Смехач. 1927. № 1. С. 12.
Как это происходит. Точка ноль
Первый удар, самый сильный, неожиданный – в тот момент, когда мы узнаем, вдруг понимаем, что началось «великое потрясение», что наш мир перевернулся.
Его нужно выдержать. В этот момент свет меркнет.
Вспомним 22 июня 1941 г.
Объявление о том, что начались военные действия, сродни землетрясению в 10 баллов.
«Война! Люди, как оглушенные, как парализованные, притихли, хотя репродуктор молчал уже. Сердце ощутило что-то новое, неизвестное. Зашевелились, зашумели. Началось! Прорвалось!» (22 июня 1941 г., Макаенок А., prozhito. org). «Ой, Боже! И дневник я веду не знаю зачем. Может, завтра уж в живых не будет… Не могу писать. Ну почему я раньше не умерла? Я не хочу видеть весь этот ужас современной войны… Ой, Боже» (22 июня 1941 г., Ирина Пескова, 15 лет, prozhito. org). «Куда ни глянешь, всюду слезы и слезы» (Людмила Леблан). «Сразу все померкло. Показалось, даже солнце перестало светить» (Софья Нистап).
Так обрывается сердце во время объявления войны. Меркнет свет.
А что потом?
Законы развития мгновенного стресса
Наверное, много схожего с тем, что происходит во время катастрофического землетрясения (1988), психологические реакции[120]:
– реакция оцепенения (около 15 минут);
– острый эмоциональный шок. «Развивается вслед за состоянием оцепенения и длится от 3 до 5 часов; характеризуется общим психическим напряжением, предельной мобилизацией психофизиологических резервов, обострением восприятия и увеличением скорости мыслительных процессов…».
На этой стадии возникают первые ответы на вопросы: «Что произошло?», «Что будет дальше?», «Что буду делать?»;
– психофизиологическая демобилизация. «Длительность до трех суток… Характеризуется наиболее существенным ухудшением самочувствия и психоэмоционального состояния с преобладанием чувства растерянности, панических реакций (нередко – иррациональной направленности), понижением моральной нормативности поведения, снижением уровня эффективности деятельности и мотивации к ней, депрессивными тенденциями, некоторыми изменениями функций внимания и памяти (как правило… не могли достаточно четко вспомнить, что они делали в эти дни)».
«Тяжесть в голове», размытые очертания реальности, бродить по окрестностям, молча смотреть друг на друга, говорить только об одном, сидеть в социальных сетях, слушать всех, пытаясь понять, что происходит, не тяжелый ли это сон.
Наряду с этим – действия, немедленное выполнение решений, если они есть и обстановка этого требует;
– стадия разрешения – 3–12 суток после… «Постепенно стабилизируется настроение и самочувствие. Однако… у абсолютного большинства… сохраняются пониженный эмоциональный фон, ограничение контактов с окружающими, гипомимия (маскообразность лица), снижение интонационной окраски речи, замедленность движений. К концу этого периода появляется желание выговориться… сопровождающееся некоторой ажитацией…»;
– стадия восстановления. «Началась с 12-го дня… наиболее отчетливо проявлялась в поведенческих реакциях: активизировалось межличностное общение, начала нормализовываться эмоциональная окраска речи и мимических реакций, впервые… были отмечены шутки, вызывавшие эмоциональный отклик у окружающих».
Начало «нормальной жизни» – с тяжелым камнем на сердце, с каждодневным ощущением «ненормальности» происходящего.
В чем схожесть?
Одни и те же фазы (оцепенение, острый эмоциональный шок, мобилизация, демобилизация, разрешение, восстановление).
В чем разница?
1) При объявлении о начале военных действий: может не быть «оцепенения», острого шока – если мы «готовы» к этим событиям, ожидаем их заранее, с высокой степенью вероятности. «Никакого оцепенения не было вообще. Деньги были сняты еще 22 февраля. Тут же куплены стиральные порошки и прочее, к чему была привычка, плюс вещи» (Е. Креславский). Бытовая техника, пока не выросли цены.
2) Может де-факто отсутствовать фаза «демобилизации» (все решения приняты, требуют быстрых действий, не до раздумий и тяжести в голове, нужно действовать). «Предельно понятно было, что произойдет. У меня был готовый план действий, который пришлось активировать, поэтому никакого шока не было» (В. Сарсландер).
Или, наоборот, может быть подавлена фаза «мобилизации» (неизвестно «что делать, куда податься», «сижу – горюю – тоскую»).
3) Длительность фаз может быть иная, чем в случае землетрясения. Они могут быть больше растянуты во времени (впереди неизвестное будущее).
«Все же восстановление (мое личное и друзей-знакомых) намного позже – через 2–3 месяца. Для меня это “восстановление” означало, что я смогла думать о чем-то другом, не только о боевых действиях» (О. Немира-Драчева).
4) Психологические реакции имеют очень разное смысловое наполнение. Катастрофа (физическое явление, разовый удар, вне воли человека) – и военные действия (природа человеческая, решения властей, впереди риски и неизвестность, временные горизонты дальние, изменены вся модель и смыслы жизни – прошлой и будущей).
1917. Как это было. Бунин
3 ноября 1917 г. (по старому стилю), Москва.
Жил-был Бунин.
«После недельного плена в четырех стенах, без воздуха, почти без сна и пищи, с забаррикадированными стенами и окнами, я, шатаясь, вышел из дому, куда, наотмашь швыряя двери, уже три раза врывались, в поисках врагов и оружия, ватаги “борцов за светлое будущее”, совершенно шальных от победы, самогонки и архискотской ненависти, с пересохшими губами и дикими взглядами, с тем балаганным излишеством всяческого оружия на себе, каково освящено традициями всех “великих революций”.
Вечерел темный, короткий, ледяной и мокрый день поздней осени, хрипло кричали вороны. Москва жалкая, грязная, обесчещенная, расстрелянная и уже покорная, принимала будничный вид…
Какая-то паскудная старушонка с яростно-зелеными глазами и надутыми на шее жилами стояла и кричала на всю улицу:
– Товарищи, любезные! Бейте их, казните их, топите их!
Я постоял, поглядел – и побрел домой. А ночью, оставшись один, будучи от природы весьма несклонен к слезам, наконец заплакал и плакал такими страшными и обильными слезами, которых я даже себе представить не мог»[122].
Так бывает?
Веки сжимаются сами.
Лицо кривится, вдруг начинаются рыдания.
Их не остановить.
Это – плач, когда не зажать рот, не сдержаться, громкий плач, его слышно в соседней комнате – по усердной, веселой жизни, которой никогда больше не будет.
По людям, с которыми больше не жить.
По своему дому, в который больше не войдешь.
Нужно выплакаться.
2020-е. «Я попал под колесо истории»
Евгений Креславский, известный психолог. Имя – одно из самых лучших и добросовестных в России. Из тех, кто всегда в помощь, талантливую, точную, осторожную. Всегда этичную. Как для нас, так и для крупнейших компаний, которым тоже нужна помощь в том, чтобы устроить свою внутреннюю жизнь.
«24 февраля 2022 года.
Тревожный, длинный день.
Проснулся необычно рано. Из ФБ[123] узнал, что случилось ужасное – моя страна начала военные действия. Долго не мог прийти в себя. После нескольких чашек кофе и душа немного успокоился. Рассказывая супруге, что наши надежды на мир не сбылись, вывел формулу:
“Креславский попал под колесо истории”.
Утром была важная встреча, поэтому побежал в офис. В метро погрузился в ленту и увидел ощущение ужаса от происходящего у многих читателей. Было важно понять, как жить и работать в новых условиях. Написал приглашение для профессионалов на встречу в ZOOM в 20:00. Записалось более 40 человек. После короткой встречи, на которой кроме деловых вопросов поделились тревогой, побежал в банк и аптеку.
Получил письмо от журналистки с просьбой об интервью. Думаю я ногами, поэтому мои походы в банк и аптеку помогли понять, что поможет пережить эту ситуацию – спасается тот, кто заботится о других. Под этим заголовком и вышло интервью.
Затем домашние хлопоты. Разговоры с близкими и друзьями.
Вечером встреча с коллегами. Постарались представить, как наши клиенты могут переживать ситуацию, поделились своими мнениями и чувствами. Очень многие на следующий день благодарили за эту встречу. Поздно вечером рассказал об этой встрече супруге. Тревожный, больной сон.
Утром 25 февраля написал объявление в социальных сетях, что готов безвозмездно работать со всеми нуждающимися в психологической помощи. Далее по пять, семь, иногда десять сессий в день по ZOOM в течение двух месяцев. Так и жил, обнимая близких, протянув руку дальним».
Еще раз.
Так и жил, обнимая близких, протянув руку дальним.
Лучшее средство спастись.
2020-е. Мгновенный шок – чувство нереальности[124]
24 февраля 2022 г. не было никаких репродукторов на улицах, не было возбужденных толп – было лишь тихое одиночество перед ноутбуком или ящиком в углу, – но это был молниеносный удар. Даже если ты уже ждал начала военных действий, даже если уже весь 2021 г. все шло к тому, что «перейдут границу». И что?
Мгновенное осознание рисков и «другой жизни».
Тексты читателей, их прямая речь:
«Я решил для себя, что это репетиция смерти. Все, чем жил до этого, исчезло, дом, работа, открылось тайное и сокровенное. И вот сейчас я должен с нуля построить новую жизнь, спасти детей».
«По поводу реакции все достаточно стандартно. Шок, страх, гнев, печаль и ужас за людей там, тревога за семью, финансы, будущее. Попытки успокоить окружение, отвлечь от страшной действительности, нарисовать им картину, сценарии нормальной жизни. Хотя был морально готов в силу работы на финансовых рынках, круга общения и большого потока экспертной информации… Еще в декабре осознавал, что война неизбежна, вопрос был в масштабе и направлении. И все равно эмоциональный шок был одним из сильнейших в жизни. Первые дни было ощущение нереальности, и люди вокруг тоже, казалось, пребывают в состоянии шока».
«Поняла, что жизнь моя может остановиться в любую минуту. Поняла, что откладывать на будущее что-то и строить планы больше нельзя. Поняла, что если сейчас я буду умирать от ужаса за жуткое будущее, то я буду делать это дважды – сейчас и когда это будущее настанет. Решила, что буду жить сегодня и радоваться каждой малости. Стала больше общаться с детьми и внуками. Проводила уехавших друзей. Погоревала. Пошла на сайт знакомств. Стала ходить на свидания. Через полгода вышла замуж. По-прежнему стараюсь радоваться каждому дню, сегодня. И не смотреть “туда”, в завтра».
2020-е. Гражданский человек в районе боевых действий сто́ит меньше нуля
Еще один текст читателя (октябрь 2023 г.):
«Мариуполь. 24.02.2022. Какая-то растерянная тишина на улицах. Несколько следующих дней огромные очереди в аптеки, магазины и тишина, даже в этих громаднейших очередях. Закрываю свои магазины, разыскиваю персонал, чтобы заплатить за отработанные дни. Понимаю, что людям сейчас каждая копейка на вес золота. До 02.03.2022 еще есть свет, но уже нет Интернета и мобильной связи. На восточных окраинах города грохочут взрывы. Особенно слышно по ночам. 2 марта военные вскрывают “Метро”, население разбирает пищевые товары. В зале вонь от уже пропавшего мяса, рыбы… В отделе с алкоголем ни одного человека. Все тянут сыры, муку, картошку, колбасу… Набрали полную машину. Решили повезти брату жены. Он с женой, тещей и матерью прячется в подвале девятиэтажки. Поделились. Поехали в другой район к моей сестре. Уже на подъезде к ее дому попадаем под обстрел “Градами”. Повезло! Только пробило осколком насквозь стойку лобового стекла в 30 см от головы жены. Разворачиваемся, едем домой. Под домом несколько десятков солдат с ПТУРСами. Понимаем, что в случае боя нашему дому не уцелеть. Наспех хватаем деньги, документы, кое-какую одежду и уезжаем в другой район Мариуполя, в дом к сыну. Сын с семьей, к счастью, уже за границей. Дом трехэтажный. Запас воды, подвал, газ. На улице минус 10. Через четыре дня отключают и газ. В доме минус 2. В ночь на 8 марта прилет мины во второй этаж. Понимание, что здесь ВСЁ!
Едем в Драмтеатр в центре. Там еще не бомбят. 14 марта выезжаем из Драмтеатра и Мариуполя. Сорок лет трудов в построении своего хозяйства обнулены. Дома, квартиры, магазины, дачи – все брошено для простого спасения жизни. Жизни без денег, без жилья, без цели… Возраст 60+.
Думаю, хватит. Здесь нет и десятой части увиденного и пережитого.
Гражданский человек в районе боевых действий сто́ит меньше нуля».