– Ай!
– А‑а!
– Что такое?
– Это был убийца?
– Нет… Я думаю, просто ветка.
– О… А ты, Дориан…
Он тихо рыгнул.
– Что я?
Они остановились, пошатываясь. Я отступил в тень и заставил себя отвести взгляд. Дыши спокойно. Я просто присматриваю за ней. Я здесь для ее защиты. И ни для чего другого.
– Ты правда думаешь, что… Хейлшема убили?
Я замер.
– Не знаю, – пробормотал Дориан и вздохнул. – Я вообще уже ничего не знаю. Но это ведь все-таки не наша проблема, а?
– А если наша? – спросила Ева.
Она говорила так тихо, что я едва мог разборать слова.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… Вдруг Анастасия имеет к этому какое-то отношение? Они с Хейлшемом… Короче, они встречались. И, думаю, уже довольно давно, – прошептала она.
Дориан пошатнулся и оперся о дерево. Рыжие волосы отливали золотом в лунном свете.
– Не может быть, – выдохнул он.
Ева кивнула и повалилась на него. Он поймал ее. Мне снова пришлось отвернуться.
– Эти двое? – повторил Доиран. – Не может этого быть! Уж я бы знал…
– Поппи говорит, что видела их вместе. А Анастасия с тех пор, как он умер, только и делает что плачет. И если она как-то связана с его смертью, тогда нас это уже очень даже касается, как считаешь? Ведь мы ее единственные друзья.
– Проклятье, – только и ответил Дориан.
– Что нам теперь делать? – прошептала Ева. – Рассказать Декстеру?
– Нет. Это не может быть правдой. – Голос Дориана стал решительным. – Я в это не верю, Ева. Лучше меня Анастасию не знает никто. Она не имеет к этому никакого отношения, и романа с Хейлшемом у нее не было. Пусть мы сейчас и не вместе, но я ее люблю, черт возьми. Я знаю, никто этого не может понять, я сам не понимаю – просто люблю ее и все. Безо всякого объяснения. Я люблю ее, и я знаю, на что она способна, а на что нет.
Ева подняла на него глаза. Ее темные волосы рассыпались густыми локонами по спине. Она была похожа на лесную нимфу, прислонившуюся к греческому богу.
– Я очень хорошо тебя понимаю, – прошептала она. – Любовь, у которой нет никакого логического объяснения. Это больно, правда?
Он хрипло рассмеялся, но голос его звучал печально.
– Я как будто сам себе сердце вырываю всякий раз, когда она меня посылает. И все равно каждый раз ползу к ней снова и снова.
Ева облизнула губы и задумчиво посмотрела на него.
– Дориан?
– Да?
– Можно я кое-что попробую?
Он выглядел озадаченным, но кивнул. Я напрягся, и мой пульс подскочил, когда Ева – моя Ева! – встала на цыпочки, нежно притянула голову Дориана к себе и поцеловала его. Меня как будто ударили кулаком в солнечное сплетение, сердце сжалось. Дышать стало невозможно. С колотящимся в груди сердцем я наблюдал за тем, как они целуются. Не раздумывая, я рванулся вперед и вышел из тени. Под подошвой хрустнула ветка. Дориан первым поднял глаза и, заметив меня, побледнел. Ева по-прежнему прижималась к нему, запустив пальцы в его волосы. Я скрестил руки на груди и уставился на него. По одному моему взгляду он понял, что я сделаю, если он тут же не отпустит девушку. Мою девушку.
– Убирайся, – прорычал я.
Ева с испуганным криком оторвалась от Дориана, который становился все бледнее, и обернулась.
– Немедленно, – рявкнул я, и Ева с удивлением уставилась на меня, будто совершенно забыла, что я здесь и слежу за ее безопасностью. Мои мышцы напряглись, и я с трудом удерживался от того, чтобы не перерубить половину леса в щепки.
– Что… – начал Дориан.
– …ты здесь делаешь? – перебила его Ева.
– Оберегаю тебя от глупостей и провожаю в твою комнату, – прорычал я.
– Большое спасибо, но я и сама справлюсь!
– Ты едва стоишь на ногах, – возразил я. – Зачем ты так напилась?
– Сколько захотела, столько и выпила, засранец, – буркнула она.
Мы сердито уставились друг на друга. Дориан снова пошатнулся.
– Кладбищенский дух, – прорычал он, закатил глаза и повалился на землю.
Мы испуганно посмотрели на него.
– Он мертв? – спросила Ева.
– Да просто в отключке, – сказал я, когда Дориан издал громкий храп. – Пойдем, – пробормотал я, взял Еву за руку и попытался потянуть ее за собой, но она, качая головой, уперлась ногами в землю.
Вдруг потеряла равновесие и врезалась в меня. Я осторожно поймал ее, надеясь, что она не почувствует, как бешено стучит мое серде. Как горит моя кожа. Как все внутри меня клокочет от ярости.
– Мы же не можем его здесь оставить валяться! – заявила она.
– Можем, – возразил я.
– Здесь дикие звери!
– Кролики?
– Его может вырвать, и он задохнется, – бросила она и, высвободившись из моих рук, бросилась к Уэствингу.
Когда она нежно убрала волосы с его лица, я чуть не психанул.
– Не трогай. Я его понесу.
Я быстро опустился на колени рядом с Дорианом и потрепал его по плечу. Он что-то промямлил, но в себя не пришел.
Ева выпрямилась и, сощурив глаза, уставилась на меня.
– В чем твоя проблема?
– Нет у меня никаких проблем, – ответил я.
– Ну и замечательно! – рявкнула она на меня.
– Вот именно! – закричал я в ответ.
– Просто великолепно!
Она вскинула руки в воздух, резко развернулась и тут же врезалась в дерево.
– Ай!
– Ты в порядке? – спросил я.
В ответ Ева показала мне средний палец и пустилась в путь. Я вздохнул, закинул Дориана себе на плечо и поспешил следом. Учитывая ее состояние, передвигалась Ева довольно быстро, а это могло означать, что либо действие алкоголя ослабло, либо она была не так сильно пьяна, как мне показалось. С каждым шагом я чувствовал все более жгучий стыд, поэтому, когда Дориан застонал и через мгновение его вырвало, я стойко принял удар судьбы. Я это заслужил. Но не выругаться все же не мог. Ева повернулась и скривила лицо.
– Что? Фу-у!
– Отнесу этого идиота в комнату, – пробормотал я и направился к общежитию. – Пошли.
Дверь была открыта. Так что мы просто скользнули внутрь. Когда мы проходили мимо первого этажа, Ева на мгновение остановилась и содрогнулась. Только я собрался спросить, что случилось, как она двинулась дальше по лестнице. В сердце неприятно кольнуло, когда Ева распахнула дверь в комнату Уэствинга и прислонилась к косяку. Откуда она знает, где он спит? Сделав над собой усилие, я промолчал и не спросил. Уэствинг застонал, когда я опустил его на кровать. Я стащил с него ботинки и перевернул его на бок.
– Довольна? – прошептал я, поворачиваясь к Еве.
Она посмотрела на меня.
– Тебя надо срочно помыть, – сказала она, морща нос.
– Сначала надо отвести тебя домой… Ева! Вернись! Куда ты? – прошипел я.
Ева, не говоря ни слова, оттолкнулась от дверного косяка и исчезла в коридоре. Вздохнув, я последовал за ней. К моему удивлению, она направилась в душевую, включила воду в одной из кабинок, жестом подзывая меня.
– Дай сюда футболку. Я застираю.
– Я сам.
– Нет, я. Давай сюда.
Я правда хотел отказаться, но, увидев выражение ее лица, решил не спорить и, стянув через голову футболку, бросил ей. Ева поймала ее на удивление ловко и сразу подошла к раковине и включила воду.
– Ну… Я тогда пока в душ… – сказал я.
Как будто делал это ей назло.
– Давай, – сказала она не без вызова, окуная футболку в воду.
– Как скажешь, – пробормотал я и разделся: стащил ботинки, сбросил штаны и снял трусы.
В зеркале я увидел, как Ева сглотнула и быстро отвела взгляд. С колотящимся сердцем я встал под струю теплой воды. Я глубоко вздохнул и запрокинул голову, наслаждаясь льющейся на меня и стекающей с моих волос водой. Черт, я устал как собака.
– Ты выглядишь усталым.
Я поднял глаза. Ева стояла, прислонившись к краю кабинки и скрестив руки на груди. Она смотрела мне прямо в лицо. Легкий румянец играл на ее щеках. Я заставил себя не шевелиться. Журчание воды заполняло повисшую между нами тишину.
– Я мало спал, – наконец пробормотал я.
Ева прикусила губу, и ее взгляд скользнул вниз – на мою грудь. Я застыл, не смея пошевелить ни одним мускулом. Я не сводил с нее глаз. Она сделала шаг ко мне, и, несмотря на льющуюся воду, от которой в момент намокла ее футболка, подходила все ближе и ближе. Остановилась совсем близко, подняла одну руку и нежно провела по моим рукам. Кончики пальцев пробежались по моим бицепсам, потом по груди, спускаясь все ниже и ниже, и остановились на уровне моего пупка.
Я с трудом дышал.
– Если ты хочешь, чтобы наше сотрудничество продолжалось, – тихо сказала она, – тебе придется терпеть, когда я целую кого-то другого. Твоя ревность, или что ты там продемонстрировал в лесу, неуместна.
– Я не ревную, – соврал я.
– А что же тогда?
– Злюсь?
– На что именно? Ты ясно дал мне понять, что между нами ничего не может быть, так что не лезь в мою жизнь. Или стань ее частью. Решать тебе, только не надо строить из себя мачо. – Она ткнула меня указательным пальцем в грудь.
Прямо туда, где набухал комок растерянности и разочарования.
– Издеваешься? – рявкнул я. – Я не могу быть частью твоей жизни, Ева. Решать мне нечего. Я выполняю свою работу, и она заключается в том, чтобы заботиться о твоей безопасности.
– Ах, так? Опять ты заговорил про работу. В таком случае позволь мне кое-что тебе разъяснить: твоя работа заключается в том, чтобы я не лишилась конечностей и чтобы мне голову не отрезали. А язык я буду засовывать в рот тому, кому захочу. И сердце отдам тому, кому захочу. И поскольку ты этим кем-то быть не хочешь, то не смей вмешиваться. Ясно тебе? – выпалила она и фыркнула.
Я тоже фыркнул.
Разъяренные, мы уставились друг на друга.
Но гневом тут дело не ограничивалось. Что-то бурлило во мне, вскипало, поднималось и грозилось выплеснуться наружу, хотя мне казалось, что у меня все под контролем. Как я ни пытался это остановить, оно вырвалось из меня – молниеносно, отчаянно. Я не хотел этого разговора. Я хотел, чтобы все это мы сказали друг другу раньше.