— Да не сплю я, Сашенька, не боюсь!
Да только как прольюсь, сей же час споткнусь.
Я ж наоборот — хорошо пою,
Да ногами вот еле топаю.
Да помнится, ты, Саша, когда сам вставал,
На карачках полз да слабину давал.
А теперь с тобою куда дойдешь?
Жмешь себе вперед, никого не ждешь.
Так бежали мы, бежали
вверх по лесенке,
На плечах несли песни-песенки.
На плечах несли
песни-песенки.
— Ой, не плачь ты, Настенька, не грусти,
В девках все равно себя не спасти.
Вяжет грудь веревкою грусть-тоска…
А ты люби хорошего мужика!
Все — как трижды два, значит — глупости.
А в девках все равно себя не спасти.
Все вокруг груди, как вокруг стола.
Да какие ж, Настя, важней дела?
— Да я не плачу, Сашенька, не грущу,
Да тоску-занозу не вытащу.
А мне от тоски хоть рядись в петлю.
Что мне мужики? Я тебя люблю.
Да я б вокруг стола танцевать пошла,
Да без тебя никак не идут дела.
Сколько ж мне лет куковать одной?
Душу мне до дыр ты пропел, родной.
Так бежали мы, бежали
вверх по лесенке.
Да только как теперь допеть эту песенку?
А зачем допеть? Пел бы без конца.
Без меня ж тебе не спрыгнуть, не выбраться.
Ты же, брат, ко мне
на всю жизнь зашел.
Знаешь сам, что все
будет хорошо.
Как по лезвию
лезем лесенкой
За неспетою
песней-песенкой,
Да как по лезвию
лезем лесенкой
За неспетою песней-песенкой.
Когда мы вдвоем
Когда мы вдвоем
Я не помню, не помню, не помню о том,
На каком мы находимся свете.
Всяк на своем.
Но я не боюсь измениться в лице,
Измениться в твоем
Бесконечно прекрасном лице.
Мы редко поем.
Мы редко поем,
Но когда мы поем, поднимается ветер.
И дразнит крылом…
Я уже на крыльце.
Хоть смерть меня смерь
Да хоть держись меня, жизнь —
Я позвал сюда Гром —
Вышли смута, апрель и гроза.
Ты только поверь —
Если нам тяжело, не могло быть иначе.
Тогда почему, почему кто-то плачет?
Оставь воду цветам.
Возьми мои глаза.
Поверь — ты поймешь,
Как мне трудно раздеться
Когда тебя нет.
Когда некуда, некуда, некуда деться…
Поверь — и поймешь
То, что я никогда,
Никогда уже не смогу наглядеться
Туда, где мы могли бы согреться,
Когда будет осень,
И осень гвоздями вколотит нас в дрожь.
Пойми — ты простишь,
Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума,
Побегу по бумаге я
Этот путь длиною в строку — дa строка коротка,
Строка коротка.
Ты же любишь сама,
Когда губы огнем лижет магия
Когда губы огнем
Лижет магия языка.
Прости — и возьмешь
И возьмешь на ладонь мой огонь
И все то, в чем я странно замешан,
Замешано густо.
Раз так — я как раз и люблю.
Ох, вольно кобелю!
Да рубил бы я сук,
Я рубил бы все сук, на которых повешен.
Но чем больше срублю,
Тем сильней затяну петлю.
Я проклят собой
Осиновым клином живое, живое,
Живое восстало в груди.
Все в царапинах да в бубенцах!
Имеющий душу — да дышит! Гори — не губи…
Сожженной губой я шепчу,
Что, мол, я сгоряча, я в сердцах —
А в сердцах — да я весь, я в сердцах.
И каждое бьется об лед, но поет.
Так любое бери и люби,
Бери и люби.
Не держись, моя жизнь —
Смертью после ли измеришь.
И я пропаду ни за грош,
Потому что и мне ближе к телу сума.
Так проще знать честь.
И мне пора,
Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь…
Увидимся утром —
Тогда ты поймешь всё сама.
«Сядем рядом. Ляжем ближе»
Сядем рядом. Ляжем ближе,
Да прижмемся белыми заплатами к дырявому мешку.
Строгим ладом.
Тише, тише.
Мы переберем все струны да по зернышку.
Перегудом, перебором
Да я за разговорами не разберусь,
Где Русь, где грусть.
Нас забудут — да не скоро.
А когда забудут, я опять вернусь.
Будет время — я напомню,
Как все было скроено, да все опять перекрою.
Только верь мне, только пой мне.
Только пой мне, милая, — я подпою.
Нить, как волос.
Жить, как колос.
Размолотит колос в дух и прах один цепной удар.
Я все знаю. Дай мне голос
И я любой удар приму, как твой великий дар.
Тот, кто рубит сам дорогу,
Не кузнец, не плотник ты,
Да все одно — поэт
Тот, кто любит, да не к сроку,
Тот, кто исповедует, да сам того не ведает.
Но я — в ударе. Жмут ладони,
Все хлопочут бедные…
Да где ж им удержать зерно в горстях.
На гитаре, на гармони,
На полене сучьем, на своих костях.
Злом да ласкою, да грехами
Растяни меня ты, растяни, как буйные меха!
Пропадаю с потрохами,
А куда мне, к лешему, потроха.
Но завтра — утро. Все сначала.
Заплетать на тонких пяльцах недотрогу-нить
Чтоб кому-то полегчало.
Да разреши, пожалуй, я сумел бы все на пальцах объяснить.
Тем, кто мукой — да не мукою,
Все приметы засыпает. Засыпает на ходу
Слезы с луком
Ведь подать рукою —
И погладишь в небе свою заново рожденную звезду.
Ту, что рядом. Ту, что выше,
Чем на колокольне звонкой звон.
Да где он? Все темно.
Ясным взглядом
Ближе, ближе…
Глянь в окно — да вот оно рассыпано, твое зерно.
Выше окон, выше крыши.
Ну, чего ты ждешь? Иди смелей, лети еще, еще.
Что, высоко? Ближе. Ближе.
Ну, вот уже тепло. Ты чувствуешь, как горячо?
Когда мы вместе
Добрым полем, синим лугом,
все опушкою да кругом
все опушкою-межою мимо ям да по краям
И будь, что будет,
Забудь, что будет, отродясь
Я воли не давал ручьям…
Да что ты, князь? Да что ты брюхом ищешь грязь?
Рядил в потемки белый свет,
Блудил в долгу да красил мятежом.
Ой-й-й да перед носом ясный след
И я не смог,
не смог ударить в грязь ножом.
Да наши песни нам ли выбирать?
Сбылось насквозь.
Да как не ворожить?
Когда мы вместе — нам не страшно умирать.
Когда мы врозь — мне страшно жить.
Целовало меня Лихо, только надвое разрезало язык.
Намотай на ус,
Намотай на ус — на волос,
зазвени не в бусы — в голос,
Нить — не жила, не кишка
да не рвется, хоть тонка.
А приглядись —
да за Лихом — Лик,
за Лихом — Лик,
Все святые пущены с молотка.
Да не поднять крыла
Да коли песня зла.
Судя по всему, это все по мне,
Все по мне,
Да мне мила стрела
Белая каленая в колчане.
Наряжу стрелу вороным пером
Да пока не грянул Гром — отпущу
Да стены выверну углом.
Провалиться мне на месте, если с места не сойти.
Давай, я стану помелом! Садись, лети!
Да ты не бойся раскружить!
Не бойся обороты брать!
Когда мы врозь — не страшно жить.
Когда мы вместе — нам не страшно умирать.
Забудь, что будет,
И в ручей мой наудачу брось пятак.
Когда мы вместе — все наши вести в том, что есть
Мы можем многое не так.
Небеса в решете,
роса на липовом листе,
и все русалки о серебряном хвосте
ведут по кругу нашу честь.
Ой да луна не приходит одна.
Прикажи — да разом сладким языком в оладиях.
И прикажешь языком молоть — молю.
Молю о том, что все в твоих ручьях
Пусть будет так!
Пусть будет так!
Пусть будет так, как я люблю!
И в доброй вести не пристало врать.
Мой крест — знак действия, чтоб голову сложить
За то, что рано умирать,
За то, что очень славно жить,
За то, что рано умирать,
За то, что очень нужно жить.