Рядом с Сорель сидел друг жениха. Их умышленно так посадили, чтобы они составили друг другу компанию, ведь он тоже оказался один. Такое положение подчеркивало отсутствие у Сорель партнера, что для нее также было несколько унизительно, хотя молодой человек выглядел весьма симпатичным. Сорель поддерживала с ним безыскусный разговор. Когда закончилась официальная часть и заиграла музыка, вслед за женихом и невестой в круг вышли другие пары. Молодой человек пригласил Сорель потанцевать. Она согласилась.
Он оказался на удивление хорошим танцором. После первого танца — медленного вальса — те, кто постарше, вернулись к своим столам, а он продолжал двигаться под бравурную музыку, выделывая рискованные стремительные па, и Сорель наслаждалась его грациозностью и пластикой.
Боковым зрением она видела, что Чери закинула руки на шею Блейзу и смотрит на него с обожанием, а он отвечает ей беспечной, спокойной улыбкой, опустив веки. Они казались парой, опьяненной счастьем.
Сорель заставила себя переключить внимание на своего кавалера, через силу улыбнулась ему и стала крутить бедрами в жестком ритме танца.
Их заметили. Люди расступились, восхищенные взоры подстегнули энтузиазм пары. Сорель видела, как Блейз повернул голову и глаза его вспыхнули — очевидно, неодобрением.
Она весело засмеялась, к удовольствию партнера, и добавила собственную импровизацию к танцу — подняла руки над головой, повернулась к нему спиной и через плечо, отбивая такт ногами, посылала ему провоцирующие взгляды.
Он засмеялся в ответ и притянул ее к себе, придерживая за талию одной рукой, а другую тоже поднял над головой. Вышла великолепная танцевальная композиция.
Музыка кончилась. Слегка запыхавшись, Сорель откинула кудри со лба, непокорные пряди заткнула за уши и вместе с партнером вернулась на место. Другие стулья за их столиком пустовали: родители пошли поболтать с родителями Елены.
— Было просто замечательно, — проговорила Сорель.
— У нас получается, — ухмыльнулся он. — Может, еще потанцуем?
— Дай отдышаться.
— Хочешь, принесу выпить? Тебе чего?
Она попросила сухого вина, и он пошел, проталкиваясь сквозь толпу, к бару.
Сорель с восхищением смотрела на икебану в центре стола: цветок гибискуса среди зелени, розовая розетка в оборочках, торчащая из рубиновой сердцевины горделивая пунцовая тычинка, на конце которой тончайшие волоконца поддерживают мешочки с пыльцой. Когда Сорель повертела цветок в руке, несколько желтых пыльников упали на белую скатерть.
— Собираешься заткнуть его за ухо?
От голоса Блейза она вздрогнула и подняла глаза. Он стоял, засунув одну руку в карман отлично сшитых брюк, в другой держа бокал с красным вином.
— На какую сторону? — лениво процедил Блейз, глядя сверху вниз из-под густых ресниц.
— Никогда не могла запомнить, какая сторона что означает.
— По-моему, правая — «Я занята», а левая — «Я свободна и доступна».
Сорель выпустила из руки цветок, и он упал на стол.
— Я недоступна. И розовый — не мой цвет. — Решив перенести сражение на вражескую территорию, она процедила: — Он подойдет Чери; на какую сторону она нацепит цветок?
— Спроси ее, если тебе интересно.
— Пустое любопытство. Кстати, где Чери? — Сорель явно уводила разговор в сторону.
— Поправляет макияж в дамской комнате. — Блейз задержал взгляд на ее губах, давая понять, что и ей не мешало бы освежиться: ее помада практически исчезла вместе с едой и питьем.
Оркестр взял аккорд, Блейз быстро оглянулся, немного потоптался на месте, потом снова посмотрел на нее довольно странным взглядом и вдруг предложил:
— Не хочешь потанцевать?
— С тобой? — испугалась Сорель.
Блейз скривил рот.
— С кем же еще? — Он окинул взглядом пространство вокруг — ее прежнего партнера не было видно. — Конечно, со мной. — В голосе прозвучали жесткие нотки. — На случай, если ты не заметила, сообщаю, что многие жаждут увидеть, как мы реагируем друг на друга. Их любопытство исчезнет, если мы покажем, что прошлое нас уже давно не волнует.
Блейз имел в виду сорванное бракосочетание. Возможно, он прав: если они продемонстрируют простые дружеские отношения, слухи угаснут.
— Мой партнер сейчас принесет мне выпить, — предупредила Сорель.
— Парень, который так ловко выкаблучивается? — пренебрежительно проговорил Блейз. — Я уверен, что он подождет. — Он поставил на стол свой бокал, взял ее за руку и выдернул из-за стола.
Его хватка была крепкой, он проигнорировал ее естественное сопротивление насилию и повел на танцплощадку.
— Очаровательно, — оценила Сорель. — Приглашение, от которого я не в силах отказаться.
К ее удивлению, он прыснул со смеху, но сразу перевел улыбку в волчий оскал, положил ее руку себе на грудь и стал двигаться в такт музыке.
— По крайней мере такую малость, как танец, ты мне задолжала. — Глаза его смотрели твердо, пальцы властно держали за талию.
Что еще она ему должна? Показать всему миру, что ее сердце не разбито? Или что ему плевать на то, как она попрала его гордость?
— Не все ли равно, что люди скажут? — спросила Сорель.
— Не все равно тем, кто о нас заботится. Хотя ты, возможно, не принимаешь их в расчет, — решительно проговорил он.
Все, что Блейз говорил, кусалось и жалило.
— Тебе бы следовало поблагодарить меня, — сказала Сорель. — Наш брак оказался бы ошибкой.
— Я каждый день благодарю Небеса. — Он сжал руки, делая поворот, и ей пришлось вцепиться ему в плечо, чтобы удержать равновесие.
В ней вспыхнула злость; она подняла на него глаза, приняв оборонительный вид.
— Улыбайся, — приказал Блейз. — На нас смотрят.
Сорель показала зубы, но проворчала:
— Я не умею улыбаться по заказу. И вообще, прекрати говорить мне, что делать!
К ее вящему удивлению, он снова засмеялся. Странная реакция. Ведь не могли же ее слова ему понравиться?
Блейз прокружил ее несколько раз, твердо держа вблизи себя, даже ни на сантиметр не отодвигаясь. Около самого ее виска он пробурчал:
— Расслабься. Я не могу здесь сделать с тобой то, что хотел бы сделать. Ты в полной безопасности.
— А что ты хотел бы сделать? — эхом отозвалась она, и дрожь предчувствия пробежала по спине, наполняя странным возбуждением.
Он откинул голову и создал промежуток между их телами, чтобы посмотреть на нее сверху вниз; в его взгляде сверкнула такая враждебность, что Сорель испугалась, не зная, как вести себя дальше.
— Свернуть твою хорошенькую шейку, — закончил Блейз свою мысль тоном констатации факта.
Она вытаращила глаза, открыла рот и пропустила шаг.
Блейз мгновенно отреагировал на ее оплошность, прижав крепко к себе, так что Сорель могла почувствовать его силу, тепло тела, движение бедер, когда он снова влился в ритм музыки, а она автоматически ему последовала.
Знакомое состояние — оказаться в руках Блейза и подчиняться в танце — было нестерпимо, оно напомнило, как ей не хватало его прошедшие месяцы… годы.
Вокруг них в вихре проносились другие пары. Сорель постаралась обрести голос.
— Я понимаю, тебе какое-то время было тяжело, но четырех лет вполне достаточно, чтобы преодолеть обиды.
— О, я преодолел, не беспокойся. Не думаешь же ты, что я все это время нянчился со своим разбитым сердцем?
Она вообще не считала, что у него разбито сердце, но понимала, что своим поступком уязвила его гордость. Четыре года назад он уже имел высокое положение в обществе и в деловом мире, внеся свежие идеи и энтузиазм в фирму, которая и без того слыла в Новой Зеландии процветающей, а то, что он молод, холост и происходит из богатой семьи, служило дополнительной пищей для газетных сплетен.
— Я уверена, ты не страдал от недостатка в желающих утешить тебя, — проговорила Сорель.
Выражение лица Блейза изменилось; он сощурился, и она не могла прочесть, что у него в глазах.
— Ты права. Конечно. — Он говорил нейтральным тоном, глотая звуки. — С такого расстояния данная схема вещей едва ли имеет цену.
— Тогда что же ты меня все время задираешь? И почему… хочешь свернуть мне шею?
— Я выражаюсь фигурально, не более того. Ни один мужчина не хочет, чтобы из него делали дурака.
— Я не собиралась так делать.
— Ты могла бы мне сказать заранее, если у тебя появились сомнения, — заметил Блейз.
— Я знаю. Я же сказала, что прошу прощения.
Она просила извинения в письме, после того как улизнула из-под венца, зная, что родителям и Елене придется как-то выкручиваться из ситуации, в которую она их втравила. На письмо Блейз не ответил, да она и не ожидала ответа. Сорель писала, что просит его постараться ее простить, но не ждала, что так и будет. Но чего она уж никак не ожидала, так это что он сохранит недобрые чувства так долго.
Она никогда не считала Блейза своим врагом, и ее больно задело, что он, кажется, так считает.
— Ты меня ненавидишь? — тихо спросила Сорель.
— Ненавидеть тебя? — с явным пренебрежением переспросил он, чтобы у нее не оставалось сомнений, что она недостойна такого чувства. — Нет, конечно. Ненависть — пустая трата сил.
Подразумевалось, что он тратит их на более важные вещи. Боль в ее сердце усилилась. Глупо, потому что она сама воспитала в нем намеренное безразличие к ней.
— К тому же, — продолжал Блейз, — если ты собираешься здесь остаться, нам то и дело придется встречаться. Жизнь станет очень некомфортной, если мы не сможем выносить друг друга.
— Я никогда не говорила, что не выношу твоего вида!
Язвительная улыбка скривила тонкие губы.
— Ты просто думала, что не сможешь выносить его за завтраком до конца своих дней, так?
— Ты же знаешь, что все происходило гораздо сложнее.
— Я понятия не имею, насколько сложно все было. Или не было. Твое письмо ничего не прояснило. «Дорогой Блейз, извини, прощай!»
— Как несправедливо! Неправда! — Она провела тогда много часов в терзаниях, что написать.
— О, признаю, присутствовали и другие слова, но суть изложена именно в этих.