Его, и предоставлено защите
Одних лишь обитателей своих.
Здесь, может быть, внезапным нападеньем
Каких-нибудь достигнем выгод мы:
Огнем ли адским этот мир разрушим
Иль сделаем его своим владеньем,
Чтоб жителей младенческих изгнать,
Как были с Неба изгнаны мы сами;
Иль если не изгнать, то совратить,
Привлечь на нашу сторону, чтоб Бог их
Врагом их стал и собственной рукою,
Раскаявшись, разрушил Сам Свой труд!
Вот это – выше, чем простое мщенье!
Вполне мы можем этим отравить
Его восторг от торжества над нами,
Себе ж доставить радость созерцаньем
Его досады. Как Он огорчится,
Когда Его любимцы полетят
Стремглав, как мы, и проклянут природу
Непрочную свою и хрупкость счастья,
Увядшего столь быстро! Обсудите ж,
Достойна ли попытка эта нас,
Иль лучше нам сидеть во тьме и праздно
О царствах здесь несбыточных мечтать!»
Так Вельзевул сумел в словах искусных
Свой дьявольский совет представить; правда,
Мысль первая об этом Сатане
Принадлежала; он ее отчасти
Уж предлагал. Конечно, от кого ж
Могла такая глубина коварства
Происходить, как не от Сатаны,
Виновника всех зол? Он в самом корне
Хотел род человеческий сгубить
И Землю с Адом в гибели всеобщей
Смешать, назло Создателю. Однако
Все это Зло служило лишь к тому,
Чтоб славу Вседержителя возвысить.
Отважный план понравился весьма
Всем силам Ада: радость засверкала
В глазах у них. И вот в согласье полном
За этот план все голос подают.
Тогда он встал и, речь возобновляя,
Собранию сказал: «Синод богов!
Вы рассудили правильно, достойно
Закончили великий этот спор, —
Достойно вас самих дела решили
Великие, которые способны
Когда-нибудь, наперекор судьбине,
Нас вознести из бездны в высоту,
Приблизив снова к прежнему жилищу;
Быть может, там, по близости пределов
Блистательных Его, вооружась
В соседстве, мы благоприятный случай
Найдем, чтоб снова в Небо нам проникнуть;
Иль будем жить в ином удобном месте,
Не лишены сияния Небес,
Где луч востока нас от тьмы очистит
И мягкий воздух нам рубцы залечит
Глубокие от едкого огня,
Дыша на них целительным бальзамом.
Но ранее всего решить нам надо,
Кого послать нам, чтобы отыскать
Тот новый мир. В ком будет сил довольно,
Чтоб испытать опасный этот путь
В бездонной тьме пучины бесконечной,
Сквозь мрак нащупать верную дорогу,
Безвестную, иль, крылья распустив,
Полетом пронестись неутомимым
Над пропастью громадной, чтоб домчаться
До острова счастливого? Какая
Нужна здесь сила, сколько здесь искусства
Потребно! И какой счастливый случай
Здесь надобен, чтоб миновать удачно
Густую сеть постов сторожевых
И Ангелов бесчисленных избегнуть!
Он должен быть здесь очень осторожен,
И мы должны тем осторожней быть
При выборе посланника: зависит
Судьбы всей нашей тяжесть от него,
В нем наша вся последняя надежда!»
Сказал – и сел; и, вкруг водя свой взор,
Он ожидал, чтоб кто-нибудь явился
И возразил иль выразил согласье
И на себя опасный опыт взял;
Но все сидели молча, обсуждая
В уме опасность подвига, и каждый
В глазах другого свой испуг читал.
Никто из самых первых и высоких
Бойцов, недавно воевавших с Небом,
Отважиться не мог, чтоб предложить
Свои услуги или порученье
Взять на себя и одному свершить
Ужасный путь. Тут Сатана, чтоб славу
Свою среди собратий вновь возвысить,
Поднять до несравненной высоты,
Спокойно встал и с гордостью монарха,
В сознаньи высших сил своих, сказал:
«Престолы эмпиреев, дети Неба!
Недаром вас объяло, вижу я,
Глубокое безмолвье и сомненье,
Хоть и не страх: велик и труден путь,
От адской глубины ведущий к свету;
Крепка темница наша; круг огня,
Грозящего пожрать нас, окружает
Стеной девятикратной наш приют;
А выход нам алмазными вратами
Горящими закрыт. А если кто
Пройдет чрез них, он встретит лишь пучину
Глубокой ночи, вещества лишенной,
Со всех сторон зияющей вокруг,
Уничтоженьем бытия грозящей,
Все поглотить стремящейся окрест.
И если он в конце концов проникнет
В какой-нибудь оттуда новый мир,
Что ждет его в стране безвестной, кроме
Опасностей лишь новых, от которых
Избавиться – опять тяжелый труд?
Но не по праву занял бы, о князи,
Я этот трон высокий, не по праву
Украшен был бы этой высшей властью,
Вооружен могуществом столь славным,
Когда бы то, что признано пригодным
В собранье нашем общем, – будь оно
Опасно или трудно в высшей мере, —
Меня могло б хоть мало устрашить
Иль помешать мне сделать этот опыт.
Ужель, приняв высокий царский сан,
Я от него не отказался б, если б
Я уклонился от высокой доли,
С опасностью и честью сопряженной?
Вполне прилична доля та тому,
Кто царствует; всех более достойна
Того, кто выше всех превознесен.
Идите же, Могущества и Власти,
Гроза Небес, хотя и пали вы!
Идите по домам – жилище это
Должно ведь домом нашим быть, – старайтесь,
Сколь можно, наши бедствия смягчить
И сделать Ад, сколь можно, выносимым;
Леченьем или чарами старайтесь
Ослабить или обмануть страданья
Ужасного жилища; будьте зорки
На страже вечно бдящего врага;
А я пойду один в края иные,
Сквозь разрушенье общее искать
Желанного нам всем освобожденья.
Никто меня сопровождать не должен».
Промолвив это, встал монарх и тем
Предотвратил все возраженья. Мудро
Он поступил: когда б он так не сделал,
Возможно, что, узнав его решенье,
Другие из вождей могли б свои
Услуги предложить (наверно зная,
Что их никак не примут), вызываясь
На то, чего страшилися сперва;
Тогда они соперниками стали б
Ему во мненьи многих, получив
Ценой дешевой славу, для которой
Он должен был так страшно рисковать.
Они, однако, больше, чем попытки
Отважной этой, голоса боялись,
Которым Вождь им это запретил.
И вот они, с ним вместе, дружно встали,
И грозный шум от этого вставанья
Был грому отдаленному подобен.
С благоговеньем низко перед ним
Они склонились, чтя его, как Бога,
Превознося, как Вышнего Небес;
Не преминули также благодарность
И удивленье выразить ему
За то, что он для общего спасенья
Своим решился благом пренебречь.
Как видно, даже и у падших Духов
Угасла добродетель не совсем;
Пусть это знают те дурные люди,
Которые гордятся на Земле
Свершенными делами ради славы
Иль честолюбья, прикрывая только
Их внешним блеском ложного усердья.
Так кончился сомнительный совет
Сил темных: восхищались несравненным
По доблести вождем своим они.
Так, если тучи мрачные, поднявшись
С высоких гор, в то время как заснул
Холодный ветер северный, покроют
Свод ясный неба и грозят земле,
Закутанной во мрак, дождем иль снегом, —
Вдруг к вечеру сияющее солнце
Проглянет между них косым лучом,
И оживают тихие поляны,
Вновь раздаются птичьи голоса,
Мычат стада от радости и снова
Полны веселых звуков холм и дол.
Стыдитесь, люди! С дьяволами Дьявол
Живет в согласье; только человек,
Единственный из всех разумных тварей,
Враждует вечно с прочими людьми,
Хоть не лишен надежды он на милость
Небесную! Бог мир хранить велит,
А люди вечно ненавистью пышут,
Враждуют меж собой, ведут борьбу,
Кровавые заводят вечно войны,
Опустошают землю, чтоб друг другу
Вредить, хотя к согласью побудить
Могло б их то, что человек имеет
В Аду врагов довольно, чьи стремленья
И день и ночь бедой ему грозят.
Итак, совет Стигийский разошелся.
Все преисподней главные князья
Шли вместе, и меж них – их вождь великий.
Он мог, казалось, быть один из всех
Соперником Небес, в Аду ж являлся
Он грозным повелителем; великой
Он окружен был пышностью и Богу
Своим величьем подражал; вокруг
Теснилась свита гордых Серафимов[43],
Блистательных, в вооруженьи грозном.
И вот они велят о результате
Великого совета трубным звуком
Торжественно везде оповестить;
По направленью четырех всех ветров
Поспешные четыре Херувима[44]
Несутся, трубы приложив к устам,
Герольды ж весть народу объясняют;
По всей громадной бездне вдаль и вширь
Разносится она, и, оглушая,
Грохочет всюду одобренья крик.
Им на душе как будто легче стало;
Обманчивой утешены надеждой,
Расходятся их полчища, и все
Идут своей особою дорогой,
Куда кого наклонности ведут,
Иль грустный выбор направляет, чтобы
Рассеять дум печальных вечный бег
И скоротать часы тоски невольной,
Пока вернется их великий вождь.
Одни в равнине бродят, а другие
Парят на крыльях в воздухе иль в быстрый
Пустились бег, как в играх Олимпийских
Иль на полях Пифийских; третьи ловко
Коней смиряют гордых или мчатся
В ристалище на пышных колесницах;
Другие стали в грозный строй, бригады
Образовав. Так, чтоб предостеречь
Чрезмерно гордый город, посылает
Судьба на небе знаменье порой:
Является войны виденье в тучах,