Под его атакой голова у нее запрокинулась, и ответное желание, смешанное с трепетом, когда волна адреналина стремительно прокатилась по телу, заставило ее задрожать в его руках. В бессильных попытках уклониться Сорель стала извиваться, только раздразнивая его. Тогда она застыла, и он вдавил ее в стену, язык его проник в рот, посылая кровь толчками разбегаться по горячим жилам. У нее подкосились ноги.
Блейз запустил руку в вырез платья и забрался под лифчик, накрыл одну грудь и принялся большим пальцем грубо поглаживать голую кожу, пока под его ладонью не затвердел бархатный бутон.
Сорель всхлипнула и содрогнулась, Блейз наклонил голову, и губы его обожгли ей шею; язык короткими толчками исследовал впадинку.
— Не бесстрастно, — хрипло пробормотал он в ее горящее ухо.
А потом раздался адский грохот.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Одурманенная, Сорель не сразу распознала оглушительные, волнообразные раскаты сигнала тревоги. Защита от грабителей!
Блейз выругался, отодвинулся, и она осталась растерянно стоять, еле держась на ногах.
— Где у вас это чертово устройство? — прорычал он, перекрывая вой сирены, и Сорель пришлось выпрямиться и возобновить прерванные поиски выключателя. Наконец она нашла его.
— За дверью, — крикнула она, Блейз с силой захлопнул дверь, Сорель набрала код на панели в стене, и вой прекратился. Наступила оглушительная тишина. Сорель медленно и неохотно повернулась к Блейзу. — Забыла отключить.
При ярком свете ее лицо казалось странно суровым, щеки запали, глаза потемнели. Блейз невесело рассмеялся.
— Счастливое избавление, надо думать. А то бы нас далеко занесло.
— Тебя бы занесло. — Сорель изобразила холодность. — Ты, кажется, не заметил, что я не участвовала в схватке.
Его взгляд заострился, упал на перед ее платья. Он яростно засмеялся, нарочито оскорбительно и громко.
— Еще как участвовала! — И он ткнул пальцем в безошибочное доказательство, просвечивавшее сквозь материю.
Сорель отвернулась от него с пылающим лицом.
— Убирайся, — процедила она сквозь зубы; унижение и гнев распалили ее. — И больше не приближайся ко мне ни на шаг.
Улыбка его выглядела вызывающе. Блейз весь казался необыкновенно сексуальным, мужественным, глаза его блестели, щеки горели.
— Почему? — спросил он. — Боишься?
— Конечно, боюсь! После того как на меня напали в собственном доме!
Улыбка его исчезла, выражение лица приобрело опасный вид.
— Напали? — вкрадчиво спросил Блейз. — Сорель, ты знаешь, что я бы не тронул и волос на твоей голове! Если бы ты оказала хоть малейшее сопротивление, я бы сразу отстал. Не делай из меня монстра. Все монстры сидят вот тут… — И он опять дотронулся до нее, постучав пальцем по ее виску, чем вызвал у Сорель бурный протест.
— Я тебе не объект для психологических исследований! А если б и была, у тебя не хватит квалификации поставить диагноз.
— У всех у нас есть свои заморочки, — уступил Блейз. — И сегодня я некоторым из них поддался.
— Нечего срывать на мне раздражение из-за того, что твоя подружка недоступна!
— Чери здесь ни при чем, — решительно заявил он. — И я не давал ей оснований на что-то рассчитывать.
— Она бы пришла в восторг, если бы услышала твои слова сейчас.
Блейз скупо улыбнулся.
— Я ей не скажу. Как и ты. — Он помолчал. — Подумаешь, небольшой экскурс в прошлое, которое держит и не отпускает.
— Говори за себя. Для меня прошлое кончилось.
Его взгляд переместился с ее глаз на губы.
— Неужели? Видимо, для меня все оказалось труднее.
— Это твои проблемы.
Блейз опять уступил. Склонив голову набок, он сказал:
— Я считал, что для меня прошлое тоже кончилось. Пока ты не вернулась, я думал, что сумел пережить тот кошмар, в который ты превратила нашу свадьбу. Я не ожидал, что через столько времени у меня появится сильнейшее желание…
— Свернуть мне шею, — закончила Сорель за него. Но Блейз не свернул ей шею, он ее поцеловал! Ничего себе замена! Секс и ярость кто бы мог подумать, что они так близки… Так бывает только в кино. Извращения совсем не в духе Блейза. Оставалось предположить, что за четыре года ему не на кого было излить свой гнев, а она, Сорель, находилась вне досягаемости. Ему пришлось обуздывать себя, и вот теперь терпение лопнуло. — Могу тебя понять, но не стану служить тебе боксерской грушей.
Он нахмурился.
— Надеюсь, твоя метафора не имеет под собой серьезных опасений. Можешь не бояться физических воздействий.
— Я знаю. — А вот эмоциональных — совсем другое дело. Неизвестно почему Сорель почувствовала страх. Конечно, между ними все кончено, но остался осадок: у него — ненависть, у нее — чувство вины. Тот поцелуй потряс ее до глубины души.
— Рад слышать. — Напряжение слегка отпустило Блейза.
— В любом случае я пробуду здесь недолго.
— И давно ты приняла это решение? Еще вчера вечером ты не знала, стоит ли возвращаться в Австралию.
Сорель прикусила губу. С вызовом ответила:
— Только что.
— Опять убегаешь? — упрекнул Блейз, и во взгляде его она увидела презрение. — Почему-то меня твое поведение не удивляет.
— Не знаю почему! — разозлилась Сорель. — И я не убегаю! Я просто передумала. Почему ты все время приписываешь мне что-то плохое?!
Наступила короткая пауза.
— Извини. Твои родители так обрадовались.
— Да. — Ее действительно заботило состояние матери: она быстро состарилась за прошедшие четыре года, похудела, лицо пожелтело, под глазами круги. И все-таки… — Но иначе мне придется оставить друзей, дом, хорошую работу.
В Мельбурне она жила в одной квартире вместе с девушкой, работавшей в туристическом агентстве.
Блейз прошелся по комнате и, бросив на нее взгляд, проговорил:
— Не впервой, не так ли? Переживешь. Для тебя подобные перемены — не крушение. — Он вздохнул и добавил: — Извини, просто наблюдение.
— Спасибо. Не сомневаюсь, ты говоришь из лучших побуждений, — молвила Сорель.
Ее сарказм вызвал сдержанную одобрительную улыбку.
— Ну что ж, если еще раз передумаешь — позвони.
— Зачем?
— У меня есть связи. Если тебе нужна работа…
— С какой стати ты мне будешь помогать? спросила она. По всем признакам он ее ненавидит. От такой мысли у нее сжалось сердце.
— Скажем, ради прошлых времен, — нетерпеливо бросил он и шагнул к двери. Сорель не шелохнулась. Блейз вышел и с треском захлопнул за собой дверь. Только тогда она отпустила давно сдерживаемое дыхание и пошла к лестнице.
— Ну как выставка? — спросил отец за завтраком.
— Интересная, — неискренне отозвалась Сорель. — А как было в гостях?
— По-моему, хорошо.
Мать подняла на нее глаза и сказала:
— Несколько человек спрашивали про тебя, Сорель. Хотели узнать, останешься ты или нет.
Сорель догадалась, что таким способом мама хотела узнать о ее планах.
— Я еще не решила. — Если бы она не упомянула про такую возможность, увидев рядом с Блейзом ту блондинку, ей не пришлось бы сейчас испытывать слабый нажим. Она сама виновата.
— Тебя долго не было. Все уже забыли, что тогда случилось.
Ты не забыла. Каждый раз, когда произносилось имя Блейза, мать принимала вид мученицы и вздыхала.
— Кого-нибудь встретила в галерее? — спросила она.
— Гус Долимор. — Сорель назвала еще несколько имен и неохотно закончила: — А Блейз подвез меня домой.
— Блейз? Как мило с его стороны, учитывая… — Рода покашляла. — Значит, вы опять друзья?
Друзья?! Сорель чуть не рассмеялась. Что угодно, только не друзья. Она вспомнила вчерашний ожесточенный поцелуй и поднесла к губам чашку, чтобы скрыть выражение лица.
Его вчерашний поступок, конечно, больше не повторится. Он сказал, что все произошло неожиданно. С Блейзом такое редко случается. Обычно он собранный, отнюдь не импульсивный. Все дело в ней. Ведь она сознательно разрушила его планы, чем причинила боль, не изжитую до сих пор. Отсюда и причина того поцелуя; наверное, он сожалеет о нем не меньше, чем она.
Блейз обвинил ее в трусости — вот что ее раздражало.
Сорель развернула газету на странице, где помещались объявления о вакантных местах, и задумалась, знает ли Блейз, что своими насмешками подтолкнул ее к тому, чтобы остаться. Хотя зачем? Она только усложнит ему жизнь. Особенно если ему с трудом удается сохранять хотя бы внешнюю лояльность по отношению к ней.
После завтрака Сорель помогла матери убрать со стола, отец готовился к игре в гольф с приятелем.
— Что в газете, есть какая-нибудь работа? — спросила Рода.
— Ничего стоящего. — Сорель поставила тарелку в посудомоечную машину. — По специальности ничего. Наверное, мне нужно было получить диплом по чему-нибудь более практичному, чем искусствоведение. — В мире коммерции не очень-то нужны выпускники художественных училищ.
— Видишь ли, мы думали, что ты выйдешь замуж за Блейза, — с некоторой долей укоризны отметила Рода.
А Блейз мог бы содержать жену, сидящую дома.
Сорель не стала спорить. Четыре года назад она и сама так думала. Все, что она тогда делала, казалось ей временным, до того как начнется ее настоящее дело — исполнять роль жены Блейза и матери его детей. Вот когда дети вырастут, можно подумать и о полноценной работе. Или, как его и ее мать, она занялась бы благотворительностью вперемежку с домашними делами, развлечениями и теннисом или бриджем.
— Не все получается так, как ожидаешь, — вымолвила она и закрыла машину.
— Но ты себе же сделала хуже!
— Мама, я сама отвечаю за свою жизнь. — В первый раз. Может, Блейз прав: ее испортили любящие родители, которые твердо вели ее по тому пути, который сами для нее выбрали, не спросив ее мнения. — Не волнуйся, у меня все в порядке. Я счастлива. — Ведь именно счастья хотят родители своим детям?
— Ты была бы счастлива с Блейзом! — упрямо возразила Рода. — Мы с отцом… — Она закашлялась и прижала к лицу платок.
— Что с тобой? — спросила Сорель.