В армии служили разбойники двух видов: благородные и бесстыжие. Благородные грабили только богатых и убивали, только когда у них не оставалось иного выхода. Бесстыжим было плевать на простой народ: главное, набить мошну и думать лишь о себе. Пин причислял себя к первой категории, однако сослуживцы относили его с Ло ко второй. С точки зрения Хай-у, если Пин хотел завоевать сердце Юн, ему первым делом следовало держаться от Ло подальше.
– Но ведь Юн теперь с Ло. Как с этим быть? – спросил Пин. Он забрал у Хай-у костыли и помог ему усесться в инвалидное кресло, сделанное из нескольких разобранных повозок для рикш.
С тех пор как Пин в последний раз говорил с Ло, прошла уже неделя. Оружейник не желал видеть приятеля в обществе Юн и потому навещал Хай-у почти каждый день. Поскольку армия недавно одержала победу, бойцов особо не нагружали, Пин часто гулял по деревне со своим новым другом. Они вместе разрабатывали план, как завоевать сердце Юн.
Сегодня они направились к реке, впадавшей в озеро Поянху. Военврач сказал, что местные рыбаки недавно поймали дельфина, из позвоночника которого мог бы получиться отличный протез, куда лучше деревянного или бамбукового.
– Как думаешь, могла такая девушка, как Юн, влюбиться в Ло? – в который раз спросил Пин.
– Ну конечно нет, – уверенно произнес Хай-у. – Уверяю тебя, она не испытывает к нему особенных чувств. Она сейчас с ним по большей части потому, что ей хочется новых впечатлений. Другие-то с ней особо не общаются. О нас ей точно ничего не рассказывают.
Пин подумал над словами Хай-у и решил, что тот прав. У Юн имелся свой круг друзей и знакомых, в который не входили бойцы взвода. Она общалась с поварихами из столовой и танцовщицами из агитбригады, с которыми и проводила львиную долю свободного времени.
– Увидишь, пройдет не так уж много времени, и она поймет, что Ло за человек. И когда это случится, ты будешь в выигрышном положении, потому что больше с ним не общаешься.
Продолжая толкать коляску одной рукой, Пин другой отер выступивший на лбу пот.
– Получается, мне надо просто ничего не делать и ждать, когда она поймет, что он мерзавец? – переспросил оружейник. – На мой взгляд, так себе план. Ты недооцениваешь Ло. Он умеет убеждать и притворяться может долго. И вообще, девушки сплошь и рядом влюбляются в мерзавцев. Что, не так? Может, она сейчас с Ло как раз потому, что он подонок? Не думал об этом?
Хай-у стянул с себя соломенную шляпу, прищурившись посмотрел на Пина и растянул губы в улыбке.
– Я пришелся ей по сердцу. А я никакой не подонок.
Добравшись до причала, они обнаружили, что несколько солдат устанавливают флагшток рядом с самым высоким в округе зданием – двухэтажным строением, крытым зеленой керамической черепицей, в котором продавались рыбацкие снасти и речная глина, из которой делали загоны для свиней. На вывеске, прежде гласившей: «Рыболовецкий лабаз Хуана», теперь значилось: «Великий пролетарский военно-морской лабаз. Заведующий Хуан Тинтин».
Пин втолкнул коляску с Хай-у в магазин, и в ноздри оружейнику ударил резкий запах мягкопанцирных крабов и сушеных карпов. В помещении царило практически полное безлюдье. У входа пылились четыре табурета, из товаров удалось разглядеть лишь несколько недавно возвращенных рыбаками удочек, с которых еще капало. Они стояли в коричневой вазе с длинной, змеящейся до самого основания трещиной. Пин подумал, что большая часть товара либо находится за прилавком, либо хранится наверху. Старик в круглых очках и был Хуаном, управляющим магазином, собственной персоной. Дед помахал вошедшим.
– Нам бы дельфиний позвоночник, – сказал Хай-у, – да получше, чтоб мне протез справить, – он показал на культю.
Старик перегнулся через прилавок посмотреть.
– Повезло тебе, – сказал он. – У нас этого добра столько, что целую ногу можно смастерить.
С этими словами Хуан удалился в подсобку и вскоре вернулся, держа в руках длинный сверток. Положив его на прилавок, старик развернул бумагу, и друзья увидели содержимое. Позвонки были уже обточены и дополнительно стянуты медной проволокой. В четырех местах имелись углубления для будущих креплений. Хай-у кивнул, и Хуан положил сверток на колени раненому.
– Сколько с меня? – осведомился Хай-у.
– Ты солдат, так что дай, сколько не жалко.
Хай-у вручил старику четыре серебряные монеты – жалованье за два месяца.
По дороге обратно Пину стало интересно, а как бы действовал Ло, окажись он на месте заведующего магазином. Наверняка назначил бы довольно высокую цену, а когда дельфиньи кости закончились, запросто торговал бы вместо них свиными. Ежели кости обточить, никто не разберет, какому они там зверю принадлежали. Само собой, обман обнаружился бы после, когда протез где-то через неделю рассыпался бы на части. В конце концов Пин пришел к выводу, что такая сволочь, как Ло, даже не стал бы открывать магазин. К чему лишние хлопоты, когда ты можешь отнять все, что захочешь, у владельцев уже работающих магазинов? Из-за революции хозяину лабаза Хуану пришлось приспосабливаться: сменить название и искать расположения у тех, кто обещал его защитить.
– Одним словом, не могу я просто сидеть сложа руки, – вернулся к наболевшему Пин, стоило друзьям снова оказаться на улице. – Мне надо действовать.
– Просто ждать у моря погоды – так себе затея, тут ты, наверное, прав, – согласился Хай-у, – да только ты не похож на мужчину, который станет брать девушку измором, давить, покуда та не сдастся. У тебя на это не хватит терпения. Да и унижаться ты не станешь. Уж больно ты гордый, чтобы так себя вести.
– Не хочу я брать ее измором, – тряхнул головой Пин. – У тебя это не сработало. Чего ты добился? Прикрыл ее собой, и что в награду? Какой-то поцелуй в губы, и все? И строить из себя невесть кого, кем я на самом деле не являюсь, я тоже не хочу.
– Так что тебе остается? Хочешь, чтоб она тебя полюбила таким, какой ты есть? – рассмеялся Хай-у. – Вот из-за таких балбесов, как ты, матери обращаются за помощью к сватам. Ну вот скажи мне, чего в тебе есть такого эдакого, чтоб Юн в тебя влюбилась?
Слова Хай-у задели оружейника. Разве калека не говорил несколько дней назад, что Пин особенный и отличается от сослуживцев?
– Ну… только я один умею делать ружья, – почти шепотом пробормотал Пин.
– Да ладно! И чего ты тогда молчишь? Ты ей так и скажи. Юн, ты должна в меня влюбиться. Если ты не заметила, я умею делать ружья. Давай закрутим с тобой роман, или у тебя ко мне есть еще какие-то вопросы? – Хай-у поднял взгляд и, увидев, что Пин не смеется, спросил: – Тебе доводилось читать «Речные заводи»[4]?
– Что, хочешь сказать, ты еще и читать умеешь? – Пин подустал. Свернув с грунтовой дороги, он поставил инвалидную коляску под вязом, а сам уселся на землю и скрестил ноги.
– Самую малость, – кивнул Хай-у, – вот мой наставник умел. До того, как его пристрелил помещик за неуплату податей, он мне много читал. Книжки всё были известные. Наставник читает, а я знай себе на страницу смотрю. Так я многое для себя усвоил. В том числе и как обольщать женщин. На что они клюют. В «Речных заводях» рассказывается о самых видных мужчинах в истории Китая. Так вот, способы обольщения можно разделить на пять категорий, названных в честь знаменитых героев: Тэн, Ло, Пань, Сяо, Сянь. Тебе рассказать, что это за категории?
Несмотря на весь скепсис, Пин кивнул. Странное дело, он-то считал, что женщинам нравятся мужчины по тем же самым причинам, что мужчинам – женщины. Он снял фуражку, пригладил волосы и снова водрузил ее на голову, надвинув козырек на глаза.
– Я постараюсь покороче, – пообещал Хай-у. Его лицо приобрело радостное выражение. Он заговорил практически нараспев, словно сказитель, долго дожидавшийся возможности передать кому-то накопленные знания. – Тэн был торговцем шелком из Северного Китая. Он соблазнял женщин богатыми подарками: яшмовыми гребнями, серьгами с жемчугами, шелковыми халатами. Его имя стало синонимом роскоши. Ло жил в эпоху Тан. Он был фаворитом императрицы У и, если верить слухам, мог ублажать государыню на протяжении долгих часов. Его имя носит искусство плотских утех. Ты меня внимательно слушаешь?
– Продолжай. – кивнул Пин, жуя травинку.
– Пань, один из величайших поэтов сунской эпохи, всегда одевался с иголочки. У него были длинные прямые волосы и аккуратно подстриженные усики, напоминавшие расправленные крылья птицы над верхней губой. Порой хватало одной лишь его улыбки, чтобы женщина влюбилась в него. Его имя стало синонимом мужской красоты. Сяо был уродливым хромым погонщиком мулов, но при этом взял себе в жены настоящую красавицу, известную во всей провинции вспыльчивым характером. Много кто хотел жениться на ней, но мужчины, с одной стороны, страшились ее гнева, а с другой – не желали поступаться своей гордостью, идя на уступки. На это был согласен лишь Сяо, и поэтому его имя является символом покорности. Наконец, Сянь был известным нищим в Монголии, который неотступно следовал за женщинами, в которых влюблялся, – женщинами, которые презирали его и гнали прочь. Изо дня в день он брел за ними по монгольским степям. Слова «нет» для него просто не существовало. Его сильными сторонами были упорство, доброта и решимость. Его не страшило, что ему придется очень долго завоевывать сердце девушки, и потому его имя стало синонимом терпения. И что же у нас в итоге получается? Тэн, Ло, Пань, Сяо, Сянь: богатство, удовольствие, привлекательность, смирение и терпение.
Пину не особенно хотелось верить Хай-у, однако следовало признать, что калека рассуждал здраво, и от его слов так просто было не отмахнуться. Оружейник, чтобы лучше запомнить, повторил про себя имена пятерых мужчин.
– Ну что, разберем, какими качествами ты обладаешь? – предложил Хай-у.
Пин согласно кивнул.
– Тэн – богатство, – принялся перечислять раненый. – Тут по нолям. Денег у тебя нет, как, впрочем, и у меня, подарков ты купить не можешь. Ло – умение доставлять удовольствие. Чего-то сомневаюсь…