Я захихикала.
— Знаю, потому что мое место здесь, — я встала на четвереньки и заползла под стол.
— Неужели?
Я хотела пригласить ее к себе, но передумала.
— Чтобы уместиться здесь, нужно быть подтянутой, — сказала я.
Дитте засмеялась и протянула руку, чтобы помочь мне вылезти из-под стола.
— Давай сядем на стул твоего отца.
Каждый год Дитте дарила мне два подарка: книгу и историю. Книги всегда были взрослые, с интересными словами, которые дети обычно не используют. Когда я научилась читать, Дитте заставляла меня делать это вслух. И я читала до тех пор, пока мне не попадалось незнакомое слово. И только тогда она начинала рассказывать историю.
Я открыла книгу.
— «Происхождение пород», — медленно прочитала Дитте, проводя пальцем по словам.
— О чем она? — я полистала страницы в поисках картинок.
— О животных.
— Я люблю животных, — сказала я, затем открыла вступление и начала читать: «Путешествуя на борту корабля Его Величества «Бигль»…» — я посмотрела на Дитте. — Это про собаку?
— Нет! — засмеялась она. — «Бигль» — это название корабля.
Я продолжила:
— «…в качестве…» — я запнулась и показала на следующее слово.
— Натуралиста, — подсказала Дитте, произнеся это слово медленно и четко. — Это человек, который изучает природу: растения и животных.
— Натуралиста, — повторила я и закрыла книгу. — Ты расскажешь мне сейчас историю?
— О чем бы рассказать тебе? — Дитте сделала задумчивый вид, но на ее лице была улыбка.
— Ты знаешь о чем.
Дитте откинулась на спинку стула, и я уютно расположилась у нее на коленях, положив голову ей на плечо.
— Ты подросла за год, — сказала тетя.
— Но я все еще умещаюсь здесь.
Я прижалась к Дитте, и она обняла меня.
— Когда я впервые увидела Лили, она готовила суп из водяного кресса и огурцов.
Я закрыла глаза и представила, как мама помешивает суп в кастрюле. В своем воображении я пыталась одеть ее в обычную одежду, но она отказывалась снимать фату, в которой была на фотографии в спальне папы. Я любила этот снимок, потому что на нем папа смотрел на маму, а мама смотрела прямо на меня. «Фата попадет в суп», — подумала я и улыбнулась.
— Готовила Лили под руководством своей тети — мисс Фёрнли, — продолжила Дитте, — очень высокой и деловой женщины, которая была не только секретарем нашего теннисного клуба, где произошла эта история, но и директрисой маленького частного колледжа для девушек. Лили там училась, а огуречный суп, судя по всему, входил в учебную программу.
— Что такое программа? — спросила я.
— Это список предметов, которые изучают в школе.
— А у меня есть программа в школе Святого Варнавы?
— Ты совсем недавно начала учиться, поэтому в твоей программе есть только чтение и письмо. Тебе добавят другие предметы, когда ты станешь старше.
— Какие предметы добавят?
— Надеюсь, что-то менее обыденное, чем суп из водяного кресса и огурцов. Можно дальше рассказывать?
— Да, пожалуйста.
— Мисс Фёрнли настояла, чтобы Лили приготовила обед для всего нашего клуба. Суп получился ужасным. Все так считали, а кто-то даже сказал об этом вслух. Наверное, Лили услышала эти слова, потому что ушла на кухню и стала вытирать совершенно чистые столы.
— Бедная Лили! — воскликнула я.
— Возможно, ты будешь думать по-другому, когда дослушаешь эту историю до конца. Если бы не тот ужасный суп, ты бы никогда не родилась.
Конец истории я знала и затаила дыхание, слушая дальше.
— К моему удивлению, твой отец каким-то образом доел свою порцию. Он отнес тарелку на кухню и попросил у Лили добавку.
— Папа и добавку съел?
— Да, съел. Во время еды он задавал Лили вопросы один за другим, и за пятнадцать минут она превратилась из стеснительной и неуклюжей девушки в уверенную в себе молодую женщину.
— О чем папа ее спрашивал?
— Чего не знаю, того не знаю, но, когда он доел суп, казалось, что они знают друг друга всю жизнь.
— Ты догадалась, что они поженятся?
— Ну, я помню, что подумала: как хорошо, что Гарри умеет варить яйца, потому что Лили терпеть не могла проводить время на кухне. В общем, да, я подумала, что они поженятся.
— Потом родилась я, и Лили умерла.
— Да.
— Но, когда мы о ней говорим, она оживает.
— Никогда не забывай об этом, Эсме. Словами можно воскрешать.
Новое слово. Я вопросительно взглянула.
— Это значит возвращать из мертвых, — пояснила Дитте.
— Но Лили к нам никогда не вернется по-настоящему.
— Нет, не вернется.
Я затихла, пытаясь вспомнить продолжение истории.
— Потом ты пообещала папе, что станешь моей любимой тетушкой.
— Да, правильно.
— И что ты будешь всегда на моей стороне, даже когда со мной будет трудно?
— Я такое говорила?
Я повернулась, чтобы увидеть ее лицо. Дитте улыбалась.
— Это то, что Лили хотела бы услышать от меня. И я говорила совершенно искренне.
— Конец истории, — сказала я.
Апрель 1891
Однажды утром во время завтрака папа сказал:
— Слова на букву С, возможно, вызовут волнение ввиду фиктивной величины всевозможных вариантов.
Мне понадобилось меньше минуты, чтобы разгадать загадку.
— Фиктивной начинается на Ф, а не на В, — сказала я.
Папа не успел еще кашу проглотить — так быстро я ответила.
— Я думал, тебя слово всевозможных смутит.
— Оно тоже на В начинается и означает различных.
— Ответ принимается. Теперь скажи, какое определение тебе нравится больше всего, — папа протянул страницу черновика через кухонный стол.
Прошло три года после праздничного пикника в честь букв А и B, но они все еще работали над гранками для буквы C. Текст на странице уже напечатали, но некоторые строчки были зачеркнуты, а поля исписаны примечаниями папы. Если ему не хватало места, он приклеивал клочок бумаги к краю страницы и писал на нем.
— Мне нравится новый вариант, — сказала я, указывая на клочок бумаги.
— Что там написано?
— «Абы знать правду, пошли за юницей и услышишь ответ из ее уст».
— Почему он тебе нравится?
— Слова какие-то необычные, звучат забавно.
— Это просто старинные слова, — папа взял черновик и перечитал то, что он написал. — Видишь ли, слова со временем меняются: их вид, звучание, иногда даже их значение. У слов своя история, — он провел пальцем по предложению. — Если заменить их другими, то предложение будет звучать по-современному.
— Кто такая «юница»?
— Девушка.
— И я юница?
Папа взглянул на меня и слегка вскинул брови.
— Мне скоро десять исполнится, — напомнила я ему.
— Десять, говоришь? Ну, тогда нет вопросов. Оглянуться не успеешь — и ты уже юница.
— Cлова и дальше будут меняться?
Ложка остановилась на полпути к его рту.
— Возможно, но я думаю, если значение слова будет записано в Словарь, оно станет постоянным.
— Получается, вы с доктором Мюрреем можете дать словам любое значение, какое захотите, и нам всем нужно будет использовать их такими вечно?
— Конечно нет. Наша задача — прийти к согласованию. Мы обращаемся к литературным источникам, чтобы понять, как слово используется, потом придумываем ему определение, которое будет общим для всех значений. Это называется научным подходом.
— Что означает то слово?
— Согласование? Оно означает, что все согласны.
— Вы всех спрашиваете?
— Нет, умница моя, но вряд ли найдется книга, с которой бы мы не сверились.
— А книги кто пишет?
— Разные люди. Ну, хватит вопросов! Ешь кашу, не то в школу опоздаешь.
Прозвенел звонок на обед, и я увидела Лиззи. Она смущенно стояла на своем обычном месте за школьными воротами. Мне хотелось броситься к ней, но я сдержалась.
— Не показывай им свои слезы, — сказала она, взяв меня за руку.
— Я не плакала.
— Ты плакала, и я знаю почему. Я видела, как они тебя дразнили.
Я пожала плечами и почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза, поэтому я стала смотреть себе под ноги.
— Почему они тебя дразнили?
Я подняла обожженные пальцы. Лиззи стиснула их и поцеловала, а потом так звучно чмокнула меня в ладошку, что я не смогла удержаться от смеха.
— У половины из них отцы с такими же пальцами, — сказала она.
Я удивленно посмотрела на нее.
— Святая правда! У тех, кто работает на литейном заводе, ожоги, словно клеймо, трубят на весь Иерихон[5] об их ремесле. А их малявки — негодяи, если дразнят тебя.
— Но я от них отличаюсь.
— Мы все друг от друга отличаемся, — ответила Лиззи, но она не поняла, о чем я хотела сказать.
— Я как слово alphabetary[6], — пояснила я.
— Никогда такого не слышала.
— Это одно из слов моих дней рождений. Папа говорит, что оно устарело и никто его больше не использует.
— Ты и в классе так разговариваешь? — засмеялась Лиззи.
Я снова пожала плечами.
— У них другие семьи, Эссимей. Они не привыкли говорить о словах, книгах и истории, как ты и твой отец. Некоторые люди чувствуют себя лучше, когда унижают других. Вот вырастешь, и все изменится. Обещаю!
Мы шли молча, и чем ближе подходили к Скрипторию, тем легче мне становилось.
Перекусив бутербродами на кухне вместе с Лиззи и миссис Баллард, я прошла через сад в Скрипторий. Работники доктора Мюррея, занятые либо обедом, либо словами, один за другим подняли головы, чтобы посмотреть, кто пришел. Я тихонько села рядом с папой. Он освободил немного места, и я достала из ранца тетрадь, чтобы выполнить домашнее задание по письму. Когда я закончила, я соскользнула со стула под сортировочный стол.
Листочки не падали, и я разглядывала туфли работников. Каждая пара идеально подходила своему владельцу, и каждая из них имела свои особенности. Туфли мистера Уоррела из тонкой дубленой кожи стояли неподвижно и косолапо, в то время как разношенные туфли мистера Митчелла, напротив, были развернуты носками наружу и без устали притопывали каблуками. Из них выглядывали носки разного цвета. Проворные туфли мистера Мейлинга всегда появлялись в тех местах, где я их совсем не ожидала увидеть. Обувь мистера Балка спряталась под стулом, а туфли мистера Свитмена выстукивали ритм мелодии, которую, как мне казалось, он напевал про себя. Когда я выглядывала из-под стола, на его лице обычно сияла улыбка. Папины туфли нравились мне больше всех, и я всегда рассматривала их последними. В тот день одна туфля лежала на другой, но обе подошвы были повернуты ко мне. Я потрогала крохотную дырочку, которая совсем недавно начала пропускать воду. Туфля качнулась, будто отгоняя муху. Я снова коснулась подошвы, и она застыла в ожидании. Я чуть пошевелила пальцем, и туфля свалилась на бок, сразу превратившись в безжизненное старье. Нога, освободившаяся из нее, принялась щекотать мне руку. У нее это получалось так неуклюже, что я с трудом смогла удержать смех. Я ущипнула большой палец на папиной ноге и отползла в более светлое для чтения место.