Когда бот заметил Рона, замершего у полосы голубого огня, что струилась по стене, он остановился, издав тонкий писк.
Некоторое время машина медлила.
Затем крошечное металлическое существо откатилось назад, и после небольшой паузы возобновило свой чирикающий путь к цели, находившейся в банкетном зале где-то за спиной Рона.
Он подавил кривую усмешку.
Даже безмозглые роботы знают, что лучше не вставать на пути у Рона из Имурив. Наверняка рассказ о его последнем недостойном деянии добрался до всех слуг ледяной крепости Оранита.
Возможно, Рон не должен был отвешивать пинка этому нахальному боту, когда тот пересек ему дорогу на прошлой неделе. Хотя он не мог утверждать, что гнев полностью управлял его поступками в тот момент. Извращенная часть его сознания наслаждалась и полетом крошечной машины, и тем, как та с болезненным грохотом врезалась в паладриум стены в восточном крыле. Он в мрачном возбуждении наблюдал, как существо из металла с грустным чириканьем соскользнуло на пол.
Рон мало что контролировал в своей жизни, но по крайней мере имел власть над этим глупым созданием.
И все же вина все еще бередила душу, точно зазубренный кинжал – рану.
Рон нахмурился, сжал губы.
Нет. Он не был виноват!
Крохотный робот, лишенный души, не должен бросать вызова ему, человеку! Кроме того, нужно быть дважды глупцом, чтобы отвлекать Рона от чтения и ради чего? Ради глупейшей прихоти!
Рон не хотел играть в д’джариек с сестрой ни в тот день, ни днем ранее, ни на следующий. Алтаиз славилась как безжалостный противник, когда дело доходило до стратегических игр, а его не интересовали битвы, в которых он не имел шансов на победу.
И он не был в настроении великодушно улыбаться, созерцая свое поражение.
Как это обычно делал отец.
Нет, Рон никогда не будет его копией!
Он никогда не станет глупцом, согласным покорно стоять в тени властолюбивой, сильной женщины.
Пока Рон развлекал себя подобными мыслями, ноги сами собой несли его в сторону игровой комнаты; благодаря эластичным подошвам он шагал мягко, беззвучно.
Он поправил платиновую фибулу на плаще военного образца, и расправил хитро уложенные складки. Они струились с его левого плеча в стиле моды прошлого года, в стиле, что восходил к павшей в далеком прошлом империи.
Рон обогнул последний угол и резко остановился – скользящие двери, что вели в игровую комнату, были приоткрыты на ширину ладони, и изнутри струилось мягкое приглушенное сияние, будто лента из света легла от пола до потолка.
Толкаемый любопытством, Рон двинулся вперед.
Он скользнул ладонью по панели доступа, и двери распахнулись полностью. Горевший внутри свет ударил по зрачкам, точно молния, разрезавшая надвое черный небосклон.
Не раздумывая, Рон поднял руку, закрыл глаза, а когда те привыкли, он обнаружил, что стоит в той сферической камере, что так хорошо была ему знакома по детским играм с сестрой. Обычно стены ее были столь же девственно белы, как и у наружных коридоров.
Но сегодня его встретила совсем иная картина.
Вдали мягкие волны лизали голографический берег, солнце висело в чистом голубом небе. Песок под ногами и по периметру камеры переливался хрусталем, там и сям словно вспыхивали крохотные драгоценные камни.
Рон двинулся через комнату.
Птицы, вымершие тысячелетия назад – каркающие, длинноклювые нахалы с кремовыми перьями, – плыли в вышине, их образы выглядели столь ясными и четкими, что он едва подавил желание вытянуть руку, предложить голографический кусочек пищи.
Даже воздух пах морской солью и другим миром.
– Это была наша любимая, – мягкий голос прозвучал за спиной.
Рон, не оборачиваясь, покачал головой:
– Твоя. Не моя.
– Она не нравилась тебе? – осторожные шаги начали приближаться.
– Я предпочитал ту, что с вулканом.
Резкий, но женственный смех породил в игровой комнате эхо:
– Обманщик!
И тут Рон не выдержал, глянул через плечо, наморщил лоб.
– Как ты узнала, что я пойду сюда, Алтаиз?
Его сестра оказалась рядом, шаги легки, движения точны и выверены.
Улыбка резко изменяла выражение ее лица, придавала ей игривое выражение. Единственное, что Рон не мог повторить, как бы ни старался, хотя в остальном они были очень похожи: темные волосы и бледная кожа, густые брови и заостренные скулы.
Но если те же самые черты делали его суровым, то Алтаиз выглядела яркой.
Не зная, что сказать по делу, Рон решил подразнить собеседницу.
– Ты надела платье? – он поднял бровь. – Как нелепо!
– Почему? – она скрестила руки на груди, украшенная жемчужинами перчатка на левой руке сверкнула, отражая свет голографического солнца.
– Выглядишь дурочкой.
Алтаиз фыркнула, палец в перчатке нервно пристукнул по локтю:
– Не имеет никакого значения, что я ношу, платье, полный доспех или вообще ничего. Ведь я в любом случае могу победить любого, кто осмелится бросить мне вызов.
– Платья – для сельских дурочек, – Рон насмешливо ухмыльнулся. – Я бросаю тебе вызов, поскольку ты осмелилась возражать мне!
– Лучше сельская дурочка, чем угрюмый паренек вроде тебя, что прячется в темноте, – она засопела. – Ну а кроме того, мне нравится цвет... – Алтаиз закружилась на месте, и юбки ее поднялись, заколыхались, по платью одна за другой поплыли радуги.
Рон опознал материал – один из самых редких и дорогих, из особого искусственного шелка, в пряди которого вплетались зеркала, такие маленькие, что их не разглядеть невооруженным взглядом. Так много, что одному человеку не сосчитать.
Алтаиз закончила кружиться и остановилась рядом с аквамариновыми волнами. Синева океана зарябила на ее юбках, становясь все глубже и глубже до тех пор, пока не возник глубокий дополнительный оттенок, переходящий от розового к цвету заходящего солнца.
Мгновение она выглядела как простая девчонка, а не как наследница Оранита.
Внезапное озарение ударило Рона как молния:
– Ты собиралась завлечь кого-нибудь на вечеринке с помощью этого нелепого платья?
– Прошу прощения?
– Ты должна была знать, что это не сработает, – несмотря на все усилия, он не смог скрыть раздражение в голосе.
Светло-карие глаза Алтаиз смягчились:
– Почему сегодня ты столь полон ненависти, Ро?
Где-то рядом с сердцем он почувствовал легкий укол сожаления.
Рон ненавидел нотку жалости, что прозвучала в ее словах.
– Ты никогда ранее не хотела замуж, – сказал он. – И я могу только гадать, какую еще столь же коварную цель ты можешь преследовать, нацепив вот это...
Ее плечи на миг обвисли, затем Алтаиз выпрямилась:
– Мне только шестнадцать. Никто не собирается принуждать меня к замужеству. Мать этого не позволит.
– Ты говоришь так... – Рон ощутил опору под ногами: вот он, способ уязвить всегда уверенную в себе сестру. И он не стал тянуть время, пустил свой козырь в ход тут же: – Матриархия переходит тебе – старшей из дочерей Имурив. В конце концов, тебе придется выйти замуж, чтобы продолжить наш род.
– Но я не старшая из Имурив, – проворчала Алтаиз. – Хотя единственная дочь.
– Факт, о котором мне напоминают всю жизнь. И ноша... которой я не желаю, – он постарался, чтобы слова его прозвучали сочувственно, но струна, на которой он попытался сыграть, не прозвучала искренне даже для его собственного слуха.
– Радуйся, что она не твоя, Рон Валтеа Имурив. Иначе тебя могли бы наряжать в дурацкие платья.
Призрак улыбки коснулся его уст:
– Да уж, это судьба похуже смерти...
– Или может быть, возможность найти убежище в тайной любви к нарядам, – она усмехнулась в ответ. – В таком случае, возможно, ты бы молился, чтобы некая смертельная неприятность постигла меня в ближайшем будущем, – Алтаиз подошла еще. – Случись подобное, клянусь, я бы оставила тебе это платье.
Рон хмыкнул, почти с удовольствием.
В моменты, подобные этому, он вспоминал, как дружны они были в детстве, как защищали друг друга, как много делили между собой. О да, почти все воспоминания...
– И только этого должно быть достаточно, чтобы желать тебе смерти.
– Осторожно, Ро, – прошептала она, усмехаясь в свой черед. – Если кто услышит тебя, этого может хватить, чтобы тебя обвинили в измене.
Последнее слово отозвалось эхом в голографическом синем небе, и когда угасающий звук срикошетил от потолка, в кильватере у него посыпались умирающие птицы.
Щеки Алтаиз порозовели, она отвела глаза.
Хотя тон сестры был откровенно игривым и несерьезным, сама фраза, ей озвученная, рисовала совсем иную картину: кровавой, лютой расплаты.
Вроде той, жертвой которой стала бабушка.
– Осторожно, Алтаиз, – пробормотал Рон. – Такие слова, произнесенные одним из Имурив, могут стать предвестием надвигающейся судьбы.
Он отступил на шаг, почти с удовлетворением глядя, как на ее лице румянец уступает место бледности.
Рон внезапно отрезвел, мысли о надвигающейся судьбе неожиданно обрели реальную форму.
– Робот не так давно принес сообщение Матери. Было там что-то насчет сумятицы, охватившей планеты восточного квадранта в системе Бизаны?
Алтаиз глубоко вздохнула:
– Ничего не слышала по этому поводу.
Но глаза ее выдавали, что она что-то да знает, и это зрелище уязвило Рона. Очередная насмешка просочилась сквозь его губы:
– Системе Бизаны не хватает ресурсов для построения надежной обороны. Если они не заплатят реституцию, мы просто уничтожим то, что осталось от их жатвы.
– Мать не согласна с твоей оценкой, – Алтаиз нахмурилась. – Как и я, впрочем.
– Вы будете использовать пустые угрозы против тех, кто в открытую не повинуется нам?
Она медленно покачала головой:
– Мать и я... мы будем встречаться с лидерами Бизаны и искать дипломатическое решение.
– Тогда вы обе – величайшие дуры.
Отвращение скользнуло по лицу Алтаиз, а следом за ним пришел гнев:
– Как можешь ты говорить подобное, когда Мать принесла в жертву...