– Сделаем, – отозвался Свитес.
– И знаете, Свитес, что странно? Ведь я известный человек, не так ли?
– Да, конечно.
– Я – Последний Солдат. Последний человек из тех, что пережил войну и дожил до настоящего момента. Про меня рассказывают в школах, меня показывают по телевизору, в кино. Читают мои книги… Да?
– Да.
– Но почему тогда мне не пишут дети? Почему все письма приходят от взрослых?
Свитес ответил не сразу. Кашлянул в кулак, чтобы скрыть секундное замешательство.
– А вы этого хотите?
– Почему бы нет?
– Ну… Просто у нас есть правило… Что… э-э… к Последнему Солдату обращаться могут лишь совершеннолетние… дееспособные граждане. Но школьники пишут сочинения. Если хотите, я могу достать некоторые.
– Если вас не затруднит.
– Хорошо.
– Вот и чудно.
Катис удовлетворенно кивнул и наугад вытянул еще одно письмо.
После обеда пришел доктор Раксин, высокий мужчина средних лет, смуглый, черноглазый, вечно всклокоченный. Он ворвался в дверь, поставил у порога свой чемоданчик, прошелся по периметру комнаты, что-то выглядывая, вынюхивая – микробов? заразу? – и лишь завершив инспекцию, поздоровался:
– Здравствуйте, Катис.
– Привет, док.
Свитес ушел, укатив тележку-столик с обедом, к которому Катис почти не притронулся.
– Что, отсутствует аппетит? – озабоченно спросил доктор, присаживаясь на край кровати.
– Ну какой аппетит в мои года? Знаете, у меня сегодня день рождения.
– Да, я слышал. Сто два года. Поздравляю.
– Спасибо.
– Жалобы есть?
– Нет. Все хорошо.
– А мне передали, что вы о чем-то хотите со мной поговорить.
– Не с вами, док. С человеком.
– А врачи что, не люди?
– Некоторые.
– Я, например.
– Да.
Раксин мягко улыбнулся.
– Вы внушаете мне опасения, Катис. У вас появляются странные мысли. Быть может, вы поясните?
– Это вы, быть может, поясните?
– О чем вы?
– О том, почему мне не дают увидиться с людьми.
– С другими людьми?
– С любыми людьми. С настоящими.
– Но…
– Не надо начинать все с начала. Вам меня не переубедить. И не смотрите на меня, словно на ненормального. Я в своем уме, я твердо знаю это… Хорошо, я все объясню. Но потом ваша очередь давать объяснения. Договорились?
– Я не понимаю, о чем вы…
– Док!
– Хорошо, рассказывайте.
Катис, лежа на кровати, какое-то время пристально вглядывался в обеспокоенное лицо доктора. Затем тяжело вздохнул, словно убедился в своих худших опасениях и сказал:
– Вот и сейчас. Вы не дышите. Ваши ноздри неподвижны, ваша грудь не поднимается. Вы глотаете воздух лишь тогда, когда говорите…
– Вам кажется.
– Не перебивайте!.. Вы не дышите, но не это самое главное. Вы не стареете, вот что. Конечно, вы достаточно умны, чтобы менять персонал каждые пять лет. Но и за пять лет человек, иной раз, сильно меняется. Человек! Люди! Но не вы!
– Катис!
– Подождите! Позвольте мне выложить все… Смутные подозрения зародились у меня давно, лет десять назад, а может и раньше… Эта ваша похожесть в движениях. Не знаю, как точно выразиться. Одинаковая пластичность, что ли… И манера говорить. У всех у вас одна и та же интонация! Одинаковые слова. Вечная серьезность, деловитость, озабоченность. Сухость. Никто не поделится проблемами, не расскажет о семье, не похвастается успехами детей… Это так странно. Но тогда я еще не понимал, кто вы такие. Не придавал особого значения всем этим странностям… А примерно год назад я увидел мойщика окон. Он стоял в своей подвесной люльке и тер стекла с той стороны, не обращая на меня внимания, не заглядывая в комнату. Но зато я не отрывал от него взгляд. Ведь я его уже видел. Да! Это был ваш прокол, который открыл мне глаза. Знаете, док, у меня отличная память на лица, а склероз – весьма забавная штука. Я могу забыть, о чем и с кем говорил вчера или позавчера, но, в то же время, воспоминания десятилетней давности могут остаться необычайно яркими и близкими… Этот паренек был мне знаком. Он уже мыл эти окна примерно двадцать лет назад. И он ни капли не изменился с тех пор. Тут меня и осенило. Вы все – не люди!.. Но я хотел убедиться в этом. В тот же день я, словно бы случайно, разбил стакан и довольно сильно оцарапал запястье Свитеса. Он схватился за порез, развернулся и быстро ушел. Я обследовал пол и нигде не увидел ни единого пятнышка крови. Хотя кровь должна была быть там. Должна была, если бы Свитес оказался человеком. Но он им не был! С того дня я стал замечать многое, на что раньше попросту не обращал внимания. Знаете, на шее у людей всегда бьется маленькая синяя жилка. Ее хорошо видно при повороте головы. Особенно на свету. По ней можно считать пульс. А у вас пульса нет. Нет этой жилки. У вас нет сердца… Так кто же вы? Кажется, я знаю… Помню, в последние годы войны было много разговоров о создании человекоподобных роботов. Андроидов, киборгов – по-всякому называли. Никто их лично не видел, но кое-кто утверждал, что эти машины воюют как на нашей стороне, так и на стороне противника. Говорили, что внешне их почти невозможно отличить от человека. Утверждали, что они разумны. По крайней мере, разумны настолько, чтобы понимать и выполнять приказы командира. Вполне достаточно для хорошего солдата. Говорили… – Катис махнул рукой, – да много чего говорили!.. Док, скажите честно. Вы – робот?
Доктор Раксин отвел глаза.
– Послушайте, Катис. Это бред, что вы мне рассказали. Я не большой специалист в… этих отклонениях… в психике… но… Мне надо посоветоватся с коллегами. – Он рывком встал, подхватил свой чемоданчик и быстро вышел.
– Приведите ко мне человека! – крикнул вслед ему Катис.
Дверь захлопнулась.
Пока Катис спал, убаюканный тихим шепотом гипноустановки, на втором этаже башни, в небольшой комнате, где вместо мебели вдоль стен выстроились разнокалиберные мерцающие экраны, проходило экстренное совещание.
– Он догадался, Шеф, – сказал доктор Раксин. – И догадался достаточно давно.
Высокий, слегка сутулящийся человек, в черных волосах которого проглядывала седина, нахмурил густые, сросшиеся на переносице брови:
– К вечеру я хочу видеть подробный доклад. Изложите все, не пропуская ни малейшей детали.
– У нас есть записи.
– Сделайте копии и проложите к делу.
– Мы можем посмотреть их прямо сейчас, – вмешался Свитес.
– Здесь?
– Конечно, Шеф.
– Давайте.
– Одну минуту… – Свитес повернулся к компьютеру, кисти его легко порхнули над клавиатурой, пальцы хищно клюнули клавиши. На самом большом мониторе появилась картинка: кровать, Катис, доктор Раксин. Скрытая камера снимала из угла сверху и поэтому лица были плохо видны.
– … Вы не дышите, – говорил Катис, горестно качая головой. – Ваши ноздри неподвижны, ваша грудь не поднимается. Вы глотаете воздух лишь тогда, когда говорите…
– Вам кажется. – Доктор на мониторе выглядел так, словно только что получил мощнейший удар в челюсть.
– Не перебивайте!.. Вы не дышите, но не это самое главное. Вы не стареете, вот что. Конечно…
Храня молчание, Свитес, Шеф и Раксин досмотрели запись до того места, где доктор сорвался и выбежал из комнаты. И из кадра.
– Приведите ко мне человека! – поднимаясь на локте, крикнул Катис с экрана. – Я хочу видеть настоящего человека, – повторил он уже чуть тише, после того, как хлопнула закрывшаяся дверь. Совпадение или нет, но эти слова старик сказал прямо в камеру…
– Все-таки он не знает самого главного, – сказал Шеф, когда Свитес остановил запись.
– Сколько ему понадобится времени, что понять остальное? – спросил доктор.
– Я думаю, ему надо все рассказать, – высказался Свитес.
– Все? – Шеф хмыкнул.
– Да.
– А я против! – вскинулся Раксин. – Это будет для него ударом. Он не выдержит. Не забывайте, он стар. Очень стар.
– Мы это помним, – хмуро ответил Шеф. – Так что вы предлагаете, доктор?
– Я?.. Я?..
– Да, вы.
– Ну, не знаю.
– Чистка?
– Нет… Я не уверен, что это лучший вариант. У него и без того прогрессирующий склероз, а чистка… Нет-нет. Только в крайнем случае, когда уже не останется ничего другого.
– То есть, вы считаете, что сейчас не крайний случай?
– Я не знаю! В конце-концов я всего-навсего доктор. А не шеф. Вы здесь шеф, вам и решать.
– Да, решать мне… Ну, а вы что думаете, Свитес?
– Я думаю, что надо попробовать вариант 2-А.
– Говорите по-человечески, Свитес! – Шеф нахмурил брови. – Что это за «2-А»?
– Месяц назад я представлял вам список возможных экспериментов. Там был вариант 2-А. Реакция объекта на истину.
– Ах это! Помню. То есть вы хотите пронаблюдать, как Солдат отреагирует на правду?
– Хотя бы на часть правды.
– А я против, – вновь высказался Раксин.
– Помолчите, доктор. Вы верно заметили, что решать мне.
– Не буду молчать! Последний Солдат – это мировое достояние. Это наше прошлое, наша история, наши корни. А вы собираетесь его попросту убить. Неужели вы не понимаете, что он этого не перенесет, не выдержит? Я категорически против!
– Хватит, доктор. Мы уже слышали ваше мнение.
– Здравствуйте, Солдат!
Катис открыл глаза.
– Что за черт? Вы кто?
– Меня зовут Шеф.
– Хорошее имя, – усмехнулся Катис. Он сел на кровати, пристально всмотрелся в нового посетителя.
– Можете не вглядываться. Жилка на шее у меня не бьется, и воздух я глотаю лишь тогда, когда говорю.
– Хорошее начало. Вранья больше не будет?
– Не будет.
– Присаживайтесь. Знаете, у меня сегодня день рождения.
– Я постою. Поздравляю.
– Как вам угодно. Спасибо.
Они открыто смотрели друг на друга. Оценивали.
– Так как мы построим нашу беседу? – спросил Катис. – Я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать или же вы сразу все мне расскажете?
– Что вы хотите знать?