– Мы не на уроке истории, маленькая сестра, и ты не строгий учитель. И еще... Поверь, я слышал достаточно твоих лекций по поводу сыновней преданности.
Морщинка легла между ее бровей:
– Мать устроила бы тебе выволочку за такие слова, Ро. Ты не прав насчет...
– Учитывая то, что ей самой недостает дочерней преданности, я не думаю, что стоит принимать в расчет ее мысли, – Рон повернулся к сестре спиной и глянул на небольшой цилиндр пульта управления у задней стены игровой комнаты.
Сейчас он был замаскирован под ствол мягко качавшегося дерева, чьи ветви скребли по песку.
Рон наблюдал, как листья метут голографическую поверхность, и наполненная дискомфортом тишина заполняла пространство между ним и Алтаиз. Напряженное молчание шло трещинами, унося брата и сестру дальше и дальше друг от друга.
Мягкое прикосновение к его плечу.
– Пойдем, – ее голос был мягок. – Я не думала, что мы будем спорить о политике... Я пришла для того... Я хотела сыграть с тобой...
Рон ничего не ответил, и даже подумал, не сбросить ли ее руку с плеча.
Но они находились в комнате, где хранились их лучшие детские воспоминания! Алтаиз была их неотъемлемой частью... почти всех, еще до того, как власть, семья и ответственность начали разводить их, до того, как он сам осознал собственное место в роду.
Рон посмотрел через плечо, его взгляд скользнул по перчатке, на которой жемчужины были расположены так, чтобы замаскировать циферблаты и мерцающие экраны не больше его ногтя.
В конце концов его глаза остановились на ее лице:
– Только не д’джарек.
Она ехидно рассмеялась:
– Ты отверг мои предложения дважды! Если откажешься в третий раз, то я расскажу всем, что ты боишься играть со мной.
Вот после этого Рон сбросил ее руку одним презрительным движением плеча.
– Я не боюсь! – прорычал он.
– Тогда почему ты не хочешь играть?
– Почему бы нам лучше не пострелять? – и Рон направился к маленькому белому сундуку по соседству с пультом: когда-то он был столь же гладок и ярок, как стены дворца, но сейчас его покрывали многочисленные отметины, а углы выглядели потертыми.
Он нажал на щеколду, и крышка сундука с неравномерным стрекотанием откатилась назад. Рон вынул два миниатюрных лазерных карабина, серебристые стволы которых носили следы частого использования.
Когда он нажал переключатель на одном из них, дуло карабина зашипело, и даже задребезжало. Он прицелился в стену, затем быстро и плавно развернулся, чтобы выстрелить в одну из попискивающих птиц в чистом небе. Крылатое создание рухнуло на сверкающий песок с пронзающим уши жалобным криком.
С довольной ухмылкой на физиономии Рон взмахнул оружием, из ствола которого летели крохотные искры и шел дым.
– Еще работает! – воскликнул он.
– Конечно. Мать всегда устраивала все так, что нам доставалось только лучшее.
Рон бросил Алтаиз второй карабин:
– Побеждает тот, кто первым собьет десять птиц.
– Нет.
– Тогда...
– Почему бы нам не заключить сделку? – вступила она. – Одна партия в д’джарек. Затем мы стреляем как ты предложил.
Рон знал, что Алтаиз – более умелый игрок в д’джарек, по он также знал, что она так просто не оставит его в покое. И Рон, даже если продует, всегда сможет отыграться, когда дело дойдет до стрельбы из карабина.
Алтаиз никогда не была снайпером.
Она выглядела прекрасно, когда дело доходило до фехтования на ледяных клинках, но в обращении с карабином ей было далеко до мастерства.
– Отлично, – он кивнул. – Но только не жалуйся папочке, когда уйдешь отсюда поджаренной.
Алтаиз фыркнула, и на мгновение Рон вспомнил ее еще ребенком.
– Не жалуйся Матери, когда ты уйдешь отсюда без единой пешки на игровой доске!
– Я не жаловался ей ни на что уже сто лет, – возразил он голосом, что сочился надменностью.
Брат и сестра отправились в заднюю часть игровой комнаты, где ожидала в одиночестве игровая консоль. Алтаиз нажала ладонью на ее поверхность, и дикое великолепие стен камеры исчезло, сменившись умиротворяющей чернотой космоса. Надавила еще несколько кнопок, и медленно вращающиеся галактики расцвели к жизни в калейдоскопе света.
Повторное нажатие, и из пола возник круглый стол, рядом с ним появились два белых кресла.
Доска для д’джарека располагалась в центре стола, белые и черные квадраты пересекали по диагонали ее круглую поверхность. По краям стола располагались контрольные переключатели.
Д’джарек был в первую очередь и в наибольшей степени игрой на выживание.
Алтаиз расположилась в том кресле, что находилось справа, Рон, вздохнув, занял место напротив.
Они коснулись переключателей одновременно, и игра пробудилась к жизни. Вспыхнула точно так же, как игрушечные карабины, полетели искры, побежали волны света, но затем все успокоилось.
Сияние померкло, и с мягким дрожанием возникли два набора фигур.
Пешками Рона оказались круто изогнутые «оленьи рога», а его воинами – газели, наиболее ловкие из всех аватар. Пешки Алтаиз – «кошачьи лапки», ее воины – пятнистые гепарды – быстрейшие из игровых существ.
Он нахмурился, положил левую ладонь поверх правой, выигрывая время для того, чтобы подобрать слова:
– Есть ли какой-то смысл в том, что игра выбрала кота твоим аватаром?
– Нет. Если только ты сам не вложишь какой-то смысл в тот факт, что твой аватар – корм для моего, – и шаловливые искры вспыхнули в глазах Алтаиз.
– Только если будет пойман, – буркнул Рон, хмурясь еще сильнее.
– Тогда чего же мы ждем? Давай выясним, кто кого поймает в конечном итоге.
Циферблат с шипением возник в центре игровой доски, они одновременно ударили по нему, и Рон выиграл право первого хода. Долго думать не стал, и один из «оленьих рогов» сдвинулся на две клеточки вперед.
Алтаиз повторила его ход.
Некоторое время они играли в молчании.
После четвертого хода Рон поднял взгляд от доски и обнаружил, что сестра пристально смотрит на него, и задумчивое выражение красуется на ее лице.
– Что не так? – спросил он недружелюбно.
– Ты все еще злишься на нас с Матерью?
Рон поерзал в своем кресле:
– Я никогда не начинал ссору первым.
– Почему ты так часто лжешь мне, Ро? Я ведь знаю тебя лучше всех!
– Я не злился на вас, – его тон был резким.
Алтаиз вздохнула:
– Тебя устроит, если я скажу, что сожалею?
– Я никогда не злился! – Рон говорил все громче и под конец фразы едва не кричал.
Сестра глянула на него, прищурившись:
– Честно говоря, ты очень плохо умеешь врать! Частью из-за этого мы с Матерью думаем, что политика – не для тебя.
Рон прикрыл глаза, стараясь погасить гнев, и попытался говорить спокойно:
– Я никогда...
– Рон!
– Проклятье! Алтаиз! Дай мне закончить хоть раз! – его крик породил в игровой комнате неожиданно громкое эхо.
Алтаиз откинулась в кресле, и взмахом руки дала брату разрешение продолжать.
– Я никогда не злился на вас, – повторил Рон. – Но я был сильно разочарован. Ты... – он повертел в пальцах одну из фигур, его руки запорхали над игровой консолью. «Олений рог» завертелся в своей клетке. – Ты будешь править Оранитом. По праву рождения. И возможно – Искандией целиком. А я думал завоевать себе позиции сам... внутри нашего Тайного Совета. И я не понимаю, отчего вы с Матерью выступили против!
Алтаиз глубоко вздохнула:
– Отец, кстати, тоже не одобрил эту идею.
– И почему это? – плечи Рона напряглись, он с трудом удержался, не сжал кулаки. – С каких это пор Отец беспокоится насчет того, чтобы высказывать свое мнение о подобных делах?
– Мы... – она заколебалась, прикусила нижнюю губу, – надеялись, что ты останешься на Искандии и будешь помогать здесь...
Гнев полыхнул в груди Рона.
– Ты хочешь, чтобы я был с тобой откровенным? – спросил он.
– Конечно.
– Ты просто боишься, что я покажу себя лучшим политиком, чем моя сестра. Конечно, если мне позволят представлять наши интересы в Тайном Совете.
И в этот момент Алтаиз неожиданно сделала ход – две газели Рона поверг один гепард, пятнистый кот сделал молниеносный выпад, затем второй, и две глотки оказались вырваны со зловещим изяществом.
Доска для д’джарека всосала в себя останки, и игроки остались сидеть, глядя друг на друга в тяжелом молчании.
– Теперь, – сказала она, – хочешь ли ты, чтобы я была с тобой откровенной?
– Конечно, – отозвался Рон, пародируя тон ее собственного ответа.
Алтаиз закатила глаза:
– В Тайном Совете собраны лучшие и худшие умы нашей части Галактики.
– И ты помещаешь меня среди худших? – насмешливо проговорил Рон, двигая вперед три фигуры одновременно: это был откровенный риск, провокация в сторону оппонента, попытка лишить его уверенности.
Он наблюдал, как Алтаиз ищет слова, почти катает их во рту, проверяя, насколько правильно они звучат.
– Мы не хотели бы, – начала она, – чтобы ты оказался вовлечен в интриги Тайного Совета. Не примкнул бы к его худшим представителям, что сначала действуют, а потом думают.
Гнев Рона усилился, опалил его изнутри:
– Разве я глупый мальчишка, которым нужно руководить?
– Нет. Но ты... иногда позволяешь эмоциям взять над тобой верх. И это сослужит тебе плохую службу там, где в первую очередь требуются логика и трезвый расчет. Дискуссии в Тайном Совете частенько...
– Хватит! – прорычал Рон, цепляясь за остатки самоконтроля: он не должен ничего доказывать младшей сестре! – Мои эмоции вовсе не управляют мной!
Он говорил резко и коротко.
Алтаиз звонко и обидно рассмеялась:
– Даже сейчас ты столь одержим яростью, что хочешь кого-нибудь взять и вздуть. Я это чувствую.
– Ты ничего не можешь чувствовать! Ты ничего не знаешь! – его голос начал дрожать.
– Точно-точно. Я ничего не знаю, – новый ход на доске, и еще три фигуры Рона исчезли, ушли в эфир. Алтаиз наклонилась вперед: – Но я все же знаю, что...