Дворец тэлфордского правителя выглядел еще более несуразно, чем хаотично устроенный город. Казалось, будто каждый, кто когда-либо сидел на местном троне, считал своим долгом увеличить территорию обители вширь или ввысь. Разные цвета и фактуры камня значительно умаляли благородность, которой должно дышать подобное здание. Не говоря уже о том, что местные короли расходились в архитектурных предпочтениях. Нижний этаж выглядел строгим, имел простые формы, прямоугольные окна и состоял из крупных камней светло-серого цвета, уже успевших покрыться влажным отблеском мха. Второй этаж, очевидно, достраивался куда более тонким ценителем: мелкий темный камень, витражи, закругленные углы и заложенные основания для башен, которые при жизни ему, судя по всему, не удалось довести до конца. Все последующие правители изо всех сил старались внести свой вклад: повсюду виднелись словно случайно появившиеся пристройки и ряды камня. И лишь самый последний из них – полагаю, Фабиан или его отец – надстроил целых два этажа, увенчав свое произведение роскошным золотым шпилем. Впрочем, несмотря на нелепый вид, замок был весьма примечательной разновидностью памятника ушедшим королям.
На мгновение за обителью призраков прошлого мелькнуло скромное здание храма.
Задумавшись, я не заметил, как отклонился от заданного стражей курса и оказался на пятьдесят шагов правее входа во дворец.
– Как вам город? – прогремел король, обрушив тяжелую руку на мое плечо.
– Как и все прочие, – без энтузиазма ответил я.
– Полагаю, вас уже ничто не сумеет удивить.
Вивиан, как и всегда бесшумная, возникла передо мной и состроила гримасу, призванную, очевидно, спародировать мое выражение лица.
– Я хотел обсудить ваше жалование в замке, – продолжил король, решив не заострять внимание на жесте Вив. – Но если у вас есть желание прогуляться, то буду краток. Вивиан, вам, как и обещал, я буду платить по пятьдесят тысяч мирр.
– Ежегодно? – уточнила она.
– Ежемесячно.
Наемница даже не попыталась скрыть ликования.
– Гептагону я пообещал, что поддержу развитие Ателлы, но ничего не упомянул о жаловании для чародея, ведь не знал, чьей помощи меня удостоят, – объяснился король, повернувшись ко мне. – Тридцать тысяч мирр вас устроит?
Я хотел возмутиться, что труд Верховного не может стоить меньше, чем девчонки с парой кинжалов, но промолчал и кивнул. Если от мира останутся лишь руины, деньги мне будут ни к чему.
Получив подтверждение, король откланялся и пожелал нам приятного дня. Я смотрел ему в спину, чувствуя, как желание бросить в нее проклятие доходит до предела.
– Не кажется ли вам тщеславным называть валюту в честь себя, господин Миррин?
Фабиан остановился и отрепетированно развернулся на пятках.
– Так ее назвал мой дед. Его тщеславия хватит на многие поколения вперед.
– Доводилось слышать о нем. Еще жив?
– К счастью, давно стал кормом для червей, – невозмутимо улыбнулся он, а затем, заметив округлившиеся глаза проходившей мимо служанки, пожал плечами. – Неприятный был человек.
Вив окликнула меня, и я проследовал за ней на усаженную вишнями аллею, не попрощавшись с королем.
Люди не говорили о родных похожим образом, в особенности о находящихся во владениях Краарис. Богиня смерти не выносила плохих слов о тех, кого взяла под крыло, и непременно наказывала неугодных живых при помощи болезней или мора, как бы случайно заглянувшего на скотный двор. Ревностный палач с лицом добродушной старушки – так описывали облик небожительницы писания, сохранившиеся со времен ее жизни среди людей. Она ни мгновения не сомневалась, прежде чем снести голову с плеч, ибо видела, кто истинно нечестив.
Если король не боялся подобных слов даже в мимолетной беседе с малознакомым чародеем, то его родственную связь с богами стоило давно объявить безусловной истиной.
Вечером, когда я обошел лавки всех городских травников в надежде, что увижу в них хоть сколько-то стоящие ингредиенты, на одной из улиц меня поймал стражник. Он так поторапливал по пути в замок, что едва не касался коленом моего зада; я стерпел, но в деталях запомнил его безобразное лицо, чтобы в следующий раз высказать все проклятия, что тогда обжигали язык, молясь выбраться наружу.
Двери в зал совета распахнулись, и две дюжины лиц тут же нетерпеливо обратились ко мне.
– Вашим гвардейцам стоит поучиться манерам, – буркнул я.
Свободных мест за столом не оказалось, и я подошел к королю, встав по правую сторону от него; Вив, стоявшая напротив, едва сдержала смех при виде моего недовольного лица. Еще чуть-чуть, и моя благосклонность к юной южанке обратится немилостью. Терпеливость не была одним из моих пороков.
Фабиан, увлеченно перебиравший бумаги, удостоил меня ответом лишь спустя минуту в полной тишине:
– Любезность не входит в список их обязанностей.
Один из мужчин за длинным овальным столом заливисто засмеялся, следом – еще несколько, и так, пока каждый член совета не взорвался оглушительным хохотом. На лице короля, однако, не мелькнуло и тени улыбки. Вид его был напряженным, словно над ним нависло грозовое облако, готовое разразиться градом молний.
– Ваше чувство юмора, ваше величество, выше всяких похвал! – пытаясь отдышаться, заявил тучный мужчина.
– Не согласен, – отозвался Фабиан, не поднимая глаз. – Разве мы шутили, Эгельдор?
Я вздрогнул, не ожидав, что он обратится ко мне, но ни на миг не промедлил с ответом:
– Ничуть.
И без того краснокожий мужчина побагровел, и рука с платком, прежде усердно смахивающая пот со лба, обессиленно опустилась. В зале вновь повисла тяжелая, давящая тишина. Участники совета испуганно переглядывались, ожидая гнева правителя, но он лишь задумчиво замычал, проведя пером по вызвавшей сомнения строке.
– Гидеон, что это?
Худощавый, ссохшийся мужчина в очках оглушительно отодвинул стул и поспешил к правителю. Я сделал два шага назад, чтобы освободить для него место, но в знак благодарности казначей лишь неестественно быстро кивнул, взглянув на меня краем глаза. Фабиан указал на заинтересовавшую его цифру, и мужчина гулко сглотнул, очевидно, осознав свою вину.
– Проблемы со зрением – это серьезно, Гидеон, – медленно произнес король, поднимаясь на ноги. Взгляд, которым он одарил казначея, окончательно впечатал того в каменный пол. – Сходи к лекарю. А если снова ошибешься с расчетами, я лишу тебя глаз.
Старик едва сумел дождаться, пока правитель протянет ему бумаги, после чего дрожащими руками выхватил их и в ту же секунду исчез из виду. Фабиан положил ладони на стол, опираясь на него, и, каким бы исполинским ни был предмет мебели, я готов был поклясться, что на мгновение король, перевесив, оторвал его от пола.
– Прежде чем я отпущу вас, прошу, внимательно взгляните на людей за моей спиной, – медленно произнес король, не оборачиваясь. Все члены совета послушно вытянули шеи. – Я не нуждаюсь в толпе охраны, что вы мне навязали. Пусть остаются в замке. Их неуклюжесть лишь усугубит ситуацию, если опасность покушения действительно существует. Вивиан, – смакуя ее имя, протянул король, – стоит сотни облаченных в железо гвардейцев.
Наемница, довольная достойным представлением, игриво подкинула один из метательных ножей, болтающихся на поясе. Занеся руку за голову, она сделала вид, будто собирается бросить его, и тот краснокожий мужчина, что затеял смехотворный акт лести, гулко сглотнул. Взгляд Вив был прикован аккурат к артерии на его шее.
– К тому же опасность минует, как только разойдется слух, что при дворе Тэлфорда отныне служит один из Верховных. Найдя способ разобраться со взбесившейся виверной, остров станет не только неприступным, но и внушающим ужас тем, в чьих умах пробежит хоть мысль о его захвате.
Представление не показалось мне впечатляющим, и я создал иллюзию, развернувшуюся посреди стола. Выдумывать образы не пришлось – все их я видел в последние дни мира, который покинул, – но все же понадобилось исключить из них фигуру благородного правителя островов. В остальном все осталось прежним: мелькающие в небе виверны, искры алого пламени и трепет в глазах людей. Если не знать, что в самом деле происходит, зрелище может показаться весьма заманчивым.
Когда один из членов совета завизжал от метнувшейся в его сторону искры, я заставил иллюзию исчезнуть.
– Ваше сиятельство, это было… – Мужчина попытался скрыть испуг за выражением восторга, но напряженно сдвинутые брови предательски помешали актерской игре. – …Потрясающе!
Король обернулся, будто проверяя, как я отреагирую на высокопарное обращение. Я едва заметно кивнул, намекая, что за это не стоит никого наказывать. Когда-то в детстве я выдумал, будто был потерянным сыном графа, и эта фантазия шлейфом слухов проследовала за мной сквозь года. По крайней мере, так рассказывали – воспоминания давно перестали быть для меня ценной валютой, если не содержали текстов заклинаний или рецептов зелий.
Фабиан глубоко вздохнул и, рухнув в кресло, потер глаза костяшками пальцев.
– Прочь.
Советники, каждый из которых выглядел еще более жалким, чем предыдущий, засеменили к выходу из зала. Я дождался, пока тошнотворные ароматы их тел растворятся в горячем, маслянистом запахе свечей, и занял место, показавшееся мне наименее зловонным. Король был неподвижен, как древняя статуя – столь же мощный и безразличный, – и лишь глаза его беспорядочно двигались под кожей век.
– Ваше… Фабиан, – еле сумел выдавить я. – Подскажите, не найдется ли в замке свободной комнаты без окон? Многие ингредиенты для снадобий не любят солнечный свет, и…
– Прочь, – прорычал он.
– Позвольте, я…
– Убирайтесь. – Губы его двигались почти незаметно, как бы нехотя, но взрыв, произошедший внутри него, обдал меня жаркой волной недовольства. – Оба.
Мне хватило самообладания, чтобы сдержать гнев и в этот раз, но лишь потому, что я знал: испытывать благодушие солианского короля – плохая идея.