«Царственная вдовица» русского коллаборационизма По материалам уголовного дела А.В. Колокольцевой-Воскобойник
Говорят, что И.В. Сталин как-то в сердцах пригрозил Н.К. Крупской, что, мол, при желании партия сможет найти упокоившемуся вождю новую вдову. В этой исторической байке есть доля если не правды, то истины. Пережившая В.И. Ленина на 15 лет, Крупская практически не играла заметной роли в жизни советского государства.
Для любого «идущего во власть» понятно, что самый лучший вождь — мертвый вождь. Он ничего не скажет, его слова можно трактовать по собственной прихоти, совсем не сложно сформировать вокруг его фигуры всяческие мифы и, конечно, сонм «верных и преданных учеников — продолжателей начатого им Великого Дела».
Про Локотское самоуправление написано немало. Одной из последних и наиболее обстоятельных книг стала работа Д. Жукова и И. Ковтуна[216]. Безусловно, фигуры Бронислава Каминского и женщины-палача Антонины Макаровой привлекают внимание как специалистов, так и рядовых читателей. На этом фоне оказывается на втором плане Анна Вениаминовна Колокольцева-Воскобойник — вдова Константина Павловича Воскобойника — человека, который, по своей сути, и начал Локотский эксперимент. Она интересна нам, в том числе, и своими показаниями, которые были даны ею на следствии. Через ее слова становятся более понятными и поступки, и дела ее мужа.
В апреле 1942 г. в газете «Голос Народа» была опубликована программа Русской народной национал-социалистической партии. Коллаборационистам очень хотелось, чтобы их движение стало равновеликим НСДАП. Во введении говорилось: «Наша партия уверена в дальнейшей помощи великого германского народа и ее испытанной в боях дружественной нам по духу и идеям германской Народной национал-социалистической партии с ее бессмертным руководителем Адольфом Гитлером»[217].
По своей сути НСПР весьма быстро превратилась в некое уменьшенное подобие ВКП(б). В ней существовал культ мертвого вождя (у коммунистов — Ленин, у НСПР — Воскобойник); культ живого вождя (Сталин — Каминский); на вторых ролях жена мертвого вождя (Крупская — Анна Воскобойник); гигантомания (у большевиков проект строительства Дворца Советов, у каминцев — монумента Воскобойнику, который собирались соорудить по образцу памятника в честь «Битвы народов» в Лейпциге); переименование населенных пунктов (Петроград в Ленинград, поселок Локоть в город Воскобойник[218]).
Для Анны Воскобойник все это закончилось 24 мая 1945 г.: «Я, оперуполномоченный 4-го отделения отдела контрразведки НКО “Смерш” 13-й армии… сего числа, рассмотрев поступившие материалы на Колокольцеву-Воскобойник Анну Вениаминовну, 1899 года рождения, уроженку г. Казани, русскую, гражданку СССР. Член национально-трудовой партии России, образование среднее, по специальности чертежник, происходит из семьи служащего, отец — преподаватель русского языка.
Нашёл: Колокольцева-Воскобойник, проживая на временно оккупированной немцами Советской территории, принимала активное участие в организации антисоветской политической партии — Национально-трудовой партии России. Являясь членом центрального оргкомитета НТПР, Колокольцева-Воскобойник проводила активную антисоветскую деятельность, а поэтому
Постановил: Колокольцеву-Воскобойник Анну Вениаминовну подвергнуть аресту и обыску»[219].
На допросе 5 сентября 1945 г. она подробно рассказала о своей предвоенной жизни с человеком, который станет одним из самых известных русских коллаборационистов-идеологов: «Для того, чтобы ответить на вопрос, как складывались мои антисоветские убеждения, мне необходимо остановиться на моей совместной жизни с мужем.
Весной 1920 г. я вышла замуж за Константина Павловича Воскобойника. Осенью того же года из Горького[220], где до сих пор мы проживали, мы с мужем переехали в Хвалынск[221], где муж устроился на работу в военкомат, а я поступила на работу в детский дом воспитательницей»[222].
Это было время, когда в России еще шла Гражданская война. Мир закончился в далеком 1914 г., а 1917 г. ознаменовался революцией. Если абсолютное большинство интеллигенции Февральскую революцию и свержение самодержавия встретило крайне положительно и с большим подъемом, то к большевистскому перевороту отношение было если не враждебное, то, во всяком случае, настороженное и недоброжелательное. В январе 1918 г. большевиками было разогнано Учредительное собрание. Июль 1918 г. можно назвать рубежной точкой окончательного формирования в стране однопартийной диктатуры, так как с этого времени представительство так называемых «мелкобуржуазных демократов» — эсеров и меньшевиков — в советах стало совершенно ничтожным.
Гражданская война и политика «военного коммунизма», идеи перманентной революции способствовали глобальному обнищанию абсолютного большинства населения, в том числе, и сельских жителей.
Новая революционная власть объявляла свободную торговлю «переходной ступенью к социалистической кооперации» и отменяла «всякого рода государственную монополию на жизненные продукты и фабрикаты».
Анна Воскобойник про эти события позднее скажет так: «Во всяком случае, у мужа отношение к Октябрьской революции было недоброжелательное и поэтому, когда весной 1921 г. Хвалынск был занят белым отрядом Попова[223], который был составлен, если я не ошибаюсь, из восставших заволжских крестьян, муж вместе с этим отрядом ушел из Хвалынска (отряд занимал город 2 дня).
Зная, что я была бы очень против такого поступка, так как к этому моменту никаких политических убеждений у меня не было и никакой вражды к большевикам я не питала, муж скрыл от меня свой уход, и я о его уходе узнала от моих сослуживцев по работе, которые видели его отъезжающим вместе с отрядом»[224].
Анна Воскобойник осталась в Хвалынске без мужа. По ее словам: «На другой день в город вступили красные. Я продолжала работать, но в начале мая, с первыми пароходами, я уехала в Горький, домой, в семью родителей. Через несколько дней туда же приехал мой муж. В отряде он пробыл примерно 2 месяца, после чего отряд был частью разбит, частью распался сам, но во всяком случае муж не нашел там того, чего искал. Он сам мне впоследствии часто называл этот отряд бандой за ту дисциплину и за то поведение, которое царило там»[225].
Разочарование ее мужа было вполне искренним. В это время в отряде Попова грабеж начинает приобретать системный характер. Проходя с 5 по 10 апреля по Агкарскому уезду, поповцы «внесли много разрушений в хозяйственную жизнь уезда»: почти во всех селах они грабили и убивали. Забирали все: лошадей, семенной хлеб, фураж, упряжь, одежду, белье. Убийства стали приобретать садистский уголовный характер. Помимо коммунистов, от рук поповцев гибли и рядовые обыватели[226]. Естественно, таких повстанцев население Саратовской губернии теперь встречало и провожало, как врагов.
В отряде Попова Воскобойник был пулеметчиком. После того, как он ушел из отряда, ему стало понятно, что пребывание там лучше всего скрыть. Естественно, возвратиться обратно в Хвалынск было крайне опасно: слишком многие видели, с кем он ушел из города. На лодке по Волге пришлось плыть на юг, к Астрахани. По дороге Воскобойник отобрал у одного рыбака-крестьянина документы на имя Ивана Яковлевича Лошакова (1888 года рождения, уроженца села Золотое Саратовской области). С этими документами он спустился вниз по течению до Астрахани.
Там Воскобойник-Лошаков смог получить в Наркомпросе командировку в московское высшее учебное заведение. Имея на руках эти документы, он приехал в Нижний Новгород, так как был уверен, что именно там, у родителей, он и найдет свою жену[227].
Новый этап жизни Константина Воскобойника — с новыми документами и новой фамилией — хронологически совпал с серьезными изменениями в жизни страны. Большевики практически отказались от планов «кавалерийской атаки на капитализм». Новая экономическая политика способствовала быстрому восстановлению экономики, практически разрушенной за семь лет войн: Первой мировой и гражданской. Теперь в России допускалось использование рыночных отношений и некоторых форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий. Прошла денежная реформа.
Воскобойнику в это время кажется, что его идеи вполне созвучны новому курсу большевиков. Вместе с женой он решил перебраться в столицу: «В этот момент настроение у него было не антисоветское, так как было разочарование в белом движении, и только страх перед ответом заставил сменить фамилию и начать жить под чужим именем. Пробыв в Горьком 2–3 дня, муж уезжает в Москву, где устраивается инструктором по делам охоты в Наркомзем. В этом году в вуз устроиться не удалось. Осенью того же года в Москву приезжала и я, где вторично зарегистрировалась со своим мужем уже на фамилию Лошакова, под которой я и проживала вплоть до 1933 г.»[228].
Новая фамилия не только спасала от возможного преследования за участие в антисоветском повстанческом движении. Конечно, сам Воскобойник происходил из семьи железнодорожника, следовательно, пролетария. Но документы, отнятые у рыбака, также не относили его к представителям «бывшего эксплуататорского класса». Следовательно, он имел все права, в том числе и на поступление в высшее учебное заведение, чем он успешно воспользовался. В его семье наступает период относительной стабильности. Как следует из показаний Анны Воскобойник, «в 1922 г. муж поступает в Институт народного хозяйства имени Плеханова на электро-промышленный факультет, а я продолжаю работать в Наркомземе машинисткой.