Вскоре Доминик сделался любимцем всей улицы. Особенно привязались к нему дети. Да и взрослые всё чаще заворачивали в сад полюбоваться могучим белым слоном. Хотя жители городка не были знатоками и ценителями слонов (настоящие знатоки живут в лесах Азии и Африки), всё же они знали, что белые слоны встречаются чрезвычайно редко. А редкости высоко ценятся.
Они знали, что в Индии белый слон считается животным священным, ему даже воздают почести. Хозяином такого слона может быть только могущественный властитель — магараджа. Он носит пышные, увешанные драгоценными камнями одежды и разъезжает всюду на белом слоне, который убран в дорогую попону, тоже украшенную драгоценными камнями.
Наверно, вам хочется знать, как на своём слоне сидит магараджа? Думаете, так же, как на лошади?
Ничего подобного! Спина у слона слишком широкая для того, чтоб на него можно было усесться верхом. Пожалуй, только Гулливер или какой-нибудь другой верзила может сесть на слона верхом, но обыкновенный человек (а ведь даже самый грозный магараджа — обыкновенный человек, хоть он и пытается внушить иногда своим подданным другие мысли), но обыкновенный человек, говорю я, не в состоянии сесть верхом на слона, как на лошадь. Поэтому слону на спину ставят что-то вроде домика или беседки, или, может быть, что-то вроде нашей телефонной будки. Эту беседку или будку, которая, впрочем, не застеклена, закрепляют особыми ремнями, чтоб она ни в коем случае не съехала набок. В будке ставят сиденье, иногда даже золотой трон, на котором восседает магараджа.
Сам ли магараджа правит слоном? Ни в коем случае.
Слоном правит погонщик. Погонщик сидит у слона на голове, между ушами, и оттуда подаёт команды. Он заставляет слона идти вперёд, поворачивать налево, направо. Иногда велит слону пятиться и опускаться на колени.
Да, да, опускаться на колени! Если вы думаете, что я оговорился, то это не так.
Слоны умеют становиться на колени. Неповоротливые, неуклюжие на вид, они могут с большой точностью выполнять ваши приказы. Надо их только научить. А учатся они с малолетства в специально предназначенных для этого школах.
Похожа ли такая школа на наши школы?
Я думаю, не похожа. Там нет ни парт, ни кафедры для учителя, ни доски. Такие уж там порядки. Должен вам сказать, что мне это не нравится. Если б я был, к примеру, директором такой школы, я бы сразу велел притащить туда и парты, и кафедру, и доску.
По какому такому праву слоны лишены учебных пособий? Если б школа стала похожа на наши школы, слонята учились бы намного скорее, знания быстрее укладывались бы у них в голове, они не простаивали бы весь школьный день на ногах, они могли бы часок-другой посидеть за партой. Парты должны быть, разумеется, сделаны так, чтоб они были вместительнее тех парт, за которыми сидите вы и за которыми когда-то давным-давно сидел и я.
Могу вам по секрету сказать: я часто мечтаю собственными глазами увидеть такой класс, где за каждой партой сидят тихохонько вежливые, хорошо воспитанные слонята. Вот было бы зрелище!
Но вернёмся к Доминику. Домиником, как мы уже сказали, интересовался весь район. Жители города, хоть никогда не были в Индии, не видали настоящего магараджу и только по слухам знали о существовании белых слонов, прекрасно отдавали себе отчёт в том, какую ценность представляет собой Доминик.
Они мигом сообразили, что Доминик — это нечто совсем особенное. Ни в одном из соседних районов не было такого чуда. Даже в зоопарке, расположенном на берегу протекающей возле города реки, не было такого слона. Жили там, правда, два взрослых слона и один слонёнок, но это были обычные серые слоны, и они не шли в сравнение с Домиником.
Вам, наверно, интересно, как звали этих слонов?
Признаюсь откровенно, в мои намерения не входит заниматься этими слонами сейчас. В нашей повести в своё время они ещё появятся. Но раз вас одолевает любопытство, я скажу.
Слона звали Гжесем, слониху — Гжесихой, а слонёнка — Жемчужинкой. Когда мы попадём в зоопарк, мы с ними познакомимся поближе.
Гжесь и Гжесиха, о Жемчужинке я уж не говорю, были меньше Доминика. Это было заметно сразу. Стоило зайти в зоопарк посмотреть на Гжеся и на Гжесиху, о Жемчужинке я уж не говорю, а потом прийти и встать рядом с Домиником, чтобы понять, что Доминик по сравнению с ними великан.
Действительно, Доминик так вырос, что теперь без труда заглядывал в комнату к Пине, которая, как известно, находилась на втором этаже. Если окно было открыто, он как ни в чём не бывало просовывал туда голову и говорил:
— Ку-ку!
Частенько случалось так, что это «ку-ку» будило Пиню. Часов у Доминика не было, и он заглядывал в комнату к Пине в самое неподходящее время.
— Отвяжись! — говорил ему Пиня. — Ещё рано, дай поспать.
— Ку-ку! — повторял Доминик и хоботом стаскивал с Пини одеяло.
Пиня вскакивал с постели и мчался к окну. Вот-вот, казалось, схватит он одеяло, но одеяло всё же исчезало за окном.
— Ты сумасшедший, а не слон! — кричал Пиня, высунувшись из окна.
А Доминик тем временем, не выпуская одеяла из хобота, размахивал им в разные стороны.
— Вот я тебя! — кричал Пиня и в одной пижаме выбегал в сад, чтобы отобрать у Доминика одеяло.
Стоило Пине появиться в саду, как Доминик немедленно закидывал одеяло через окно обратно в комнату.
— Сейчас же отдай одеяло! — говорил рассерженный Пиня.
— Чего тебе от меня надо? — спрашивал с невинным видом Доминик, а у самого глаза разбегались в разные стороны.
— Сейчас же отдай одеяло! — повторял Пиня.
— Какое одеяло? — удивлялся Доминик. — Первый раз слышу...
— Ты лучше меня знаешь какое!
— Где ты видишь одеяло?.. Нет у меня никакого одеяла.
— Кто же его тогда с меня стащил?
— Откуда мне знать, — отвечал Доминик. — Может, духи?
— Напрасно умничаешь, — говорил Пиня. — Наигрался — и будет! Отдавай одеяло, вот и всё!
— Нет у меня одеяла. Иди в комнату, посмотри, наверно, лежит на диване.
Волей-неволей Пине приходилось идти обратно в комнату. Одеяло действительно лежало на диване, но стоило Пине сделать с порога один шаг к постели, как в окне тотчас появлялся хобот Доминика, хватал одеяло и уволакивал его снова на улицу.
С ума сойти!..
Пиня опять мчался вниз, Доминик снова забрасывал одеяло в окно, и так далее и так далее, пока Доминику не надоедала вся эта возня и одеяло вроде бы по его небрежности не оказывалось вдруг в руках у Пини. Хуже всего бывало, когда Доминику не удавался так называемый «бросок» и одеяло вместо Пининой постели повисало на яблоне или на старом каштане, который рос неподалёку от дома.
— Ну и что теперь будет? — спрашивал в таком случае Пиня.
Доминик молчал.
— Послушай-ка, слон, — говорил тогда Доминику Пиня, — влезь на дерево и сними одеяло. Умел забросить — умей достать.
Но сделать это было не просто. Чаще всего одеяло висело на такой высоте, что достать его хоботом Доминик не мог, а прыгать он не умел. Если б существовал такой предмет — «прыжки» и надо было бы сдавать экзамен, то Доминик получил бы двойку, а то и кол. Да ещё с двумя минусами.
— Ладно, ладно, — говорил Пиня, — посмотрим, что теперь будет! Проснутся мама и папа, увидят одеяло на каштане, и... Страшно даже подумать, что тогда может произойти...
Доминику в эту минуту было ужасно стыдно.
— Я нечаянно!.. — уверял он Пиню.
— Это только так говорится.
— Правда нечаянно...
— Не верю!
— Клянусь тебе!
— Чем клянёшься?
— Своим хоботом.
— Твой хобот никуда не годится!
— Что верно, то верно, — со вздохом соглашался Доминик.
— Не мог даже попасть в окно! — продолжал Пиня.
— Правда, правда, — поддакивал Доминик.
— С таким хоботом стыдно людям на глаза показаться.
— Что же мне теперь с ним делать? — спрашивал расстроенный вконец Доминик.
— Вели сшить на него футляр и держи в футляре, — советовал Пиня и начинал карабкаться вверх по стволу.
В этот миг фарфоровое сердце Доминика билось сильнее и он шептал с волнением:
— Что ты делаешь, Пиня?
— Ничего, — отвечал Пиня.
— Как так «ничего»? Ведь ты лезешь на дерево?
— Ну так что? Нельзя?
— Я ничего не говорю... Можно, только...
— Только что?
— Только я хотел тебе сказать: ты очень-очень хороший...
XII
Это было самое ужасное пробуждение, какое только можно себе представить. Вам, конечно, знакомо то состояние, когда, проснувшись рано утром, человек некоторое время ещё находится во власти сна. Проходит две-три секунды, прежде чем мы убеждаемся, что за нами действительно не гонится лев, что мы мирно лежим в постели, что давно пора вставать. Такое пережил однажды Доминик. Открыв глаза, он с ужасом увидел три нацеленных на него ствола. С трёх сторон глядели они на него своими холодными, мерцающими глазницами. По спине у Доминика пробежали мурашки.
Не далее как вчера Пиня рассказал ему об одном ужасном обстоятельстве. Рассказал не добровольно — Доминик вытянул это у Пини просьбами и уговорами. Обстоятельство было весьма печальное, и Пиня с его добрым сердцем ни за что на свете не хотел посвящать в него Доминика. Хотя бы из боязни опечалить своего друга. А началось всё с пустяка.
— Пиня! — сказал однажды Доминик.
— Ну? — отозвался Пиня.
— Скажи, пожалуйста, Пиня, слоны храбрые?
— Очень.
— Из чего это известно?
— Из разных случаев.
— Ну, например?
— Например, они не боятся других зверей.
— Львов тоже?
— Нисколько! Очень забавно бывает наблюдать, как лев стороной обходит слона.
— А ты наблюдал?
— Не наблюдал, но знаю.
— Откуда знаешь?
— Из одной книжки.
— Но тигра-то уж наверняка слон боится?
— Ничего подобного! — категорически возразил Пиня. — Слону наплевать на тигра, понимаешь? Наплевать до такой степени, что слонов используют даже для охоты на тигров.
— Для чего?