– Чем же занимаюсь я?
– Вы преподаете английскую литературу. Недавно вам досталось место в университете Балтимора.
– Вот и не угадали! Элинор-Ригби, репортер журнала «Нэшнл джиографик», – представилась она, протягивая мне руку.
– Джордж-Харрисон.
– Смешно… Реакция у вас быстрая.
– Не понимаю.
– Элинор-Ригби, Джордж-Харрисон… Ничего не напоминает?
– Не напоминает. И тем более не понимаю, что тут смешного.
– Я – одна из песен «Битлз», вы – их гитарист!
– Не знаю этой песни, никогда не был их поклонником, как и моя мать, она предпочитала «Роллинг стоунз».
– Вам повезло. Что ж, рада знакомству с самим Джорджем Харрисоном. Моя мать упала бы от такого совпадения в обморок. Однако меня долг зовет!
И с этими словами она удалилась.
Я забрал ключ от номера под насмешливым взглядом дежурной, не упустившей ни одного нашего слова, и поднялся к себе. Настроение у меня было хорошее – давненько со мной такого не случалось.
Элинор-Ригби
Я тоже была не прочь поиграть в его игру те четверть часа, которые проведу в такси.
Что привело его в этот город? Джинсы, старые кожаные башмаки, свитер, который ему явно велик, – деловые люди так не одеваются, да и наш отель как будто не для них. Может, музыкант? Джордж-Харрисон все-таки… Ему не мешало бы сменить имя: нельзя, например, представить себе современного художника по имени Рембрандт. Или он надо мной подшутил? Тогда ему не откажешь в чувстве юмора. Художник? Но какой художник вздумает выставлять свои картины в Балтиморе? К тому же я не заметила у него на одежде ни пятнышка краски. Для киношника он слишком уравновешенный. Почему мне так хочется, чтобы он оказался художником?
Будь он журналистом, отреагировал бы более живо, когда я представилась. Репортер – пожалуй, это слишком… Но мне не хотелось говорить ему правду. Кстати, почему? Может, он попросту приехал навестить матушку, недаром же он ее упомянул. Но это оставляет открытым вопрос, чем он занимается. Зачем мне вообще отгадывать эту загадку? Просто чтобы заткнуть ему рот при следующей встрече в гостиничном лобби? Допустим. Но зачем затыкать ему рот? Просто так! Почему бы нет?
Я отправилась в университет, получила кое-какие документы, сделала несколько снимков и, пользуясь тем, что еще было светло, вернулась в центр города, чтобы пофотографировать. Все-таки нужно было выполнить работу, которую я должна была предъявить в оправдание поездки.
В отель я вернулась взвинченная. Как я узнаю того – или ту, – с кем у меня встреча? Если это, конечно, будет именно встреча, а не новый раунд игры, в которую я так охотно ввязалась.
Кто знает, не заманил ли меня сюда анонимный автор письма только для того, чтобы я увидела ту фотографию своей матери и убедилась в обоснованности его утверждений? Но зачем в таком случае назначать точное время, тем более заказывать столик под фотографией – только ли для того, чтобы я непременно ее заметила? Вполне мог бы просто мне ее прислать и на этом успокоиться, хотя, конечно, тогда потерялся бы весь драматический эффект.
Мне надоело без конца мусолить одни и те же вопросы, надоел собственный внутренний голос, твердивший, что мне страшно.
Я решила прийти в кафе «Сейлорс» заранее. Лучше будет, если тот – или та, – кто толкнет дверь в назначенное время, застанет меня уже на месте.
На месте я гордо предупредила официантку, что нас будет двое.
– У вас заказано?
Всякий раз, когда при полупустом зале меня спрашивают о заказе, меня тянет улыбнуться, но я щажу самолюбие персонала.
– Насколько я знаю, нет, – осторожно ответила я.
– Как вас зовут?
– Элинор-Ригби.
– Ваш столик вас ждет, – был ответ.
У меня кровь застыла в жилах.
Она заглянула в схему зала и повела меня на мое место. Я предпочла ему другое, на одной линии с дверью. Так я путала карты тому, кто с некоторых пор слишком настырно управлял моей жизнью. Теперь мне оставалось только дожидаться появления своего соседа по заранее заказанному столику. Я решила положиться на свою интуицию и пока что расслабиться.
Усевшись, я попросила принести мне «Пиммс». Всюду, куда бы меня ни занесло, я остаюсь англичанкой.
В 18.55 в кафе вошла пара. Наверное, это было их первое свидание – уж очень неуверенно они оба себя вели. В 18.57 у стойки сели две молодые женщины, ни капли не похожие на заговорщиц. В 19 часов не вошел никто… В 19.10 в дверь влетел запыхавшийся мужчина – тот самый, с которым я познакомилась в лобби отеля. В этот раз он постарался быть элегантным: заправил в штаны рубашку, отдернул полы пиджака, пригладил ладонью всклокоченные волосы. На меня ноль внимания.
Как ни странно, меня его присутствие приободрило. Наверное, так всегда бывает, когда видишь в незнакомом месте знакомое лицо. Я проводила его взглядом, жалея, что не захватила с собой газету, которую можно было бы развернуть: шпионы всегда так делают, не зря же! Хотя это было бы смешно, недаром Мэгги упрекает меня в чрезмерном интересе к телевизору.
Произошло невероятное: его вели к «моему» столику! Внутренний голос подсказывал мне: сперва хорошенько подумай и только потом действуй.
Я видела всего два решения. Самое вероятное: он и есть аноним. Тогда понятно, почему он выбрал тот же отель. Каков актер! До чего удачно притворился, что знать меня не знает! Надо было учесть и такой вариант, когда я, сидя в такси, ломала голову, кто он такой. Но мой внутренний голос не унимался: что, если он попросту выбрал единственный ресторан в округе, достойный так называться, а за этот столик его усадили, потому что он свободен? Потом появится мой аноним, и его подведут ко мне. Я не могла определить, какой из двух вариантов больше меня беспокоит.
Десять минут я не спускала с него глаз, а он все это время смотрел на часы, вздыхал и не проявлял интереса к меню. Кого-то ждет, и этот кто-то – я!
Он вдруг встал и подошел ко мне:
– В этот раз зеркало ни к чему. Вы меня разглядываете с тех пор, как я вошел.
Жалкое «угу» – вот и все, что я смогла выдавить в ответ.
– Вы кого-то ждете? – спросил он.
Я упорно хранила молчание.
– В моем вопросе нет подвоха, – весело сказал он.
– Все зависит от обстоятельств! – выпалила я. Так я ему и поверила!
– Вот оно что… – Он перестал улыбаться. – Понимаю.
– Что вы понимаете?
– Вас подвели и не пришли.
– А вы кого ждете?
– Сам не знаю. Боюсь, меня не дождались.
Он почесал лоб. Мужчины часто так делают, когда чем-то озадачены. Я в таких случаях кручу на указательном пальце прядь волос. У каждого свои причуды, я никого не осуждаю.
– Я гнал всю ночь, чтобы успеть на эту встречу. Так устал, что задремал в номере, вот и опоздал, – огорченно произнес он.
– Позвоните ей и попросите прощения.
– Так бы и сделал, если бы знал, кому звонить.
– Понимаю.
– Что вы понимаете?
– Опоздать на свидание вслепую – что может быть досаднее? Но я вас утешу: вы пришли первым. Я торчу здесь уже полчаса и не видела ни одной женщины, которая пришла бы сюда одна. Разве что вы предпочитаете парочки: одна такая парочка сидит вон там, у стойки. Простите, я над вами подшучиваю, это нехорошо. Ваша визави запаздывает – или она вас подвела и не собирается приходить.
– Поскольку не я один в этом положении, можно мне к вам подсесть и подождать еще немного в вашей компании?
Я посмотрела на часы: 19.30.
– Можно, подсядьте.
Ему было так же беспокойно, как мне. Он подозвал официантку и поинтересовался, что я пью.
– «Пиммс».
– Вкусный?
– Горький.
– Тогда я остановлюсь на пиве. Что вам?
– То же самое.
– Пиво?
– Нет, «Пиммс».
– Каким ветром вас занесло в Балтимор?
– Задайте более оригинальный вопрос, на который не знаете ответа.
– В прошлый раз вы похвалили меня за находчивость, но на самом деле выиграли вы.
– Это потому, что ваше настоящее имя не Джордж-Харрисон? Признайтесь, вы актер?
У него оказался приятный смех: очко в его пользу.
– Актер? Вот уж нет! Вы, часом, не заразились моей любимой игрой?
– Может, и заразилась.
– Что еще вы про меня насочиняли?
– Что вы художник, музыкант и кинорежиссер!
– Многовато для одного человека. Воображение вас подвело: я столяр. Меня и вправду зовут Джордж-Харрисон. Похоже, вас это огорчает.
– Нет, но если вас действительно зовут Джордж-Харрисон, значит, у вас нет чувства юмора, на которое я надеялась.
– Спасибо за комплимент.
– Я совсем не это хотела сказать…
– Вы дадите мне еще один шанс?
– Вы его уже упустили. У вас было назначено любовное свидание, а вы заигрываете со мной! Я что, похожа на «план Б»?
– Кто вам сказал, что я пришел на любовное свидание?
– Одно очко вы отыграли.
– Предлагаю прекратить эту игру, будем считать, что у нас счет ноль – ноль. Учтите, я с вами не заигрываю. Но раз имена так много значат, то как звали того, кто не соизволил встретиться с вами? Кое в чем «планы Б» могут быть друг с другом откровенны.
– Хорошо, ноль – ноль.
– Попробуем начать сначала. Что привело вас в Балтимор?
– Статья для моего журнала. А вас?
– Мой отец.
– Вы должны были встретиться с отцом?
– Была такая надежда.
– Плохо дело. Отец не должен подводить сына. Мой бы так никогда не поступил. Может, ваш просто сильно опаздывает?
– На целых тридцать пять лет… По-моему, это уже не назовешь опозданием.
– Мне искренне жаль, раз так.
– С какой стати? Вы здесь ни при чем.
– Ни при чем, но все равно я вам сочувствую. В прошлом году я лишилась матери и знаю, как пусто в душе без одного из родителей.
– Лучше сменим тему. Жизнь слишком коротка, чтобы отягощать ее бесполезной печалью.
– Красиво сказано!
– Это выражение моей матери. Все, довольно обо мне, перейдем к вам. Что вы напишете о Балтиморе?