е пощадит, если выяснится, что он знал и не принял меры. Начальник Щитка должен отвечать за своих подчиненных и за инструкторов и в корне пресекать инакомыслие в их среде.
Механический голос снова начал повторять вызов в кабинет 825, и Наяна поняла, что от ужаса застыла и не двигается. С трудом сделав несколько шагов, она направилась к нужной двери, попутно успев удивиться своему внезапному страху. Чего она так перепугалась? Она ведь уже предвидела, что ее могут уволить. Какая разница за что, за профнепригодность или за «ретро»? Результат один. Да, результат-то один, но есть нюанс. Увольнение за профнепригодность коснется только лично ее. А если все дело в «ретро», значит либо ее выследили, либо кто-то донес, потому что на работе Наяна никак не проявляла своих пристрастий, ни с кем ничего не обсуждала, никаких мнений не высказывала. Если выследили, то нашли и других. Если донесли, значит, где-то рядом человек, которому нельзя доверять. И то и другое совершенно не смертельно, но очень неприятно. Быть «ретро» – не преступление, но у силовых структур имелась другая точка зрения. Идеологи «ретро» в правительстве и парламенте мешали силовикам, заинтересованным в как можно более широком внедрении и применении всего, что связано с программным обеспечением. Любую программу, как известно, можно поставить на службу контролю, и если давать голосовому помощнику команду «спустить воду», то те, кому интересно, будут знать, сколько раз ты сходил в туалет.
Первое, что бросалось в глаза в кабинете начальника Щитка, – огромный портрет Артема Бояршинова, того самого человека, который разработал и создал Тоннель. Бояршинов стал почти богом, кумиром, на которого все молились, ведь благодаря его изобретению страна сейчас процветала. Государства побогаче купили лицензию за немыслимые деньги и построили свои Тоннели, страны победнее платят огромные суммы за право попользоваться Тоннелями своих соседей по планете. Деньги в бюджет потекли не просто бурным потоком – Ниагарским водопадом. А бюджетные деньги, как всем известно, это социальные программы, пенсии, поддержка материнства и детства, медицины и образования и многое другое, полезное для граждан.
Начальник не выглядел сердитым или озабоченным, и Наяна немного успокоилась.
– Присаживайся.
Она послушно села в полукресло и замерла, не поднимая глаз.
– Как успехи?
– Спасибо, все нормально, – сдавленным голосом проговорила она.
– Ну, не скромничай, – губы Эльдара растянулись в улыбке, – тебя очень хвалят кураторы. Сколько человек тебе осталось до третьего уровня?
– Еще много.
– Ну так сколько?
– Шесть. У меня пока только девять, а нужно пятнадцать.
– Сколько сейчас в работе?
– Пять.
– Вот шестой тебе и не помешает. Частник. Легкий, за две-три недели справишься, а то и быстрее. Заодно и денег подзаработаешь.
– Спасибо! – выдохнула Наяна, не веря своим ушам.
Работать в коммерческом отделении означало получить гонорар, заметно отличающийся от зарплаты, которую платили по программе реституции. Кроме того, на подготовку «легкого частника» действительно уходило обычно совсем немного времени, максимум месяц-полтора, но чаще всего справлялись за пару недель, а то и меньше. Это означало, что к тому моменту, когда пятеро нынешних подопечных Наяны пройдут Тоннель, к ним добавится и шестой. Она сможет получить третий квалификационный уровень. И попутно улучшить состояние своих финансов. Если, конечно, все пятеро пройдут Тоннель успешно, все запомнят, смогут пересказать и ничего не напутать и не забыть. За четыре года Наяна подготовила одиннадцать человек, но в зачет ей пошли только девять: двое провалились. Огромные затраты на использование Тоннеля в двух случаях пошли псу под хвост. На комиссии подробно, в мельчайших деталях изучили по видеозаписям и разобрали всю работу Наяны с этими двумя подопечными, указали на ошибки инструктора, но пришли к выводу, что ошибки эти были не фатальными, потому что решающую роль в провалах сыграли личные качества студентов. Тогда наказали тех, кто проводил первичный отбор кандидатов и не заметил этих качеств или не придал им значения, а Наяне настоятельно рекомендовали поработать над ошибками. Она очень старалась, тщательно готовилась к каждому занятию, при любой возможности училась у настоящих мастеров и повышала квалификацию на курсах. Но все равно не была до конца уверена в каждом из тех пятерых, с кем сейчас работала.
Вопрос в том, действительно ли этот частник – легкий? У практикующего инструктора и руководителя отдела распределения оценки могут и не совпасть. Но каким бы этот человек ни оказался, получить коммерческий заказ – огромная удача. Отправляющихся в Тоннель людей можно условно разделить на три категории. Первые – долгожители, которых выискивают по всей стране, затем проводят тщательный отбор и используют в Госпрограмме для сбора информации о том, что происходило в «лихие 90-е». Вторые «отоваривают» свои личные жетоны, чтобы еще раз посмотреть на какое-нибудь яркое событие в собственной жизни или разобраться в ситуации, которая осталась неясной и вызывает беспокойство. Каждому человеку при рождении выделяется один жетон, по которому он может бесплатно использовать Тоннель. Жетон можно и купить, но стоит это бешеных денег. Государству же нужно зарабатывать!
Третьи – и их очень мало – выполняют чью-то просьбу, удовлетворяют чужое любопытство, если заказчик в силу возраста или иных обстоятельств не может попасть в нужную дату и в нужное место. Тоннель, разработанный Бояршиновым, имеет два ограничения: по месту и по времени. Человек может перенестись только в ту временную точку прошлого, которая находится позже момента его рождения, ни секундой раньше, и только в то место, которое находится в радиусе не больше пятидесяти километров от точки, в которой он действительно находился в тот день, куда хотел попасть. Если кому-то, к примеру, хотелось узнать, чем занималась его жена, пока он был в командировке за тысячу километров от дома, то нужно было искать того, кто согласится полезть в Тоннель и за приличные деньги посмотрит, что там и как. Или человеку захочется узнать, кому его бабушка писала письмо, когда в соседней комнате застрелился дедушка. Да, по месту все проходило, заказчик продолжает жить в том же городе, где обитали его бабка с дедом, а вот по времени – не бьется, личный Тоннель до нужной даты не достает, дедуля покончил с собой за полгода до рождения внука.
Подавляющая часть работы инструкторов приходится именно на студентов Госпрограммы: этих людей отправляют в очень давние времена, когда они сами были младенцами или совсем маленькими детьми, ничего не помнят, а если и помнят, то не понимают смысла. Не говоря уж о том, что есть особенности возраста. Те люди, которые возвращаются в осмысленный период собственной жизни, вообще не нуждаются в инструкторах, они отлично все знают и помнят, с ними работают только медики и тренеры, потому что Тоннель – это ощутимая нагрузка на организм. При хороших физических кондициях подготовка занимает около недели, если есть проблемы со здоровьем – побольше, до нескольких месяцев, но такие инструкторы, как Наяна, в любом случае им не нужны. Тем же, кто готов пройти Тоннель, что называется, «за чужой интерес», требуется и физическая подготовка, и информационная, но, разумеется, куда менее обширная, нежели по Госпрограмме. Заказчик такого мероприятия должен быть готов расстаться с изрядной суммой: приобрести у государства жетон, оплатить работу по подготовке плюс заплатить самому добровольцу. Сумма выходит и впрямь оглушительная, поэтому если у заказчика есть неиспользованный личный жетон, то его могут пустить в дело, чтобы сократить расходы.
Понятно, что при таких раскладах даже в экономически процветающем государстве спрос на работу инструкторов в коммерческом секторе Тоннеля невелик. А инструкторов много. И все хотят коммерческий договор.
Так почему же эту вкусную и желанную работу предложили ей, Наяне? Наверняка не просто так. Частников, как правило, отдают любимчикам. Или тем, за кого попросили. Или тем, кто нужен.
Ей очень хотелось спросить об этом начальника Щитка, но она понимала, что делать этого нельзя. Если бы Эльдар посчитал, что Наяна должна знать о его резонах, он бы сам сказал. Коль не сказал – стало быть, не хочет это обсуждать, и ее вопрос не вызовет ничего, кроме злости, а ответа она все равно не получит. По крайней мере, ответа правдивого.
Да и какая, в сущности, разница? Главное – ей дадут частника. Тем более «легкого». Надо радоваться, а не истязать себя никчемными сомнениями.
– Иди к коммерсантам, подписывай договор, знакомься с частником. Информацию тебе предоставят.
Начальник вдруг уставился на Наяну хитрыми глазками.
– Ты же не возражаешь? Или не хочешь?
– Я хочу, конечно, очень хочу, – торопливо заговорила она. – Спасибо!
– Вот и хорошо. Иди.
Он уткнулся в монитор и принял озабоченный вид, давая понять, что разговор окончен и у него есть дела поважнее.
До начала второго занятия с Тимуром Валерьевичем Наяна успела сбегать в соседний корпус, где располагалось коммерческое отделение, подписала у юристов договор, приятно удивившись прописанной в документе сумме вознаграждения.
– Комната триста шестая, – сказали ей. – Бочаров Евгений Эдуардович. Пойдешь знакомиться?
– Не сейчас, у меня занятия по программе. Можно после семи вечера?
– Приходи в любое время, у нас нет таких строгостей, как у вас на бюджете. Расписание на Бочарова еще не составлено, так что процессу подготовки ты никак не помешаешь. Файлы с информацией тебе пришлют минут через десять.
* * *
Начальник отдела распределения не был злым человеком, и тихую старательную Наяну ему было даже жаль. Ну, так, совсем немного. Девчонка хорошо работает, учится на собственных ошибках, стремится к профессиональному росту, не скандальная, ни на что не жалуется, в отличие от подавляющего большинства инструкторов, которые крайне болезненно реагируют на любое проявление несправедливости в распределении работы и постоянно обивают пороги кабинетов своих кураторов из Щитка. Такой заказ можно было отдать только ей: Наяна конфликтовать не станет, молча утрется.