Я сделал, как было велено. В шкатулке находился бинокль: увеличительное стекло в бронзовой оправе, которое легко могло уместиться в кармане.
– Держитесь на расстоянии. Как только дуэль закончится, как можно скорее возвращайтесь сюда. Вы представите мне полный отчет. Расскажете, кто убит, кто ранен. Я желаю знать все подробности: что именно произошло и кто там присутствовал. Не только участники поединка, а вообще.
Я предпринял последнюю попытку отвертеться от задания:
– Сэр, но разумно ли это? Герцог узнает меня, если увидит. И кое-кто из его окружения в курсе, что я служу в Уайтхолле.
– Кого из людей герцога вы знаете? – осведомился Уильямсон.
– Священника по имени Вил. По его виду и не догадаешься, что этот тип был духовным лицом. Он служил в Армии нового образца, сначала солдатом, потом капелланом. Во времена Республики получил приход в Йоркшире и ни в чем не нуждался, но позже был лишен доходной должности. Подозреваю, что Епископом его прозвали в насмешку, ибо сам он не жалует епископов. У него есть слуга, верзила по имени Роджер. Они вместе служили в армии. – Я прочистил горло. – Ни у одного, ни у другого нет причин мне симпатизировать. Как и у их господина.
Уильямсон кивнул:
– Фамилия слуги Даррел. По моим данным, Бекингем частенько использует этих двух проходимцев, чтобы тайком обстряпывать свои делишки. Чем больше я узнаю о них, тем лучше. Если оба будут там сегодня, это докажет, насколько герцог им доверяет. Но главное – сама дуэль и что произойдет с основными ее участниками. И еще раз подчеркиваю: я не хочу, чтобы наш интерес к этому делу стал известен. – Он кашлянул, отвернувшись к окну и глядя на волов, которые тащили доверху нагруженный воз с углем через второй двор Скотленд-Ярда. – Точнее, мой интерес.
– Где назначена дуэль, сэр? – спросил я.
От меня не укрылся намек Уильямсона на то, что он действует не только по своей инициативе.
– В Барн-Элмсе. – Он повернулся ко мне. – После обеда – в два часа, согласно моим сведениям. Мне сказали, что дуэлянты до последней минуты не принимали решения о времени и месте, чтобы их не выследили. Я даже точно не знаю, где этот Барн-Элмс находится. Советую взять лодку, чтобы быть на месте раньше их. Полагаю, они прибудут по реке.
И с этими словами Уильямсон отпустил меня. Однако, когда я уже был в дверях, он вновь окликнул меня и, нахмурившись, произнес:
– Соблюдайте осторожность, Марвуд! Я не хочу вас потерять.
После чего Уильямсон махнул мне рукой и склонился над бумагами. Видимо, я должен был истолковать его последнюю фразу как своего рода комплимент.
У меня было время, чтобы вернуться домой в Савой. Нынешняя зима выдалась не такой суровой, как в прошлом году, но все же было довольно прохладно. Отправив свою служанку Маргарет за фрикасе из телятины, я в ожидании кушанья поднялся в свою спальню и надел вторую рубашку и более толстый жилет.
Поев, я облачился в свой самый теплый зимний плащ и широкополую шляпу, которая, как я надеялся, скрывала бóльшую часть моего лица. Была уже почти половина двенадцатого. Я направился к пристани Савой. Вода стояла высоко, и несколько лодок сгрудились у причала в ожидании пассажиров. Тут мне повезло. Среди лодок была одна, двухвесельная, принадлежащая лодочнику по имени Вонсвелл. В прошлом году я часто пользовался его услугами, обычно когда мне требовалось попасть по реке в Уайтхолл или Вестминстер.
– Мне нужно в Барн-Элмс, – сказал я ему. – И там тебе придется меня подождать. Возможно, несколько часов.
– Никак собрались на пикник, господин? – Вонсвелла отличала довольно странная, сардоническая манера говорить, было непонятно, шутит он или глумится, догадаться по лицу тоже не представлялось возможным; от постоянного пребывания на открытом воздухе оно превратилось в красную маску, твердую, как старая кожа. – Закусить и выпить, а потом немного песни погорланить, так?
– Не строй из себя большего дурака, чем того, каким тебя создал Господь! – выпалил я.
– Могу то же самое сказать о других, сэр.
Я решил не обижаться. Лодочник был известен своей грубостью, однако при выполнении нынешнего задания я предпочел все-таки положиться на Вонсвелла, нежели связываться с незнакомым человеком. В молодости его забрали во флот, и какое-то время он служил там вместе с Сэмом Уизердином, мужем Маргарет. Они с Сэмом частенько проводили свободное время в пивной. Я спросил, сколько он с меня возьмет.
Вонсвелл сплюнул в воду:
– Семь шиллингов в один конец. Шиллинг за час ожидания.
Цена была грабительская.
– Послушай, но ведь сейчас прилив, а это здорово тебе поможет, – заметил я. – И прилив закончится не раньше, чем мы вернемся.
– До Барн-Элмса шесть, а то и семь миль. К тому же ветер усиливается.
– Шесть шиллингов в один конец.
– Семь. – Вонсвелл был не промах: он почувствовал, что я спешу, и не отступал. – Хорошо, сэр. Вот что я сделаю. Я доставлю вас туда. Но предупреждаю: как только начнется отлив, я смываюсь. И что бы ни случилось, я отчаливаю задолго до сумерек. То есть вы платите, когда мы прибудем в Барн-Элмс. Хотите – соглашайтесь, хотите – нет. Мне без разницы.
Я поторговался еще немного для видимости, но лодочник стоял на своем. В конце концов я согласился на его условия. Я верил, что он относительно, по-своему, честный человек и, будучи приятелем Сэма, не надует меня.
Мы отчалили вовремя. Ветер был на нашей стороне, как и прилив. Однако на воде и в открытой лодке оказалось чертовски холодно, и я жалел, что нет возможности укрыться циновкой. Небо было угрюмое, темно-серое, как немытая оловянная кружка. На обоих берегах реки виднелись участки земли, еще покрытые снегом.
В последний раз я был в Барн-Элмсе в разгар лета. Усадьба эта располагалась в северной излучине Темзы на стороне Суррея. Старинный особняк окружал громадный парк, ставший в теплую погоду излюбленным местом отдыха лондонцев. Зимой я там никогда не бывал, но догадывался, что, если удалиться от дома и фермы, можно найти безлюдное пространство. Участники поединка выбрали подходящее место.
Вонсвелл высадил меня на пристани, которой пользовались местные жители, а не отдыхающие из Лондона. Поблизости находилась пивная, где он пообещал ждать меня.
Время летело быстро – уже было начало второго. Если дуэлянты прибыли раньше меня, найти их в садах и лугах усадьбы будет сложно. Я решил не отходить далеко от реки.
Я побрел по тропинке, тянувшейся на север вдоль берега, в футе или двух от самой реки. За неимением лучшего плана я прошел с полмили по грязи и талому снегу. В этом месте тропинка почти подходила к воде. Я остановился у изгороди, чтобы сориентироваться и удостовериться, что за мной нет слежки. И тут вдруг увидел три лодки, приближающиеся к берегу и собирающиеся причалить в четверти мили выше по течению. В каждой сидело по четыре гребца и по два или три пассажира под тентом на корме: все мужчины, одетые в черное.
Я укрылся под сенью ясеня и достал бинокль. Пассажиры высадились на причале. Гребцы остались в лодках. Я повернул бронзовый цилиндр, чтобы навести резкость. Вся компания направлялась к купе деревьев, росших на вершине небольшой возвышенности, которую с трудом можно было назвать холмом. Я узнал сэра Джона Тэлбота, высокого, с красным лицом, и самого лорда Шрусбери, худого и сутулого мужчину, который едва поспевал за своим родственником. Третьим должен был быть Говард. Он что-то с жаром говорил его светлости, жестикулируя для пущей убедительности. Остальные выглядели как слуги.
Я собрался незаметно последовать за ними, когда на реке появилось еще одно судно, на большой скорости двигавшееся от противоположного берега. По размеру значительно превосходящее все остальные, богато расписанное, не менее чем с дюжиной гребцов и каютой, занавешенной кожаными шторами, оно составляло видимый контраст с тремя скромными лодками Шрусбери. На корме размещалась жаровня с горящими углями, и рядом, согревая руки, стояли трое джентльменов. Один был значительно выше прочих. Я догадался, кто это, еще не наведя бинокль на румяное лицо герцога Бекингема.
Среди остальных пассажиров были двое мужчин, которые стояли по другую сторону от каюты, рядом с гребцами. Их лиц под шляпами я не смог разглядеть. Оба крупные: один высокий и худой, а другой возмещал недостаток роста широтой груди и плеч. Я был почти уверен, что встречался с ними прошлой осенью, когда у меня возникли определенные трудности с Бекингемом. Это были его доверенные слуги – преподобный господин Вил и Роджер Даррел.
Пока компания герцога высаживалась на берег, я покинул убежище под ясенем и двинулся вдоль живой изгороди к роще. Я прятался за деревьями, тогда как Бекингем со своими спутниками шли от реки не скрываясь. Я слышал, как один из них громко рассмеялся, словно был на увеселительной прогулке.
К этому времени Шрусбери со своими людьми скрылся в роще. Когда Бекингем и его приспешники тоже исчезли из поля зрения, я осторожно тронулся за ними следом. Одно из преимуществ слежки за аристократами заключается в том, что они, как правило, так поглощены своими делами, настолько увлечены чувством собственного величия, что зачастую просто-напросто не замечают, что происходит вокруг. Дуэлянты или, скорее, их доверенные лица тщательно выбрали для поединка уединенное место, но, как только они прибыли сюда, им и в голову не пришло предпринять меры предосторожности, чтобы их не выследили.
Когда я добрался до рощи, дуэлянтов и их товарищей уже не было видно, но я слышал в отдалении их голоса. Через рощу шла тропинка, протоптанная на мягкой земле дюжиной ног. Я медленно продвигался между голыми деревьями – березами, молодыми ясенями и редкими дубами. На тропинке было чисто, но, судя по всему, роща здорово заросла и не знала топора.
Я ощутил тяжесть в животе, и мне вдруг не ко времени приспичило опорожнить кишечник. Я пошел еще медленнее. В отличие от джентльменов впереди, я не был создан героем. И отлично представлял, что могут сделать со мной дуэлянты и их сопровождающие, если вдруг обнаружат меня.