«Резюме. Из вышеизложенного следует: дело не в том, что, согласно прогнозам, через двадцать-тридцать лет на планете кончатся запасы нефти, а в том, что через семь-восемь лет они непременно будут исчерпаны в Советском Союзе. Это можно заключить из таблицы разведанных запасов, приведенной выше, и в частности из графы, где приведены значения отношения „запас/добыча“ (З/Д). Это отношение получают путем деления годовой добычи нефти в данной стране на ее разведанные запасы в той же стране, выраженные в миллиардах баррелей.
Цифры на конец 1985 года — чтобы узнать, что делается в Сибири, я воспользовался западными данными, несмотря даже на мои связи в нефтяной промышленности, — показывают, что в этом году мы добыли 61 миллиард баррелей сырой нефти и имеем запасы на четырнадцать лет при условии, что ежегодная добыча останется на том же уровне. Но это — в лучшем случае, поскольку с тех пор добыча и, следовательно, расходование запасов имеют тенденцию к росту. В действительности запасов нам хватит на семь-восемь лет.
Причин роста потребления нефти две. Одна — это увеличение промышленной продукции, главным образом в части предметов потребления, которого потребовало Политбюро, когда провозгласило новые экономические реформы; другая — невероятно малая эффективность производящих эти предметы отраслей, причем не только старых, но и вновь создаваемых. Вся наша обрабатывающая промышленность очень малоэффективна с точки зрения использования энергии, а во многих отраслях дело усугубляется использованием устаревшего оборудования. Русский автомобиль, к примеру, весит втрое больше американской машины такого же класса — и не из-за наших суровых зим, как утверждает пресса, а из-за того, что металлургические заводы не выпускают достаточно тонкого листового проката. Поэтому для производства автомобиля требуется больше, чем на Западе, электроэнергии, для получения которой используются нефтепродукты, и в эксплуатации такой автомобиль расходует гораздо больше бензина.
Другие источники энергии. До недавнего времени 11 % электроэнергии в СССР вырабатывалось на атомных электростанциях, и наши планирующие органы подсчитали, что к 2000 году эта цифра возрастет до 20 % и даже более. Но все это было до Чернобыля. К сожалению, 40 % атомной энергии вырабатывалось у нас на станциях, построенных по тому же проекту, что и Чернобыльская АЭС. С тех пор большинство из них было закрыто для „модернизации“ и вряд ли снова когда-либо вступит в строй, а строительство новых заморожено. В результате производство электроэнергии на атомных станциях (в процентном соотношении) выражается не двузначной цифрой, а составляет 7 % и продолжает падать.
Мы обладаем самыми большими в мире запасами природного газа, однако трудность заключается в том, что его месторождения расположены главным образом в Сибири и просто доставить газ на поверхность еще не достаточно. Для транспортировки его из Сибири к городам, фабрикам, электростанциям нам нужна развитая инфраструктура, включающая трубопроводы и сети, а ее-то у нас и нет.
Возможно, вы помните, что в начале 70-х годов, когда после арабо-израильского конфликта резко подскочили цены на нефть, мы предложили странам Западной Европы снабжать их природным газом по трансконтинентальному трубопроводу. В этом случае мы смогли бы построить нужные нам коммуникации благодаря финансированию их Европой на начальных стадиях проекта. Однако, поскольку Соединенным Штатам это было невыгодно, они пригрозили широкими торговыми санкциями тем, кто решится с нами сотрудничать, и затея сорвалась. Сегодня, благодаря так называемой „оттепели“, с политической точки зрения это вполне осуществимо, но цены на нефть на Западе сейчас низки и наш газ им не нужен. К тому времени как мировые запасы нефти начнут истощаться и цены на нее поднимутся на Западе до такого уровня, что им станет выгодно покупать наш газ, для СССР будет слишком поздно.
Таким образом, ни один из других источников энергии нам не поможет. Ни природный газ, ни атомная энергия нас не спасут. Подавляющее большинство отраслей промышленности как у нас, так и в странах, рассчитывающих на наши энергоносители, не могут обойтись без топлива, получаемого из нефти.
Союзники. Несколько слов о наших союзниках в Центральной Европе, которых западная пропаганда называет нашими „сателлитами“. Их общая добыча — главным образом из небольшого месторождения в Румынии близ Плоешти — составляет около 2 миллиардов баррелей в год, однако это капля в море по сравнению с тем, что им нужно. Остальная нефть поступает к ним от нас и является одной из тех связей, которые держат их в нашем лагере. Чтобы хоть немного снизить экспорт нефти в эти страны, мы согласились на то, чтобы они заключили несколько бартерных сделок со странами Ближнего Востока. Но если они захотят обрести полную независимость от нас в отношении нефти и попасть таким образом в зависимость к Западу, то довольно скоро Восточная Германия, Польша, Чехословакия, Венгрия и даже Румыния окажутся в тисках капиталистического лагеря. Не говоря уже о Кубе.
Заключение…»
Маршал Козлов оторвался от чтения и взглянул на стенные часы. Одиннадцать. Церемония в аэропорту, должно быть, уже начинается. Сам он решил туда не ехать. Он не собирается ходить перед американцами на задних лапках. Маршал потянулся, встал и снова подошел к окну, захватив с собою отчет Каминского. На нем стоял гриф «Совершенно секретно», и Козлов знал, что теперь он этот гриф с отчета не снимет. Документ был слишком взрывоопасен, чтобы таскать его по всему зданию Генерального штаба.
В прежние времена карьере любого офицера, который выразил бы свое мнение с такой откровенностью, с какой это сделал Каминский, пришел бы конец, однако Иван Козлов, хоть и был твердым приверженцем традиций почти во всем, за искренность никогда не наказывал. И это было чуть ли не единственное, что он одобрял в генеральном секретаре; маршал не мог согласиться с его новомодными идеями относительно того, что у каждого крестьянина должен быть телевизор, а у каждой домохозяйки — стиральная машина, но знал, что волен открыто высказываться перед Михаилом Горбачевым, не опасаясь получить билет в один конец до Якутска.
Отчет потряс маршала. Козлов знал, что с того момента, как началась перестройка, экономика не стала лучше, но он всю жизнь прослужил в армии, а армия в первую очередь обеспечивалась ресурсами, материалами и техникой и была единственной сферой жизни в Советском Союзе, где действительно контролировалось качество. То, что выпускаемые для гражданского населения фены для волос были опасны для жизни, а башмаки промокали, его не волновало. Но теперь он узнал о кризисе, который неминуемо коснется даже армии. А самое неприятное заключалось в последнем разделе отчета. Стоя у окна, маршал снова принялся читать.
«Заключение.
У нас есть на выбор лишь четыре пути, и ни один из них нельзя назвать оптимальным.
1. Мы можем сохранить добычу нефти на прежнем уровне, зная, что самое большее через восемь лет ее запасы будут исчерпаны и нам придется выходить на мировой рынок в качестве покупателей. Это произойдет в самый неблагоприятный момент, когда мировые цены на нефть начнут безжалостно и неуклонно повышаться и достигнут невообразимого уровня. Чтобы закупить при этих условиях хотя бы часть необходимой нам нефти, нам придется израсходовать всю имеющуюся у нас валюту, а также запасы сибирского золота и алмазов.
С помощью бартерных сделок нам тоже не удастся выправить положение. Более 55 % мировых запасов нефти находятся в пяти странах Ближнего Востока, чьи внутренние нужды весьма ограниченны по сравнению с их ресурсами, эти-то страны и будут задавать тон. К сожалению, если не считать вооружения и некоторых видов сырья, советские товары не представляют интереса для Ближнего Востока, поэтому получить нефть посредством бартерных сделок нам не удастся. Нам придется расплачиваться в твердой валюте, а это нам не под силу.
И наконец, зависеть от внешнего источника нефти — опасно со стратегической точки зрения, тем более если учесть особенности и историю пяти стран Ближнего Востока, о которых идет речь.
2. Мы можем отремонтировать и модернизировать имеющееся у нас оборудование для добычи и переработки нефти с целью повысить его эффективность и таким образом снизить ее потребление без ущерба для хозяйства. Оборудование у нас в основном устарелое, в плохом состоянии, а чрезмерной суточной добычей мы наносим вред самим месторождениям. Нам придется переоборудовать все добычные бассейны, нефтеочистительные заводы и сеть нефтепроводов, чтобы растянуть имеющиеся у нас запасы нефти еще лет на десять. Начинать нужно прямо сейчас, а средства для этого потребуются баснословные.
3. Мы можем сосредоточить все усилия на совершенствовании техники по морской добыче нефти. Многообещающим районом для этого является Арктика, однако проблемы с добычей там еще более серьезны, нежели в Сибири. У нас отсутствуют нефтепроводы по доставке нефти из моря к потребителю, а программа изысканий опаздывает уже на пять лет. Средства для этих работ тоже потребуются колоссальные.
4. Мы можем использовать природный газ, запасы которого у нас, как говорилось выше, самые большие в мире, практически неограниченные. Но и в этом случае понадобятся огромные средства для обеспечения добычи, обучения квалифицированного персонала, создания новой техники и инфраструктуры, а также для переоборудования сотен тысяч предприятий под использование природного газа.
В результате возникает вопрос: откуда взять средства, необходимые для проведения в жизнь вариантов 2, 3 или 4? Учитывая необходимость тратить валюту для закупки за рубежом зерна, чтобы накормить население, а также обязательство Политбюро начать импорт современной технологии, средства придется изыскивать внутри страны. А если учесть, что Политбюро, кроме того, решило модернизировать промышленность, то нетрудно догадаться, что оно не удержится от искушения воспользоваться средствами, выделенными на нужды армии.