Я подавила желание закатить глаза.
– Я все сделаю, – сказала я и вышла из кабинета.
В общей комнате мало что изменилось за последние несколько минут: Камасаки продолжал листать журнал, а Уорем все так же похрапывал, лежа на боку в луже неизвестного происхождения. Один только Грансмур проснулся и как раз собирался натянуть штаны. Сонно моргая, он поднял на меня заспанные глаза.
– Доброе утро, Ева. У тебя есть аспирин?
Я залезла в карман, выудила оттуда пакетик с аспирином и бросила его Грансмуру. Пакетик прилетел ему в лоб.
Грансмур моргнул.
– Благодарю. Ты лучшая.
Я подмигнула ему.
– Только Дориану ни слова.
Закрыв за собой дверь в общую комнату, я прислонилась к ней спиной и на мгновение закрыла глаза. Они горели. Я слишком мало спала и еще не выпила кофе. Я как раз направлялась в столовую, когда директор Бертон перехватил меня и отправил с документами к Декстеру.
Вот уже два года как я безвылазно торчу в Бертоне. Даже во время летних каникул. Два года я не видела ничего, кроме этой школы, и хотя ее стены помаленьку начинают на меня давить, одна только мысль о том, чтобы полететь обратно в Канаду, вызывала у меня приступ паники. До сих пор. Хотя прошло уже столько времени. Столько бесонных ночей. Иногда я даже чувствовала на губах капли дождя, слышала свои рыдания, видела, как темная фигура склоняется над неподвижным телом.
Взгляд Кингсли преследовал меня до сих пор. Иногда мне снилось, как он прижимает меня к холодной стене и целует до тех пор, пока мои губы не начинают пульсировать. А иногда – как он обхватывает своими большими руками мою шею и сжимает до тех пор, пока я не проснусь с криком. Двух лет оказалось недостаточно, чтобы забыть о случившемся, и я не была уверена, что следующие два года что-либо изменят. Но я надеялась на это. Каждый божий день.
Я судорожно выдохнула, расправила плечи и направилась в кабинет директора Бертона. Каждый шаг эхом отдавался от каменных стен. Кабинет находился в этом же крыле и был настолько огромным, что в нем без проблем могла бы жить семья из восьми человек. Над темными створчатыми дверями красовался герб «Бертон Агнес Холла»: две скрещенные шпаги, а над ними – корона.
– Директор Бертон?
Я постучала и тут же вздрогнула: что-то с громко стукнулось о дверь, а затем послышалось картавое «Войдите!» Осторожно надавив на дверную ручку в форме львиной головы, я заглянула внутрь. Директор Бертон, стоя у открытого окна в полном охотничьем облачении и с винтовкой наизготове, заорал:
– Сейчас, Брэмстон!
Что-то зажужжало, и директор Бертон спустил курок. Раздался выстрел, и у меня костяшки пальцев побелели от того, как крепко я вцепилась в дверную ручку. В следующую секунду что-то разбилось.
– В яблочко, сэр! – послышалось снизу.
– Я и сам вижу! Сделаем небольшой перерыв, – рявкнул директор Бертон, после чего перекинул винтовку через плечо и обернулся. – Что вы здесь делаете, девушка? – гаркнул он, глядя куда-то мимо меня, словно опасаясь, что я пришла не одна и у меня за спиной притаился целый батальон девушек.
Я откашлялась и заставила себя войти в кабинет.
– Сэр, я принесла вам документы, которые вы просили.
– Документы? Какие документы? – рассеянно буркнул Бертон, моргнул и так молниеносно вскинул винтовку, что я в ужасе пригнулась. – Я сказал, что у нас перерыв, Брэмстон! – проорал Бертон и выстрелил.
Мои барабанные перепонки неприятно задрожали. Что-то плюхнулось с неба.
– Это голубь, сэр! – раздалось снизу.
– Вот оно что! В таком случае отнесите его на кухню! – крикнул Бертон.
Я снова откашлялась, пытаясь привлечь его внимание. Директор Бертон угрюмо хмыкнул.
– Ты все еще здесь, Эйва!
– Ева, – поправил я.
– Будь здорова! Итак, что у нас здесь? – Просмотрев принесенные мной бумаги, он хмыкнул и потер руки. Видимо, директор был удовлетворен. – Спасибо, девушка, вы свободны.
Я уже собралась уходить, как вдруг заметила на его столе одну бумагу. Это была заявка, которую я подала еще в конце лета и которую он, очевидно, использовал в качестве подставки для своего кофе. Если, конечно, судить по красующимся на бумаге бесчисленным коричневым кругам.
– Еще одно дело, сэр!
Прижимая к левому глазу монокль, директор Бертон недовольно хрюкнул.
– Выкладывайте, но давайте повразумительнее, чем этот Брэмстон. Напомните мне привлечь кого-то другого к стрельбе по тарелочкам.
– Разумеется. А спросить я хотела, не могли бы вы все-таки взглянуть на проект женского туалета?
– Что?
– Проект переоборудования туалетов на втором, третьем, четвертом и пятом этажах. Я подавала заявку.
Бертон нахмурился и выдвинул верхний ящик стола.
– Заявка? Какая заявка? И зачем вам новые туалеты?
Глубоко вздохнув, я наклонилась вперед и вытащила из-под чашки с кофе свою замызганную заявку.
– Вот, сэр. Я знаю, что в школе не так много девочек. Но с девяностых годов, когда в «Бертон» стали принимать и девочек тоже, никаких изменений сделано не было, и поэтому сейчас во всей школе один женский туалет – на первом этаже. А это значит, что, в зависимости от того, где у нас урок, нам порой приходится бегать через все здание. Иногда мы из-за этого опаздываем на занятия. Например, из кабинета астрономии до туалета почти пятнадцать минут. Мы просим переоборудовать некоторые из неиспользуемых комнат.
– Еще туалеты? Чтобы краситься и заниматься прочими глупостями? – спросил он тоном, в котором можно было бы услышать сарказм, но директор Бертон был абсолютно серьезен.
– Чтобы мы не описались в штаны по пути из кабинета астрономии в единственный женский туалет, сэр, – ответила я тем же тоном.
– Насколько я знаю, школьная форма предусматривает юбки.
– Верно подмечено, сэр. Заявку на ношение брюк, особенно зимой, я подала еще в январе прошлого года.
– Что говорит по этому поводу президент совета?
– Он уже поставил свою подпись под всеми необходимыми бумагами. Мы ждем только вашего согласия, сэр.
Бертон хмыкнул.
– Я обсужу это с мистером Голдбергом.
– Когда, сэр? Если хотите, я поговорю с Декстером прямо сейчас…
– Как только найду время, – перебил он меня. Его взгляд блуждал по оконному стеклу, пока он протирал свой монокль. – Брэмстон! Вы снова стреляете? – крикнул он.
Снизу донеслось приглушенное:
– Нет, сэр!
– А почему нет? Кто позволил вам бездельничать?
Он повернулся ко мне.
– Вы свободны, Эйва. – Затем он проворно – для своих почтенных ста двадцати лет – вскочил с кресла, выхватил винтовку и взревел: – Пли!
Раздался хлопок.
Фыркнув, я развернулась и вышла из кабинета. Желудок у меня неприятно сжался. Мне срочно нужен был кофе. Или крепкий черный чай. Негодуя, я спускалась по изогнутой лестнице. Темные, засаленные за сто с лишним лет перила слегка поблескивали. Когда я, наконец, подошла к столовой на первом этаже, ко мне подбежал Брэмстон с мертвым голубем в руке.
– Ева… – начал он.
– Нет! – обовала его я его и, не поворачивая головы, пошла дальше. – Сначала кофе!
Не обращая внимания на его ворчание, я вошла в столовую, где завтракала примерно половина из двухсот пятидесяти студентов. Большинство учеников приезжали за несколько дней до официального начала занятий, а в неучебные дни завтрак, к счастью, подавали до девяти.
Я шла вдоль длинных столов, за которыми сидели ученики в возрасте от девяти до двадцати двух лет. Теоретически и мальчики, и девочки сидели за столами вместе, и все же как-то так сложилось, что все девочки сидели за отдельным столом. Поскольку «Бертон» более двухсот лет был школой исключительно для мальчиков, и девочек сюда стали принимать всего двадцать лет назад, студентов мужского пола здесь было абсолютное большинство. Всего пятьдесят девушек на две сотни парней.
На ноющих ногах я подошла к девчачьему столу и села на свободное место. Тут же налила себе черного кофе из большого кофейника и, не добавляя ни сахара, ни молока, выпила залпом.
– Ну что, поговорила со старикашкой?
Скамейка качнулась – рядом со мной уселась Поппи фон Шиллинг, откинула за спину длинные рыжие волосы, которые она убирала со лба ободком, и опустила локти на стол.
– Поговорила.
Я налила себе еще немного кофе и с надеждой окинула взглядом стоящие в центре стола тарелки.
– И? – допытывалась Поппи, пока я соскребала остатки яичницы на тост.
– Он будет обсуждать с Декстером, – ответила я и впилась зубами в свой скудный завтрак.
Поппи разочарованно поджала губы.
– Он в прошлый раз сказал то же самое!
– Я знаю.
– Декстер уже все подписал.
– Я знаю.
– Сделай что-нибудь, Ева.
– Что, например? – резко спросила я и промокнула рот салфеткой, стерев немного помады. – Я уже все перепробовала! Что еще я могу сделать? Я и так уже с ног сбилась. Все. Я сделала все, что в моих силах.
– Ты можешь пожаловаться своему отцу. Вдруг он сможет оказать давление на школу. Или твой кузен! Прескот ведь тоже состоял в свое время в совете, а твой отец так и вообще был президентом… Вдруг у них получится воспользоваться своими связями.
Я откусила тост и запила его кофе, уже в который раз обдумывая этот вариант. Кофе кончился, и я снова наполнила чашку.
– Пожалуйста, Ева. Мне на днях пришлось пописать в мужском тулате. Ты просто представить себе не можешь, каким гадостями у них расписаны стены! А на туалетной бумаге – ответы на две грядущие контрольные по биологии. Так больше не может продолжаться! Декстер подпишет все, что ему сунут под нос, но по большому счету толка от него никакого! Надо успеть сделать максимум, пока Дориан не стал президентом. Как только он займет эту должность – все, пиши пропало. Сейчас ты единственная, кто хоть что-то делает. Когда я последний раз сунулась в кабинет к Бертону, дело кончилось тем, что он заставил нас с Брэмстоном чистить ему туфли для гольфа!
Я вздохнула, глядя в свою чашку.