– Только не это!
Я посмотрела вперед: забор из проволочной сетки отделял этот переулок от другого. Там уже виднелось движение, ездили машины. Мое сердце колотилось, на языке появился металлический привкус. Сзади неумолимо приближались шаги, хрип противогаза звучал как предзнаменование смерти. У меня потемнело в глазах. К горлу подкатила горькая желчь. Я сглонула ее. В обморок сейчас падать нельзя. Нельзя.
– Ладно, нам надо перелезать, – шепнул Кингсли.
Он схватил меня за талию и поднял вверх. Дрожа всем телом, я вцепилась в забор: сетка больно врезалась в мои замерзшие пальцы. В этот момент я вся состояла из дрожащих мышц и дикого страха. Кингсли отпустил меня и уже через мгновение поравнялся со мной, а еще через секунду взобрался на самый верх забора, словно только этим и занимался целыми днями. Запыхавшись, он протянул мне руку.
– Давай, еще немножко. Я тебя подтяну, – пообещал он.
Вода с его волос капала мне на лицо. Стиснув зубы, я попыталась подтянуться к нему, но лодыжка отказывалась меня слушаться. Вторая нога тоже соскользнула, обледеневшие пальцы больше не могли держаться, и я свалилась обратно на асфальт. Кингсли выкрикнул мое имя. Я взглянула на него вверх из-под влажных ресниц и тут же застыла. Позади меня раздался хриплый вздох. Я оглянулась и уставилась прямо на пару черных армейских ботинок.
Не думаю, что когда-нибудь испытывала такой страх, как в эту секунду. Может, я вообще не знала, что такое настоящий страх. До этого мгновения. Я была готова выпрыгнуть из собственной кожи, лишь бы эта ситуация прекратилась. Передо мной стоял тип в противогазе. Он смотрел на меня сверху вниз, а затем плавно опустился на корточки. Я дернулась назад, но недостаточно быстро. Грубые пальцы схватили меня за подбородок, в нос ударил запах никотина. Негодяй хрипел при каждом вздохе. Я попыталась вырваться из его хватки, но он лишь крепче сжал мое лицо.
– Отпусти, – хрипло выдавила я.
Он переместил свою руку на мое горло, сжал и потянул наверх, заставляя меня подняться на ноги. Боль в лодыжке вспыхнула с новой силой. В этот момент рядом со мной приземлилась черная тень Кингсли. Не мешкая, он ударил парня локтем в живот.
– Оставь ее, – прорычал он, вставая передо мной, как скала.
Тип застонал и согнулся пополам, а двое его дружков, стоявшие по бокам, кинулись на нас. Красный свет отражался на их масках, выхватывая из темноты что-то черное и блестящее в руке того типа, на котором была маска свиньи. Я замерла и прижалась к Кингсли.
– У него…
– Отойди от принцессы, – крикнул он. – Руки за голову, или я выстрелю.
Ствол пистолета был направлен прямо на Кингсли. От страха у меня закружилась голова, а Кингсли даже глазом не моргнул.
– Кингсли, делай, что он говорит, – прошептала я.
– Нет, – просто ответил он, уставившись на типа в поросячей маске.
Тип в противогазе распрямился и откашлялся.
– Готов рискнуть? К стене и без глупостей. Тогда ни с тобой, ни с принцессой ничего не случится.
– Нет.
Дождь не утихал. Послышались раскаты грома, небо пронзила молния, и на мгновение оно стало светлее, чем днем. Трое негодяев стояли спиной к переулку, и я вдруг увидела, что оттуда приближаются темные фигуры. Наверное, их дружки подоспели. А еще через мгновение разглядела, что появляющиеся из темноты силуэты – это крепкие мужчины в костюмах и с оружием наготове.
Когда первый силуэт ступил в свет неоновой вывески, у меня перехватило дыхание.
– Зак! – с облегчением выдохнула я.
Пейджер все-таки сработал.
Телохранитель заметил стоящую перед нами троицу и поднял руку. Следующие за ним мужчины тут же остановились и приготовились к атаке. Кингсли, все внимание которого было приковано к типу в свинячей маске, вздрогнул, как взрогнула и напавшая на нас троица, когда Зак зарычал:
– Бросить оружие. На землю. Живо!
Все трое развернулись. В эту же сеунду Кингсли рванулся вперед и ударил парня в свинячей маске по колену. Тот взревел и выронил пистолет и, уже теряя равновесие, ухватился за Кинглси и повалил его за собой на гору размякших от дождя картонных коробок. Двое других заметались, в суматохе и меня повалили на землю, поврежденная лодыжка окончательно вышла из строя, и грубый асфальт больно вонзился мне в ладони. Крики заполнил переулок. Голоса, казалось, доносились отовсюду, к ним примешивался вой сирен и синий свет мигалок. Я пыталась хоть что – то разглядеть в этом хаосе, когда вдруг заметила на земле черный пистолет, а за ним… стоял один из нападавших.
Не задумываясь, я бросилась вперед, сдирая об асфальт колени, но негодяй оказался быстрее. Он схватил пистолет, прицелился в меня и взвел курок. Этот миг, наверное, навсегда запечатлеется в моей памяти. Холодное дуло пистолета, направленное прямо мне в лоб. И я, как жертвенный агнец, беспомощно валяюсь на земле.
– Принцесса!
– Нет!
Послышались голоса, за ними громкий звук выстрела. Я готовилась к тому, что сейчас будет очень больно, но кто-то бросился передо мной. Заслоняя.
Закари.
Его тело полностью закрыло меня. Наши взгляды встретились на долю секунды, и я увидела в его глазах облегчение. Но тут его лицо исказилось от боли, тело дернулось, как будто его сильно ударили. Его руки обвились вокруг меня, смягчая удар, когда мы с ним повалились на землю. Я упала довольно мягко, а вот голова Зака с громким хрустом ударилась о выступающий водосточный желоб, и его большое тяжелое тело обмякло на мне.
– З… Зак? – прохрипела я.
Откуда-то издалека раздался громкий, почти отчаянный крик, похожий на рев раненого животного.
– Папа!
Ничего не соображая, я оторвала взгляд от Зака, который все еще защищал меня от внешнего мира, и взглянула на Кингсли. Он в упор смотрел на нас. Над левой бровью у него виднелся порез в форме полумесяца, из которого сочилась кровь. Позади него, как я теперь увидела, десяток мужчин штурмовали переулок. Все трое нападавших ничком лежали на земле. Голубой свет чередовался с красным.
– Папа! – в отчаянии повторил Кингсли и, опустившись на землю рядом с нами, схватил отца за плечо и развернул.
– Папа! Скажи что-нибудь! Ты ранен?
Я села и положила руку ему на плечо.
– Кинг… – начала я дрожащим голосом, но Кингсли оттолкнул меня.
Волосы хлестнули его искаженное гневом лицо, когда он повернулся ко мне.
– Не прикасайся ко мне! Это ты во всем виновата!
Я вздрогнула, а Кингсли лишь крепче схватил отца.
– Папа! Пап, скажи что-нибудь! Пожалуйста…
Он вцепился пальцами в рубашку отца и прижался лбом к его груди. Из его горла вырвалось сдавленное рыдание.
– Пожалуйста, – глухо выдохнул он.
Но Закари не шевелился. Не моргал. Не дышал. Его крепкое тело стало податливым, как у марионетки, которой перерезали нитки. Шея изогнулась неестественным образом, а глаза были обращены к небу.
Я моргнула. Вдруг мир вокруг меня утих. Я как будто отделилась от самой себя и теперь наблюдала за происходящим как в замедленной съемке. Видела, как двигается рот Кингсли. Он кричал, но я ничего не слышала. Я снова моргнула, пытаясь прогнать туман, застилавший глаза. Напрасно. Сквозь пелену я заметила, что к нам подбегают люди и бросаются на колени рядом с Заком. Лица расплывались. Кто-то подхватил меня, хотя я и не почувствовала прикосновения, поднял на ноги и укрыл одеялом. Кто-то щупал пульс Зака, но я видела только Кингсли, который цеплялся за своего отца.
Я моргнула. Не знаю, когда и как, но кто-то затащил меня на заднее сиденье машины. В руках я держала теплую чашку чая. Кто мне ее дал, я не знала. Я сидела на кожаном сиденье, оно оказалось теплым на ощупь. Я удивилась. Ведь обычно кожаные сиденья в машине холодные. Или оно нагрелось, потому что я уже давно здесь сижу? Я подняла голову и выглянула в окно, пытаясь осмыслить то, что увидела. Скорая помощь. Спасатель. Носилки. Черный мешок – мешок для трупов. Я сглотнула. Раньше я такое видела только в фильмах. А рядом стоял Кингсли. Под дождем, не двигаясь. Он выглядел бесконечно потерянным. Как выброшенная кем-то игрушка. Кто-то обратился к нему, но он не повернул головы. Он не сводил глаз с черного мешка, который грузили в машину.
Мне хотелось что-то сказать, что-то сделать. Но я не могла пошевелиться. В голосе стоял туман, кровь тяжело лилась по венам. Шок. Может быть, у меня шок?
Дверца скорой помощи захлопнулась, заставив меня вздрогнуть. Я моргнула, только теперь заметив собственное отражение в стекле. Разбиваясь о него, капли, как маленькие головастики, стекали вниз. Я попыталась сфокусировать взгляд и увидела мутное золото. Кингсли смотрел на меня. Я моргнула. Один, два раза. Я медленно подняла руку и прижала ее к стеклу. Нужно что-то сказать, что-то сделать, пойти к нему и… и что?
От моего дыхания стекло запотело, и изображение Кингсли исчезло за молочно-белым цветом. Я снова моргнула.
Все дернулось. Машина тронулась, оставляя Кингсли в мигающем синем свете рядом с мертвым телом его отца.
Не прикасайся ко мне! Это ты во всем виновата!
Я виновата.
Из-за меня…
Кажется, я уронила чашку. По крайней мере, стало тепло. Но не жарко. Чай уже остыл? Или я потеряла способность чувствовать? Теперь это уже не имело значения. Я свернулась калачиком, отгораживаясь от мира, пока не осталось ничего, кроме моего неровного дыхания.
Гроб опустился в темную сырую землю. Большой черный ящик, на котором лежал единственный цветок. Трава вокруг была такой зеленой, что на нее противно было смотреть. Не может трава на кладбище быть такой зеленой. А небо в день похорон не может – не имеет права – быть таким синим. И тем не менее погода стояла безоблачная, летняя. Как мне от этого было тошно. В ушах до сех пор звенели выстрелы оружейного салюта – им хотя бы удалось заглушить дебильное щебетание птиц.
Уже не знаю в какой раз я потянул за галстук, который не давал мне дышать. Я понимал, что это не поможет. Мне уже три дня как не хватало воздуха. Снова я увидел перед собой безжизненное тело Зака. Услышал вырвавшийся из меня рев. Он напугал меня самого: я не узнал себя. Не узнал своего голоса. Забыть это было невозможно.