— Глупенький, — рассмеялась Люба, — нет здесь еды. Я все съела. Никому ничего не оставила. Я же не знала…
Смех перешел во всхлипывания. Любе было жаль несчастного котенка, оставшегося по ее вине голодным.
— Поцелуй меня, — неожиданно попросил котенок.
Люба хлюпнула носом и изумленно уставилась на сиреневое создание, требовавшее непонятно что.
— Ну же, Люба, целуй!
— Ты… Откуда ты знаешь, как меня зовут?! Ты от этого, темного гада?! Да?!
Котенок презрительно фыркнул, распушив усы, и приготовился к прыжку.
— Не упрямься.
Что? Это он ей?! Он собирается с ней целоваться?!
Котенок оттолкнулся задними лапками, взвился вверх, явно целясь в губы Любы. Она заверещала, стала отмахиваться, прикрывать лицо рукой… Не помогло: упорное животное все же коснулось ее губ своими. В следующий миг на месте котенка оказался злой Владислав.
— Что?.. — Люба слабо понимала, в чем дело. — Что произошло?
— Ушибы и синяки у меня и видения у тебя, — огрызнулся он.
Люба удивленно заозиралась по сторонам: человечки, котята, лягушки — все исчезли. Остался только Владислав с наливавшимся под глазом синяком и разбитой губой.
— Прости, — покаянно пробормотала Люба. — Я думала, ты — котенок. С котятами в губы я целоваться не хотела…
— Вот котенком меня точно никто не называл, — фыркнул Владислав. — Может, поголодаешь до свадьбы? А то вдруг в следующий раз тебе дракон привидится?
Люба насупилась: в голосе Владислава каждый дурак различил бы сарказм.
— Это, между прочим, не я виновата, а твое дурацкое проклятие на пару с тем чернокнижником, — проворчала она. — И чем мне до завтра заниматься? Сидеть привязанной к кровати?
Судя по задумчивому взгляду Владислава, такой вариант времяпрепровождения ему точно понравился.
— Только попробуй, — негодующе вспыхнула Люба. — Я буду распевать матерные частушки, и на мои песни сбежится вся твоя прислуга!
Люба, конечно, блефовала: матерных частушек она если и знала, то не больше пары штук. Но Владислав поверил.
— И что ты предлагаешь? — вопросительно вскинул он брови. — В этом замке не так уж много развлечений. Плюс на тебе проклятие. Ты сейчас можешь упасть на голом полу и спокойной свернуть себе шею.
— Поговори со мной, — предложила Люба, осознавая, что Владислав прав. — Расскажи о себе, своем мире, о чем угодно. У тебя все равно каждый день — день сурка. Ну, то есть все повторяется. Какая разница, займешься ты бумагами сегодня или завтра, после свадьбы?
Глава 10
Жизнь — как сладкая малина
С ароматом апельсина.
Он душистый и пахучий.
А грейпфрут, конечно, лучше!
Частушка из Интернета
Везет как утопленнику.
Пословица
Владислав вздохнул.
— И о чем ты хочешь знать? — поинтересовался он, поудобнее устраиваясь на постели напротив Любы.
— Обо всем, — пожала она плечами. — В книгах из моего мира тебя называют князем Валахии, области в Румынии.
— Ты о тех книгах, в которых меня также называют вампиром? — иронично уточнил Владислав.
— Ну… — протянула Люба, — вообще-то, реальный граф Цепеш от тебя сильно отличался и красавцем точно не был. А вампиром его… тебя… вас… сделали уже позже, через несколько веков… Один автор искал прототипа, ну и решил, что ты… он… вы… подходите идеально. Вот так и появился Дракула. Хотя на самом деле…
— Хватит, — решительно перебил Любу Владислав, резко подняв руки вверх, — лучше я сам. А то узнаю о себе много нового и малоприятного.
Люба с большим трудом сдержала готовое сорваться с языка признание, что уже заранее не ждала от новоявленного жениха ничего приятного.
— Мои родители владели одной из областей Румынии, — начал неспешно Владислав. Он скользил рассеянным взглядом по комнате, изредка останавливаясь на лице Любы. — Мы, моя семья, практически не владели магией. Все, что нам было подвластно, — это бытовые мелочи. Моя невеста тоже не считалась великой магичкой. Мы оба происходили из древних и богатых родов. Нашим детям прочили великое будущее. Никто из моих предков никогда не стремился расширить владения моей семьи насильно, военными действиями. Не скажу, чтобы нас любили крестьяне, но бунтов в подвластных нам областях никогда не случалось. Аристарх прибыл в Румынию, когда мы с невестой, став совершеннолетними, обручились и намеревались пожениться, когда я вступлю в наследование. Он происходил из незнатного и не особо богатого рода. Его предков считали чернокнижниками, злобными и жестокими. Не знаю, сколько ему было лет, но выглядел он намного старше и меня, и Лалы, моей невесты. Несколько раз мы встречались с ним на балах и торжественных вечерах и старались держаться от него подальше. Но он решил браком с Лалой расширить свои владения, пригрозив ее отцу, что иначе наведет на ее семью черное колдовство. Лала отказала ему. И он нас проклял. Лала умерла через месяц после проклятия. Удостоверившись, что ее больше нет в живых, Аристарх исчез. А я… Я остался в одиночестве. Вот, собственно, и все, что произошло, если вкратце.
«Вы только что прослушали краткий курс истории одной румынской семьи», — проворчала про себя Люба, не удовлетворенная таким сухим рассказом.
— Ты не пытался как-то повлиять на проклятие? Отсрочить его? Вообще убрать? — спросила она.
— Пытался, — кивнул Владислав. — Но никто из тех магов, что жили в мое время, не желал связываться с Аристархом и его силой. А потом, когда проклятие вступило в силу и я начал перемещаться по мирам, мне уже был закрыт выход из замка. Да и ко мне могли войти только возможные невесты.
Положение рисовалось безвыходным. Правда, Люба, воспитанная на историях о кровожадном Дракуле, до конца Владиславу не верила. Наверняка что-то, но можно было сделать. Главное — желание.
В воздухе внезапно раздалась и поплыла музыка. Нежная, легкая, еле слышная, она звала покружиться под нее.
— Слышишь? — повернулась Люба к Владиславу.
Он настороженно кивнул:
— Давно под крышей замка не раздавались подобные звуки. Но, боюсь, это дело рук проклятия.
— Тут все — дело рук проклятия, — фыркнула Люба и подала руку Владиславу. — Пойдем, покружимся. Ну что ты смотришь? Все равно проклятие так или иначе достанет. Давай, пожалуйста.
Владислав нехотя поднялся, Люба — за ним, и оба они закружили по комнате под волшебную мелодию. Танцевать Люба умела. Рукодельничать — нет. А вот танцевать — да. Еще и на фортепиано играла. Правда, не особо хорошо.
Люба с Владиславом плыли в звуках мелодии. Люба растворялась в ней, наслаждалась каждым звуком. В голову сами собой пришли стихи. И едва мелодия завершилась, Люба, все еще под впечатлением от произошедшего, продекламировала:
Вечер. Воет во дворах
Вьюга-пакостница.
Что тебе внушает страх?
Почему не спится?
Ночь студена и темна,
Снег с небес слетает.
Почему лежишь без сна?
Что тебе мешает?
Спи, дружок, закрой глаза,
Насладись виденьем.
Снег прозрачен, как слеза
В воздухе весеннем.
Скоро уж придет капель
И вернутся птицы.
А пока же пой, метель.
Друг, сомкни ресницы.
— Жизнеутверждающе, — качнул головой Владислав. — Откуда ты…
Он не договорил: в комнате вдруг появился и начал набирать силу небольшой снежный смерч. Воздух вокруг ощутимо похолодел, с потолка посыпались крупные и частые снежинки.
Владислав нахмурился, хлопнул в ладоши. Ничего. Снег продолжал падать, смерч все увеличивался в размерах. Владислав хлопнул снова и, удостоверившись, что эффекта нет, развернулся к Любе:
— Поздравляю. Похоже, мелодия разбудила твою магию. Что будем делать?
Люба захлопала ресницами:
— Не знаю…Я… Я же ничего не умею…
— Именно, — в голосе Владислава слышался сарказм, — а смерч все увеличивается. Кто из нас быстрей замерзнет?
Глава 11
Поначалу наша жизнь
Не очень получалась.
Ты — знак минус, а я — плюс,
Сумма не слагалась!
Частушка из Интернета
Что будет, то будет; а будет то, что бог даст.
Пословица
Замерзать Любе отчаянно не хотелось. Ей замуж завтра выходить! Пусть и не за любимого, зато за богатого и знатного! Да и красивого тоже! Куда тут замерзать!
Люба начала лихорадочно рыться в памяти. Когда-то в отрочестве она писала стихи. Может, получится что-то вспомнить, чтобы убрать и снег, и холод?!
Осеннее танго. Тяжелые мысли.
Погибшие листья и лед на реке.
Вновь серые тучи на небе повисли
И ветер уныло гудит вдалеке.
Осеннее танго — как танец прощанья,
Как легкий, воздушный, искусственный снег.
Забудь поскорей все свои обещанья.
Ты смертен, а значит, ты глуп, человек.
Осеннее танго. Нет больше обмана,
Чем руки того, кто считался родным.
И эта листва, словно яркая рана,
Горит на ветвях, непонятна другим.
Осеннее танго. Прощай же, мой милый.
Все это лишь прах, горечь, тлен, суета.
Нет, наших ночей я еще не забыла.
Но в сердце моем уж живет пустота…
Люба читала быстро, стараясь не проглатывать окончания, но при этом произносить слова чуть ли не с пулеметной скоростью. Слово за слово. Слово, нанизанное на другое слово. Да когда же утихнет этот смерч?!
Видимо, боги все же услышали молитвы Любы, или же решили вдоволь поиздеваться над своей новой игрушкой, но снег резко сменился дождем: холодным, противным, мерзким. Крупные капли били по плечам, голове, ладоням.
— Мы все умрем, — проворчал Владислав. Его, похоже, смена погоды ни капли не обрадовала. — А что-нибудь более оптимистичное вспомнить можешь? Иначе мы скоро здесь утонем.
Люба хлюпнула носом: вот же противный! Она же старается! Очень старается! Разве не видно?! Почему так сложно ее похвалить?!
Мы встретились с тобой случайно,
На темной улице одни.
Тебя окутывала тайна,