– Кирин-Тор прислал меня в помощники Медиву – Владыке Медиву. Чародею Медиву. Медиву из Каражана. – Осознав, что лишь какие-то полшага отделяют его от того, чтобы начать болтать уже полную белиберду, Кадгар решительным усилием закрыл рот и крепко сжал губы.
– Понимаю, – отвечал служитель. – Конечно. Послали, вот оно что. – Он взвесил на ладони свешивавшуюся с письма печать. Затем его тонкая рука, нырнув вглубь жилета, извлекла наружу пару черных прямоугольников, соединенных тонкой полоской металла. – Шоры?
Кадгар моргнул:
– Нет. То есть – нет, спасибо.
– Мороуз, – проговорил служитель.
Кадгар покачал головой.
– Мороуз – это я, – пояснил служитель. – Управляющий башни. Кастелян Медива. Шоры? – Он вновь приподнял пару черных щитков, точь-в-точь таких же, как те, что обрамляли его собственное узкое лицо.
– Нет, спасибо… Мороуз, – ответил Кадгар, глаза которого горели от любопытства.
Служитель, повернувшись, вялым взмахом руки дал юноше понять, что ему надлежит идти следом. Вскинув на плечи сумку, Кадгар внезапно обнаружил, что ему приходится бежать рысцой, чтобы поспеть за служителем, – несмотря на возраст, тот двигался с поразительной быстротой.
– Вы один в башне? – вновь заговорил Кадгар, когда они начали взбираться по винтовой лестнице с широкими низкими ступеньками. Их каменная поверхность оказалась истерта бесчисленным количеством ног проходивших здесь слуг и гостей.
– Как? – отозвался служитель.
– Вы здесь один? – повторил Кадгар, гадая, не начнет ли он вскоре говорить так же, как Мороуз. – Вы живете здесь один?
– Здесь живет маг, – ответил Мороуз сиплым голосом, звучавшим столь же глухо и столь же неотвратимо, как земля, сыплющаяся на крышку гроба.
– Ну да, разумеется, – согласился Кадгар.
– Иначе тебе не пришлось бы приходить сюда, – продолжал управляющий. – Вот оно что.
Может быть, подумал Кадгар, его голос звучит так из-за того, что он попросту не слишком часто им пользуется?
– Разумеется, – повторил Кадгар. – А еще кто?
– Теперь ты, – ответил Мороуз. – Больше хлопот, заботиться о двоих тяжелее, чем об одном. Не то чтобы меня кто-нибудь спрашивал, впрочем.
– То есть обычно здесь только вы и маг? – переспросил Кадгар, думая, не был ли управляющий нанят (или все же создан?) Медивом именно благодаря его замкнутой натуре.
– Еще кухарка, – ответил Мороуз, – но она не особенно разговорчива. Однако спасибо, что спросил.
Кадгар попытался не вытаращить от изумления глаза, но у него не получилось. Он надеялся только, что шоры по бокам лица управляющего не позволили тому увидеть его реакцию.
Они достигли освещенной факелами площадки, где пересекались два коридора. Мороуз, не задерживаясь, пересек ее и принялся взбираться по новой череде протертых посередине ступенек, спиралью уводивших наверх, но Кадгар на мгновение задержался, чтобы рассмотреть факелы. Он приблизил руку к мерцающим языкам пламени, но не почувствовал жара. Юноша заинтересовался, было ли холодное пламя здесь, в башне, обычным делом. В Даларане использовались фосфоресцирующие кристаллы, излучавшие ровное, спокойное сияние, а еще для этой цели применяются отражающие зеркала, заключенные в светильниках стихийные духи, а также огромные светящиеся жуки. Однако это пламя казалось попросту застывшим на одном месте!
Мороуз, бывший уже на середине следующего пролета, медленно обернулся и приглушенно кашлянул. Кадгар поспешил присоединиться к нему. Очевидно, шоры не так уж сильно ограничивали поле зрения старика управляющего.
– Зачем шоры? – спросил Кадгар.
– Как? – откликнулся Мороуз.
Кадгар дотронулся до боковой стороны лица:
– Шоры. Зачем они?
Лицо Мороуза сморщилось – Кадгар лишь с натяжкой мог назвать это улыбкой.
– Очень сильная магия. И порой очень вредная. Здесь можно увидеть… всякие вещи. Если не быть осторожным. Я осторожен. Другие – те, что были до тебя, – они были не так осторожны. Сейчас их нет.
Вспомнив о призраке, то ли виденном, то ли привидевшемся ему на нависающем над входной дверью балконе, Кадгар кивнул.
– Кухарка носит очки из розового кварца, – продолжал Мороуз. – Она буквально молится на них. – Помолчав, он добавил: – Довольно глупо с ее стороны.
Кадгар решил, что, если его подбодрить, Мороуз может стать более разговорчивым.
– Так, значит, вы давно живете в башне Мага?
– Как? – снова переспросил Мороуз.
– Вы давно живете здесь, с Медивом? – повторил Кадгар, надеясь, что ему удалось изгнать из своего голоса нетерпеливые нотки.
– Ум-гм, – ответил управляющий. – Достаточно давно. Очень давно. Годы, наверное. Время здесь… – Обветшалый служитель затих, не закончив фразы, и они продолжали путь в молчании.
– Что вы вообще знаете о нем? – наконец отважился Кадгар.
– Вопрос в том, – произнес Мороуз, открывая перед ним очередную дверь, за которой лежала очередная лестница, ведущая наверх, – что знаешь о нем ты?
Собственные изыскания юноши в этом вопросе были на удивление почти бесполезны, а их результаты – до смешного скудны. Несмотря на то, что он имел доступ к Большой библиотеке Аметистовой цитадели (а также несанкционированный доступ к некоторым частным библиотекам и тайным собраниям), он нашел там довольно-таки мало сведений об этом столь великом и могущественном маге. Это было вдвойне странно, поскольку очевидно, что каждый взрослый маг в Даларане испытывал перед Медивом благоговейный трепет и искал у него кто милости, кто покровительства, кто какой-нибудь информации.
Медив, по меркам чародеев, был довольно молодым человеком. Ему едва перевалило за сорок, и на протяжении большей части этого времени он, судя по всему, не оказал решительно никакого воздействия на окружающий мир. Это очень удивляло Кадгара. В большинстве историй, которые он слышал или читал, говорилось, что маги-одиночки чрезвычайно любят фокусы, без страха лезут в тайны, не предназначенные для людей, и, как правило, умирают, или получают тяжелые увечья, или подвергаются проклятию из-за того, что связываются с силами и энергиями, не подвластными их разумению. Еще ребенком он изучил множество преданий о недаларанских магах, и все они заканчивались одинаково: без ограничений, контроля и обдуманного планирования своих действий эти чародеи – дикие, неподготовленные самоучки – всегда кончали плохо, иногда превращая вместе с собой в руины значительную часть окружающей территории.
Тот факт, что Медиву так и не довелось опрокинуть на себя какой-нибудь замок, или распылить свои атомы по Круговерти Пустоты, или призвать дракона, не имея понятия, как с ним управляться, указывал либо на огромное самообладание, либо на безграничное могущество. Если вспомнить, какую шумиху подняли ученые мужи вокруг будущего ученика мага, и полученный им перечень инструкций, он был склонен остановиться на последнем.
Однако юноша никак не мог понять почему. Ничто не указывало на какие-либо замечательные изыскания, предпринятые Медивом, на какое-либо сделанное им крупное открытие или потрясающее достижение, которое объясняло бы очевидный трепет, испытываемый Кирин-Тором перед этим магом-одиночкой. Никаких серьезных войн, великих завоеваний или известных историй крупных сражений. Барды замолкали, едва дело доходило до событий, связанных с Медивом, а весьма болтливые в других случаях герольды лишь многозначительно кивали, когда наступало время обсуждать его достоинства.
И все же Кадгар понимал, что здесь скрывалось нечто значительное, нечто, породившее в ученых мужах смесь страха, уважения и зависти. Кирин-Тор не признавал никого из других заклинателей равными себе в магическом знании; говоря по правде, он даже зачастую ставил палки в колеса тем из чародеев, кто не выказывал лояльности Аметистовой цитадели. И однако, они все преклонялись перед Медивом. Почему?
Кадгар знал слишком мало о жизни Медива. Несколько заметок на полях книги заклинаний, где называлось его имя, а также упоминание о его случайном визите в Даларан – вот и все, что удалось обнаружить. Подобные посещения происходили только в течение пяти последних лет, причем Медив, по всей видимости, встречался лишь со старейшими из магов, такими как ныне исчезнувший Аррексис.
Одним словом, Кадгар не так уж много знал об этом, по общему мнению, великом маге, к которому его назначили в ученики. И поскольку юноша всегда считал знание своим щитом и мечом, сейчас он чувствовал себя до прискорбного легковооруженным для предстоящей схватки.
– Немного, – сказал он вслух.
– А? – отозвался Мороуз, полуобернувшись на ступеньке.
– Я говорю, я знаю очень немного, – повторил Кадгар громче, чем намеревался. Его голос запрыгал между голыми стенами лестничной клетки. Эта лестница тоже была винтовой, и Кадгар пытался прикинуть, действительно ли башня была настолько высокой, как ему казалось. Его икры уже сводило от долгого подъема по ступеням.
– Ну, разумеется, – заметил Мороуз. – Не знаешь, вот оно что! Молодые люди никогда не знают много. Это и делает их молодыми, так я думаю.
– Я хочу… – раздраженно начал Кадгар, но вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание. – Я хочу сказать, я очень немного знаю о Медиве. Вы спросили меня о нем.
Мороуз помедлил и поставил ногу на следующую ступеньку.
– Да, наверное, – проговорил он, наконец.
– Расскажите, какой он? – Голос Кадгара звучал почти умоляюще.
– Как и все остальные, полагаю, – ответил Мороуз. – У него свои причуды. Свои капризы. Хорошие дни и плохие. Как у любого другого.
– И штаны он надевает по одной паре зараз, – со вздохом добавил Кадгар.
– Ничего подобного. Он левитирует себя в них, – возразил Мороуз. Старый служитель взглянул на Кадгара, и тот уловил на лице старика легчайший намек на улыбку. – Остался всего один пролет.
Последний пролет завивался крутым штопором, и Кадгар предположил, что они, должно быть, уже добрались до самого высокого шпиля башни. Старый слуга вел его все выше и выше.