
Кирпич заметил, что только что исключительно грамотная речь бывшего учителя словесности вдруг стала нарочито грубоватой и лубочно-простонародной. До него не сразу дошло, что это просто игра. Ради чего? Не для него же… Это он понял, когда из полумрака возникло юное существо неземной красоты. Существу было на вид лет 17, оно завернулось в простенький ситцевый халатик и хлопало длиннющими ресницами над глазами небесно-голубого цвета. Распущенные русые волосы, извиваясь, струились по плечам. Фигурка, почти как у подростка, но уже и не совсем «как».
И пара стройненьких ножек. Босиком на дощатом полу.
- Привет, деда! – она чмокнула старика в щеку. Но ее глаза при этом с любопытством смотрели на Кирпичникова.
- Внучка моя, Маринка, - представил ее дед.
– Знакомься, - это - уже к ней – Николай, мой тезка, героический воин-интернационалист.
- Очень приятно. Вы… - обратилась она к Кирпичникову, - Олежку привезли?
За засмущавшегося, чего с ним случалось крайне редко, Кирпича ответил Николай Иванович:
- Увы, Мариночка, - со вздохом сказал он, – ты сама чего на поминки не пришла?
Девушка замялась, почему-то густо краснея.
- Дед, ты же знаешь… Дед, не люблю я похороны и… боюсь их. Сразу начинаю думать, что и меня когда-нибудь, вот так, в ящике, будут зарывать в землю. Страшно становится…
- Хватит скулить, - одернул ее дед педагогическим тоном, - иди, ставь чай!
Девушка удалилась в кухню и загремела посудой.
Николай Иванович провел Кирпича в комнату, рассказывая на ходу:
- Мой сын, ее отец, с ее матерью, моей невесткой, погибли десять лет назад. Маринке семь тогда было, – объяснил он доверительно, – Пьяный идиот на самосвале в их «Запорожец» въехал. Вот мы с бабкой ее вдвоем и растили. Бабка моя два года как тому… Ну, и теперь мы одни. Ничего, справляемся. Хорошая девка вышла, правильная. Насчет «доскотек» это я так…Хотя, конечно, дело молодое… В Олега соседского, которого мы сегодня хоронили она влюблена была, он на шесть лет старше, даже и не замечал ее. Красавец ведь парень-то… был, - старик вздохнул и сменил тему, - Вот здесь, на диване, тебе удобно будет, я велю Маринке застелить. Помыться хочешь?
Кирпичников за день изрядно взмок, форменная рубашка липла к спине, охотно отозвался на приглашение:
- Ещё бы...
Николай Иванович достал из старинного шифоньера махровое полотенце.
- Переодеться-то у тебя есть во что? Я могу треники дать какие-нибудь.
- Спасибо, у меня все есть, - вежливо отказался Кирпичников, вынимая из сумки новенький спортивный костюм «Адидас», очень похожий на настоящий.
- Тогда снимай свою амуницию и пошли.
Кирпичников не заставил себя ждать. Он быстро разоблачился, аккуратно повесив форму на спинку стула, натянул свою обновку с Кандагарского базара, переобулся в любезно предоставленные хозяином тапочки, прихватил смену белья и потопал вслед за ним к выходу.
……………………………………
- Вон там, - показал старик, выходя на крыльцо и показывая вглубь сада, - душ. Плескайся, сколько влезет, воды много, у меня свой насос.
***
Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.
2 июля 1988 года.
Никитин с наслаждением, неведомом цивилизованным людям, стоял по горячим душем в советниковой вилле. Глаза его были закрыты, струи воды стекали с головы, остриженной по ван-дамосвкую «гориллу», которая была очень практичной прической в полевых условиях. Лучше, разве что бритый череп Петровича.
……………………………………….
Советники, которых тут звали на афганский манер «мушоверами», накрыли стол, который украшала бутылка самогону. Старший советник, глядя на часы, поддельные, но вполне похожие на настоящие «Orient», сказал капитану - советнику по комсомолу, который отвечал на вилле за производство самогона:
- Сходи, посмотри. Не захлебнулся там наш геройский спецназёр?
……………………………………………….
Никитин плавал в советниковском бассейне, гоняя кролем по кругу небольшой по российским меркам емкости три на четыре метра.
Советник по комсомолу, стоя на кромке бассейна, некоторое время смотрел на это издевательство над плаванием со слегка недоуменным лицом, потом постучал каблуком о парапет.
- Завязывай старлей. Блюда стынут, водка – греется.
Никитин перевернулся на спину, раскинув руки, лег на воду без движения, и только потом ответил:
- Нет в тебе человек, владеющей таким количеством бесценной воды, понимания. Тебя бы хотя бы на денек в пустыню, даже без войны…
…………………………………………………………….
Товарищеский ужин благополучно подошел к концу, уже подали чай, хотя самогон пить не преставали.
Памятуя указание комбата, Никитин постарался свести разговор к стволам. Это был деликатный момент в дружеских отношениях с советниками.
- Есть, товарищ полковник, один момент, требующий разъяснения.
- Так разъясняй, старлей, - полковник снова разлил самогон по емкостям, - не стесняйся.
- Нет ли у вас на обмен чего-нибудь экзотического из стволов, по случаю. Сами понимаете, с нашими нынешними «заслугами» требуется серьезная отмазка от начальства.
- Откуда экзотика… - протянул полковник неопределенно, - Мы же на войну с вами не ездим.
Но тут влез в разговор уже захмелевший советник по комсомолу:
- А в подсоветной дивизии целехонькая безоткатка есть. Вчера видел. Правда, без прицела. Его уже сперли.
Никитин оживился.
А вот полковник сверкнул в сторону «комсомольца» глазами, но было уже поздно. Слово сказано. Пьяненький «комсомолец» уже сам понял свой промах и замолчал.
Старший советник повернулся к Никитину и молча вопросил глазами.
Никитин, почесал шею:
- Ну, как всегда – тушенкой.
- Тушенки у нас самих сейчас в достатке. Ты бы что-нибудь поделикатесней предложил.
- А хотите «Языка в желе»?.. – спросил Никитин, прямо глядя в глаза полковнику.
Полковник молча потянул к носу нижнюю губу.
Никитин, видя неподдельный интерес, рубанул:
- Ящик!
- Это уже интереснее. Но на безоткатку не тянет.
- Так ведь без прицела…
- Поэтому много и не прошу. Так… по мелочи. Еще ящик тротила с детонаторами.
- Куда столько?
- А рыбу в Фарахруде глушить.
- Заметано.
- Ну и мин сигнальных с десяток.
Никитин протянул лапу.
Полковник по ней хлопнул по-кавказки. Сделка состоялась. Оба были довольны.
- За это и выпьем, старлей, - подытожил полковник, поднимая емкость с самогоном.
Они чокнулись и выпили.
Ужин закончился. Четверо советников уже расписывали «пулю» для преферанса. «Комсомолец» куда-то слинял.
И тут в дверях появился доктор Хайят. Его лицо выражало некую озабоченность, насколько это вообще возможно у афганцев, с их каменной невозмутимостью, и поманил к себе Джаграна.
Тот подошел, и они о чем-то вполголоса толковали в дверях на дари, одновременно выходя на крыльцо.
Потом Джагран просунулся в приоткрытую дверь и жестом позвал Никитина.
Советников, также жестами попросил не беспокоиться.
……………………………………………………….
На крыльце велел Джагран Хайяту по-русски:
- Расскажи ему все, что сейчас рассказал мне.
Тот кивнул головой, и стал, тоже по-русски, рассказывать Никитину.
- Понимаешь, стали мы операцию делать, ну, той ханум, что в живот ранена. Раздели, а там…
- Золото, брильянты?.. – от самогона Никитин впал в благодушное настроение.
- Понимаешь, это не женщина!
- Ого!
- И это ещё не все! – Хайят округлил глаза, - Это вообще не мусульманин! Это «Ференги» - европеец! И у него, в этом месте, ну понимаете где… - доктор, словно красная девица, стыдливо потупил очи, а еще медик…
- Ясно, в жопе, - помог Никитин ему. Такой способ транспортировки разного рода мелких ценностей, свернутых в трубочку денег и т.п., был ему был известен.
- Там был контейнер с запиской внутри. Вот… - Хайят протянул им свернутый в несколько раз и скрученный листок бумаги.
Джагран небрезгливо развернул листок с фирменным логотипом «Движения исламской революции Афганистана», - одной из крупных «партий» непримиримых душманов - и начал быстро читать Никитину текст, переводя по ходу с дари на русский и опуская восточную шелуху, обязательную в любой местной переписке:
- «Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного…», так… «К вам направляется наш друг из страны, оказывающей нам большую помощь в борьбе против неверных. У него важное задание. Меня просил помочь ему сам многоуважаемый Исмаил-Хан, да продлит…» Так… Дальше слушай! «Он везет с собой крупную сумму денег и подарки для своего помощника, который служит в стане неверных. Исмаил-Хан просит тебя оказать ему всяческую помощь и защиту. Остальное он сам тебе расскажет, при ВСТРЕЧЕ» … Так… И еще: «те мины, что я тебе шлю, и все, что у тебя остались, поскорее расставь на путях, по которым ездят неверные, потому что нам точно известно, что через пять дней там пройдет большая колонна машин с БЕНЗИНОМ» … Так… Дальше лирика. Подпись – «Мамадшах». Ну, как тебе?