Нет, я не такая, как Джек, я не собираюсь нырять навстречу собственной смерти.
Он этого не понимает, ведь наш вор вовсе не осторожный и спокойный молодой человек.
Некая часть меня тоже не желает быть осторожной и спокойной, ведь если наш народ хочет вернуть былое величие, то мы не должны прятаться за такими словами, как «безопасность»! Но мое тело вибрирует, пальцы зудят, а глаза пылают настоящим огнем: мы заслуживаем большего, чем просто прятаться.
Но я недостаточно храбра, чтобы возглавить наш народ.
Я делаю шаг назад, второй, третий...
– Ничего, в следующий раз! – Джек подскакивает ко мне, его взгляд мягчает. – Обязательно посмотришь вниз... Там столько всего, ух! Увидишь, тебе это понравится.
Я киваю, стараясь не показать, насколько побитой я себя чувствую:
– Тут просто... Ну, немного холодно...
– Точно! Я сам замерз слегка, – поддерживает Джек. – Ну что, как насчет камина? Можешь поработать над креслом... – он энергично трет ладони друг о друга, хотя мы оба хорошо знаем, что тут вполне тепло: магически созданная атмосфера и все такое.
Сегодня он лжет во благо.
Мы отправляемся в путь к замку, и все, о чем я могу думать – как сильно я хочу быть такой же, как Джек, как я хочу стать отважной, чтобы внутри меня жил такой вот безбашенный сорвиголова!
Но его там нет, увы.
– Ты уже на месте. Ты сделала самое трудное, – говорит Джек, и смеется. – Осталось только открыть глаза!
Сегодня он пришел после целого месяца отсутствия, и первым делом попросил взять его на южный наблюдательный пункт. И я согласилась, ведь он был настойчив.
Сейчас Джек стоит позади меня и наблюдает, как я пытаюсь глянуть за край облака.
– Есть особая пустыня, которую я хотел бы посетить, – продолжает он. – Говорят... Камни там сами по себе ползают по прожаренной земле...
Я крепче сжимаю ограждение, и еще плотнее жмурюсь, хотя мои глаза и так закрыты все те пять минут, что мы тут проторчали. Оказалось куда легче выйти на платформу во второй раз, но как только я взобралась на нее, тело снова предает меня. Трясутся руки, а ноги словно истончились до такой степени, что их может сдуть легкий ветерок.
И от падения на пятую точку меня удерживает только королевская гордость.
– Тебе знакомо это место? – интересуется Джек.
Ветер сегодня немного сильнее, чем в прошлый раз, и мои ладони потеют.
– Что? – спрашиваю я, все еще отказываясь смотреть на что-то помимо обратной стороны век.
– Пустыня. Таинственные силы, там обитающие...
– Давай поговорим об этом в замке, – меня саму поражает, насколько жалко звучит мой голос, но в этот момент я слишком испугана, чтобы говорить нормально.
– Я бы поглядел, как эти каменюки толкаются, – продолжает Джек как ни в чем не бывало, словно он не видит, что я на грани срыва. – Я собираюсь отправиться туда. Понимаешь, это все в голове... Если четко знаешь, чего хочешь, то обязательно добьешься цели.
– Я не могу сосредоточиться на том, что ты говоришь... Может быть, мы...
– Всего один взгляд! – просит он. – И затем мы отправимся в замок, и вернемся сюда, только если ты попросишь.
– Джек!
– Один взгляд. Иначе я буду являться тебе в кошмарах со списком незавершенных дел...
Да, этот тип достаточно настойчив, чтобы учинить подобную каверзу, так что мне хочется пнуть его и поаплодировать в одно и то же время.
Как может столько отваги помещаться в такое крошечное тело? И как прекрасен должен быть мир людей, если там появляются существа настолько бесстрашные, как Джек? И когда-то этот мир был нашим...
А я ведь будущая императрица всего Северного Полушария!
И я должна быть способна без страха взглянуть на свои пятнистые владения под собственными ногами!
Я могу быть такой же, как Джек.
Нет... я стискиваю ограждение еще сильнее.
Я могу быть еще круче, чем он...
Вдох.
Выдох.
Я чуть-чуть приоткрываю глаза.
Крохотные точки света как булавочные уколы, сияющие на фоне темного занавеса – вот и все, что я вижу поначалу. Но затем я поднимаю веки чуть больше, и встречаю все, что до сих пор наблюдала только по ТВ: пенящиеся соленые волны, шуршащие деревья, алые каньоны, ряды холмов, изнемогающие от зноя джунгли... И все это столь громадное, ошеломляющее, что клаустрофобия от нахождения на маленьком облаке наваливается на меня с невиданной силой.
Я могу быть круче... мой собственный голос в голове звучит на этот раз намного увереннее, чем он звучал когда-либо ранее, и одно мгновение я действительно верю!
Я могу...
Порыв ветра бьет меня, колени дрожат, и глаза резко закрываются.
Но я не отступаю, я делаю глубокий вздох и отваживаюсь на еще один взгляд на мир внизу. Секундой позже ощущаю, что вот-вот свалюсь, и понимаю, что с меня достаточно.
– Я готова идти, Джек...
– Как вам будет угодно, Ваше Высочество.
Я отступаю, и когда жесткий камень под ногами сменяется мягкостью облака, я вспоминаю, как чувствовала себя только что, и обещаю себе, что этот момент обязательно повторится.
Мы двигаемся к замку, и тут Джек смеется и говорит, ткнув меня локтем в лодыжку:
– Вот и твой переломный момент. И даже не пришлось делать татуировку.
– Провести ночь в ледяном отеле.
– Пересечь кишащие пираньями воды Амазонки на деревянном плоту. Без весел.
– Прокатиться на спине голубого кита.
– Поплавать в космосе. Голым.
– Джек, ты не можешь находиться там без скафандра!
– Меня это не волнует. Я хочу этого, и точка.
Мы с ним стоим на краю облака, опершись о заграждения южного наблюдательного поста, и разглядываем землю далеко внизу, где моргают во тьме огоньки, напоминая звезды в полночном небе. Шумно и быстро, наперебой перечисляем вещи, которые не делали до сих пор, но хотим сделать.
Я теперь куда лучше умею играть в эту игру.
– Искупаться в лазурных водах Оаху, – говорю я.
– Не так уж это и трудно, – бурчит Джек. – С этого вполне можно начать.
Я поднимаю руку и сжимаю большой и указательный пальцы так, что между ними оказывается горсть огоньков.
– Может быть, – бормочу я.
Конечно, я могу поплавать у гавайских берегов, но сейчас под моими ногами все эти огни, вся эта жизнь. Слева до самого горизонта тянется полоса черноты, там прячется океан и на нем мигают только редкие огоньки яхт.
Мы, великаны, в чем-то подобны ему: всегда рядом, всегда тайна.
Люди забыли, что они знают далеко не все.
Ветер поднимает длинные волосы на моих плечах, и я закрываю глаза, и на миг воображаю, что в ушах свистит потому, что я нахожусь на бобовом стебле, и он несет меня к земле...
– Золотую монетку в обмен на то, о чем ты думаешь? – спрашивает Джек.
Я улыбаюсь.
Мы достаточно привыкли друг к другу, чтобы он мог позволить себе шутки подобного рода... ведь мы оба знаем, что он ничего не украдет. Но я не отвечаю.
Мама всегда говорит, что из меня выйдет великая правительница: «ты думаешь, дочка, но при этом не говоришь много, и не позволяешь эмоциям отражаться на лице». Обычно я воспринимаю это как оскорбление, поскольку она может с таким же успехом утверждать: из тебя, дочка, получится отличный робот.
Иногда требуется время, чтобы оценить чужие слова по достоинству.
– Могу я задать тебе вопрос? – спрашивает Джек.
– Валяй.
– Ты все время полируешь кресло, гравируешь узоры... Но ты давно могла закончить это дело.
Деревянное кресло – лучшее мое изделие, крепкое, гладкое, изящное; выглядит так, словно его создал некто знающий, что именно он собирается изготовить. Я продолжаю работать над ним, подправлять тут, и там, и, честно говоря, я не понимаю, что мешает мне признать – дело завершено.
Я пожимаю плечами.
Джек говорит:
– Хочешь услышать кое-что забавное? Хотя полагаю, это больше вопрос... – он издает нервный смешок. – Это звучит нелепо, но когда я только появился тут, я думал, ты собираешься ободрать с меня живого кожу или что- то в этом духе. Пустить на обивку.
Я смеюсь так, что вынуждена утирать слезы с глаз.
– А ты собиралась?
– Ты шутишь? – выдавливаю я между взрывами хохота.
– Ты собиралась? – Джек упорен, как всегда.
Я перестаю смеяться, и понимаю, что таким серьезным никогда его не видела.
Он смотрит на меня снизу вверх, и глаза его двигаются так, словно он хочет заглянуть на самое дно моей души.
Я отворачиваюсь и гляжу на истыканную золотыми крапинками темную безбрежность внизу. Прижимаюсь к ограждению крепче, позволяя ветру хлестать моими волосами меня же по лицу.
– Джек, такой мысли у меня никогда не было.
Джек не возвращается долгое время, такое долгое, что я начинаю думать, что он вообще не придет. Лето соскальзывает в осень, и мои родители отправляются на гряду облаков над Германией по своим королевским делам.
И затем, одной ночью, Джек возвращается.
Мы в подвале, и Джек сидит, закинув руки за голову и глядя на пламя в камине. Голди, усевшаяся в топке, шуршит перьями, на мгновение поднимает голову и окидывает нас подозрительным взглядом. Гусыня все еще раздражается в присутствии Джека, наверняка внизу с ней обращались не очень хорошо.
Он заговаривает, первый раз за сегодняшний визит:
– Я подумывал, чтобы больше не приходить.
– Может быть, тебе и не стоило возвращаться.
– Только не думай, что я стал бояться подниматься так же, как ты – спускаться!
Я не комментирую.
– Кроме того, мы с дядей отправляемся домой в Кембридж на этой неделе, – вздох. – Так что, ты больше не хочешь, чтобы мы дружили?
– Джек, ведь тебе нравится кошка дяди, так? Но можешь ли ты назвать ее другом?
– Да.
Я трясу головой, и слова папы заполняют сначала мою голову, а затем и рот:
– Это не в моей природе.
– Разве в твоей природе отказаться от друга?