Лия ощутила неприятный спазм в желудке.
К счастью, джин вернул ей некоторое спокойствие. Зандро добавил в него очень мало тоника.
Миссис Брунеллески спросила с сильным итальянским акцентом:
– Ты довольна своей комнатой, Лия?
– Да, конечно. Спасибо, что разрешили мне остаться.
– Зандро говорит, что ты хочешь познакомиться со своим сыном. Он говорит, что у тебя есть на это право.
Он так сказал? Лия невольно бросила на него удивленный взгляд. И снова смутно почувствовала исходивший от него магнетизм.
Приглушенный стук привлек внимание Лии к старшему Брунеллески. Доменико, сердито нахмурившись, опирался на трость обеими руками и, поймав ее взгляд, снова приподнял палку и стукнул ею об пол.
– Папа, сядь, пожалуйста, и я принесу тебе выпить, – предложил Зандро, подводя отца к креслу.
Доменико стряхнул его руку и, пробормотав что-то по-итальянски, опустился в кресло.
Зандро принес отцу бокал красного вина, который тот с ворчаньем принял и поднес к губам. Зандро поставил пустой стакан на небольшой шкаф для вин.
Доминик наконец оторвался от груди бабушки, соскользнул на пол и на четвереньках пополз прямиком к дяде.
Тот подхватил его и поднял высоко в воздух, крепко держа маленькое тельце сильными руками. Доминик радостно замахал пухлыми ручонками, и Зандро улыбнулся ему. Опустив его ниже, он нежно поцеловал малыша в розовую щечку.
Доминик поднял ручку, погладил дядю по лицу и засунул палец ему в рот. Зандро зачмокал, делая вид, что он грызет маленький пальчик, и малыш снова звонко захихикал.
Этого Лия не ожидала. Внезапно ее почему-то охватила паника.
Зандро неторопливо подошел к дивану. Сев рядом с ней, он опустил Доминика на колени.
Малыш молча уставился на нее, и Зандро мягко сказал:
– Ники, это твоя мама.
– Ма?
– Мама, – повторил Зандро. – Ма-ма.
– Ма-ма, – засмеялся Доминик и попытался встать на ноги на коленях дяди, но потерял равновесие, и Зандро, поймав его, снова усадил к себе на колени.
На этот раз малыш смотрел на чужую женщину дольше и, в конце концов, протянул ей руку. Лия подала ему свою, и он удивительно цепко ухватил ее за два пальца. У Лии дрогнуло сердце – как будто его тоже сжали детские пальчики.
В дверях появилась няня и быстро вошла в комнату.
– Пора спать, – объявила она, глядя на своего подопечного.
Доминик высвободился из рук Зандро и пополз к бабушке. Няня, смеясь, подхватила его и протянула миссис Брунеллески, которая поцеловала внука, после чего Доменико сделал то же самое.
Зандро поднялся, когда няня с ребенком на руках приблизилась к нему.
– Барбара, – сказал он, – это Лия Кэмерон, мать Ники. Барбара Эйршир, Лия.
Женщина выглядела лишь слегка удивленной: возможно, ее уже предупредили.
– Здравствуйте, – улыбнулась она. – Он славный мальчик, правда?
– Да. – Лия смогла произнести лишь это короткое слово, хотя ей следовало похвалить няню за прекрасный уход и сказать, что она довольна ее заботой о ребенке.
Барбара Эйршир присоединилась к ним за ужином, положив «радионяню» на длинный буфет. Она устроилась справа от Доменико, около Зандро; глава семьи и его супруга сидели во главе и в конце стола, друг напротив друга. Стул для Лии стоял слева от Доменико.
В течение всего ужина она чувствовала его холодное, недружелюбное отношение, хотя он наливал ей вино и передавал масло и соль.
Лия не желала смиряться с тем, что ее считают незваным гостем. Она упорно смотрела на Зандро до тех пор, пока что-нибудь не отвлекало его внимания.
Миссис Брунеллески иногда обращалась к Лии, произнося слова с сильным итальянским акцентом. Хорошо ли она долетела из Новой Зеландии? Какая там погода? Сколько часов составляет разница во времени?
Бедняжка, она старается изо всех сил. Какое облегчение повернуться к ней и попытаться поддержать обычный разговор!
Няня поинтересовалась, из какой части Новой Зеландии приехала их гостья. Ах, из Окленда? Барбаре приходилось бывать в этом городе и в нескольких других местах, пользующихся популярностью у туристов – на горячих источниках Роторуа и Островном заливе на севере. Какая красивая страна!
Зандро согласился с мнением Барбары, спросил, не нужен ли гостье соус, и сообщил, что один из сортов сыра привезен из ее страны. После чего отрезал кусочек упомянутого продукта и протянул ей на острие ножа. Лия взяла его, чтобы не выглядеть невежливой, положила на крекер и съела, не оставив ни крошки.
Кофе подали в гостиную. Пока остальные усаживались, Барбара взяла чашку и, извинившись, удалилась. Лия с удовольствием последовала бы за ней.
– Лия? – Зандро подошел к ней, протягивая чашку. – Я положил сахару.
– Спасибо. – Удивительно, он помнит, что она любит сладкий кофе. Ее охватило беспокойство. Зандро слишком умен, его глаза, сохраняющие непроницаемое выражение, замечают все. И слишком часто он задерживает на ней взгляд, словно пытается проникнуть в ее мысли и узнать тщательно скрываемые тайны.
Которых слишком много. Если он выведет ее на чистую воду, ей несдобровать.
Лия быстро выпила кофе и поднялась.
– Прошу прощения…
Зандро проводил ее до двери.
– Спокойной ночи, Лия. Если тебе понадобится что-нибудь, миссис Уокер позаботится об этом.
Поднимаясь по лестнице, Лия почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки, – пронизывающий взгляд Зандро преследовал ее. Ей пришлось сделать усилие, чтобы дойти до своей спальни.
Какую комнату они отвели Ники? Лия уже начата называть малыша уменьшительным именем, данным ему в этой семье. Сначала оно резало ей ухо. Но оно подходит ее сыну: имя, которым его нарекли в честь деда, слишком тяжелое для такого крошечного человечка. Возможно, со временем он будет употреблять его и станет таким же бесчувственным, как другие мужчины этого семейства…
Сегодня Брунеллески проявили снисходительность, даже ласку и любовь к самому младшему члену семьи. Но когда он подрастет и превратится в молодого человека, а затем – в мужчину, разве его не ждут такие же страдания, какие претерпел Рико? Его будут безжалостно формировать по образу и подобию семьи, запугивать и угрожать до тех пор, пока он не сдастся и не смирится со своей судьбой или не взбунтуется против воли семейства.
Рико взбунтовался, но тень семьи Брунеллески всегда омрачала то недолгое время, когда они с Лией жили в своем собственном замкнутом мирке.
Зандро вторгся в этот мир, сломав кокон, который они свили вокруг себя. Он с презрением смотрел на Лию, едва мирился с ее существованием, твердил брату о семейной чести, об обязанностях, о разочаровании родителей, вызванном тем, что Рико «губит» свою жизнь. О том, что для Рико всегда найдется место, когда он образумится и вернется домой, в семью.
– Это эмоциональный шантаж! – позже скажет Лия. – Не слушай его, Рико. Он пытается манипулировать тобой и вызвать у тебя чувство вины.
Ей не верилось, что у Зандро могли быть какие-либо другие побуждения. От его взгляда веяло холодом. Ему с трудом удавалось скрывать отвращение, которое вызвали в нем она сама и маленькая квартирка, где они с Рико обосновались. Слишком сильно она отличалась от роскошного дома, куда Рико поклялся никогда не возвращаться. Зандро презирал образ жизни, который они выбрали для себя, – жить настоящим днем.
Неразумный и безответственный выбор – такого мнения придерживался Зандро. Он предупредил Рико, что тот лишится щедрого содержания, если будет упорствовать в «этом идиотизме». Лия была убеждена, что, угрожая ему, он испытывал какое-то извращенное удовольствие.
Она хотела схватить Рико за руку, чтобы поддержать его, но Зандро пригвоздил ее к месту таким враждебным взглядом, что она поежилась.
«Твоей подружке, – сказал он, глядя на Лию, но обращаясь к брату, – это не понравится. Ты думаешь, она не бросит тебя, когда ты останешься без денег?»
И тогда Рико попросил его уйти. Единственный раз он восстал против старшего брата. Защищая Лию.
– Завтрак будет подан в семь тридцать, – объявила миссис Уокер, – перед тем, как мистер Зандро уедет в офис. Но, если хотите, я могу приготовить вам что-нибудь позже.
– Нет, меня это устраивает, – сказала Лия. Взваливать дополнительную нагрузку на прислугу было бы невежливо.
За пять минут до завтрака Лия вышла из комнаты. Голос Барбары Эйршир внезапно заставил ее остановиться. Она услышала лепет Ники и, пройдя по ковровой дорожке к источнику звуков, увидела приоткрытую дверь и вошла.
В углу стояла голубая детская кроватка со смятым постельным бельем. Над ней висела каруселька с игрушками. Потолок, тоже голубой, был разрисован животными, выглядывающими из-за белых облачков.
Няня стояла перед пеленальным столиком, загораживая собой малыша. Когда она подняла его, он посмотрел через ее плечо и указал пальчиком на Лию.
Няня обернулась.
– Доброе утро.
– Доброе утро. Пожалуйста, называйте меня Лией. – Ее взгляд был устремлен на ребенка. Вид мальчика, доверчиво прильнувшего к няне, пробудил в ней непривычное чувство. – Пойдет он ко мне? – не удержалась Лия, медленно приближаясь к ним.
– Не знаю. Может быть, он запомнил вас.
Лия протянула руки и тихо сказала:
– Ники!
Он повернулся к няне, которая поощрительно улыбнулась ему.
– Это твоя мамочка, – сказала она и, не зная этого, заслужила безмолвную благодарность Лии. – Хочешь обнять ее?
Малыш посмотрел на протянутые к нему руки и потянулся к Лии. Няня отпустила его.
Он оказался на удивление тяжелым. От него веяло теплом, шампунем, детской присыпкой и… ребенком, поняла Лия, вдыхая нежный свежий запах. Ники прильнул к ее груди и схватил рукой прядь волос.
Ники – чудесный ребенок, и несправедливо, что он лишен матери. Ей не довелось увидеть изменений, которые произошли в нем за последние десять месяцев: она не получила удовольствия от его первой настоящей улыбки, не обнаружила первого зубика, не наблюдала, как он учится ползать…