— Пожалуйста, помогите мне! — кричу я, и мои слова почти обрываются шоком от соприкосновения моей холодной кожи с воздухом.
К счастью, мое тело почти полностью вытащили из ванны, хотя задница и ступни все еще погружены в воду.
Меня охватывает смятение. Я едва могу думать, просыпаясь от тумана замешательства к шоку от ледяной ванны. Все, что я знаю, это то, что я действительно напугана.
— Помогите мне! — Мои зубы стучат, а плечи умоляют меня сгорбиться, сложить свое тело пополам и попытаться согреться, но я не могу пошевелиться. Я в ловушке.
— Пожалуйста, кто-нибудь! — кричу я, и слезы колют, когда страх смерти поглощает меня. Слова эхом разносятся по пустой комнате, и приходит осознание: я умру здесь.
Мои легкие замерли от леденящего холода, когда скрежещущие шестерни снова сигнализируют о движении.
— Деклан! — Я выкрикиваю его имя, слезы текут по моему лицу, когда ледяное ощущение проходит мимо того места, где я была погружена, и поднимается к моим плечам, заставляя их содрогаться.
— Он не придет, Брейлинн, — слишком спокойно раздается глубокий мужской голос позади меня. Шок и все же надежда каким-то образом умоляют меня найти источник голоса. Я делаю все возможное, чтобы обернуться, но не могу повернуться из-за ремней на шее, удерживающих меня привязанной к клетке. Обездвиживая меня. Воспоминание возвращается так ясно, как будто это происходит прямо сейчас передо мной. Нейт убил Скарлет. Я повернулась, и он знал, что я видела.
Мое сердце падает и колотится одновременно, и меня охватывает тошнота.
— Деклан, — снова кричу я в рыданиях. Он должен прийти. Он должен знать, что я никому не скажу.
— Я ничего не видела, — бормочу я, хотя и хотел бы, чтобы это было громче, — клянусь, если кто-нибудь спросит… — Я пытаюсь. Я пытаюсь, чтобы меня услышали, но в ушах звенит, и я не знаю, слышат ли меня.
Он тихий, пока я опускаюсь ниже, и я кричу, пока механизм резко не останавливается. Слезы текут свободно. Я чертовски напугана.
— Ты должна сказать мне, кому ты сдала и какую информацию ты им передала, — говорит он, обрывая меня, когда клетка опускается глубже в воду. Всего на несколько дюймов, но я все равно кричу от острой боли, которая пронзает мое замерзшее тело. Пальцы ног уже онемели.
— Пожалуйста, остановись! Деклан! — Я не могу не кричать ему. Он должен знать, что я никогда не расскажу. Я никогда не выдам.
— Все это прекратится, когда ты дашь нам имя.
Имя? Какое имя? Хотела бы я иметь имя, которое могла бы дать. Такое, которое остановило бы это.
— Что бы ты ни думал, я сделала, клянусь, я этого не делала. — Я едва могу выдавить из себя слова. Мое тело борется с путами, разрывая кожу, которая уже онемела от покалывающей боли.
— Помогите мне! — снова кричу я, и слезы текут по моему лицу. Когда крик покидает меня, я едва могу дышать.
— Просто одно имя, Брейлинн, и я прекращу все это. — Я не знаю человека позади меня. Я не узнаю его голос, но клянусь, что слышу кого-то другого. Или, может быть, что-то еще; у меня кружится голова и от страха, и от холода. Слезы не прекратились, как и дрожь во всем теле.
— Клянусь, — говорю я и сглатываю, — я никому ничего не рассказывала.
И тут меня снова начинает скрежетать сзади, когда меня быстро опускают вниз, и я кричу.
Глава 3
Деклан
Холод ужаса охватывает меня с каждым тяжелым шагом моих оксфордов, шлепающих по полу, неся с собой чувство окончательности, когда я иду по коридору туда, где ее держат. Это как будто я задыхаюсь, хотя мои легкие наполнены кислородом.
Сглотнув, я снова прочитал текст. Она ничего не признала, и он не уверен, насколько сильно они должны на нее давить. Он просил их быть полегче, но, по его словам, становится все труднее извлекать информацию без давления. От этой мысли в моей груди глухо стучит, а в животе отвратительно сжимается.
Я этого, черт возьми, не допущу.
Мой темп ускоряется, и мое онемевшее тело движется само по себе. Нет никакой возможности, что информация пришла от кого-то другого. Я сам создал фальшивые цифры в фиктивном файле, и моя семья знает об этом. Это был тест, который я не считал необходимым, но Картер настоял, и она провалила.
Она держала меня за дурака.
Оглядываясь вокруг, я ненавижу каждый дюйм этого гребаного места.
За последний год я провел больше времени в этом крыле нашего дома, чем в своем собственном. У каждого из нас есть своя часть поместья, разработанный для комфорта и всего, что только пожелает наше сердце… и затем у нас есть этот зал. Я провожу время в «The Club» или здесь… редко когда-либо в собственном коридоре.
С моими тупыми ногтями, впивающимися в ладонь, я сопротивляюсь разочарованию, которое на меня накатывает. Я не мог продержаться и пяти минут один в этом офисе, не зная, что говорит Брейлинн и как она реагирует.
Картер сказал, что мне не стоит смотреть. Он сказал держаться подальше, пока это не будет сделано. В этой жизни нельзя не подчиняться. Но я, блядь, не могу этого выносить. Она моя, даже если она просто использовала меня.
У меня пересыхает в горле, а желудок скручивается в железный узел. Я не могу не смотреть. Я не могу оставаться в стороне. Даже если она предала меня, это я впустил ее.
Мой маленький питомец и ее грехи — это моя ответственность.
Сразу за звукоизолированной комнатой я останавливаюсь, неуверенный в себе и неуверенный во всем. Сжимая ручку, одна мысль толкает меня вперед: я не хочу, чтобы это затягивалось. С этим нужно покончить. Так или иначе.
Темное замкнутое пространство размером десять на двенадцать на двенадцать футов. Оно достаточно большое, чтобы вместить машины и оборудование, необходимые для допросов. Вид ее за этой дверью вызывает у меня отвращение. Я хотел, чтобы она призналась в своем обмане, они оставили ее ради меня, и тогда я бы увидел ее конец. Как бы мне это ни ненавистно, мы не можем иметь крыс среди нас. А крыса не может уйти, став свидетелем того, что случилось со Скарлет.
Но почти два часа спустя она так и не призналась ни в чем. Она не сказала ни слова, и Нейт приписывает это тому, что он был с ней помягче. Все, чего я хочу, это чтобы все это было улажено и сделано. Я не могу дышать, ожидая конца.
Агония просачивается в мои вены, когда я открываю дверь, и меня встречают ее крики. Они стоят спиной ко мне слева от меня, где они наблюдают, как Ронни поднимает машину. Я не могу видеть ее из-за нее все, но ее неистовые крики парализуют меня ужасом, которого я никогда не испытывал.
— Всего одно имя, и ты сможешь выйти, — спокойно и властно говорит Ронни, и гнев, который звенит во мне, неестественный и неконтролируемый.
— Деклан, — хнычет она.
— Деклан не придет. Теперь назовите нам имя человека, который пришел к тебе за информацией.
— Пожалуйста, — едва выдавливает она, ее голос такой тихий, а стук ее зубов громче, чем слова, которые она может произнести. Каждый шаг, который я делаю, происходит без моего сознательного согласия. Мои ноги двигаются одна за другой. Я чувствую на себе взгляды Нейта и Хейла, которые послушно наблюдают.
— Для тебя все может закончиться, — говорит Ронни. Мое сердце бьется в такт каждому шагу, пока она не появляется в поле зрения.
Ее вид разрушает меня. Моя Брейлинн.
Она мокрая от макушки, ее темные волосы прилипли к бокам лица, а глаза покраснели, хотя губы посинели.
— Деклан, — шепчет она, и все в моем поле зрения становится красным, когда ее глаза закатываются. Железная клетка опускается, и она выкрикивает наше стоп-слово.
Красный. Она кричит, чтобы я прекратил все это.
Из всего, что от нее исходит, из каждого услышанного слова.
Я намеревался противостоять ей, сказать ей, что знаю, что утечка могла быть только у нее. Что я тот, кто установил ловушку, чтобы разоблачить крысу, и что это убивает меня, она предала меня. Я бы отдал ей все, что угодно. Я, блядь, влюбился в нее, как дурак.
Я видел, как ее допрос разыгрывается в моем мысленном взоре, и я ненавидел это, но это… это ад, о существовании которого я не знал.
— Вытащи ее. — Я приказываю команду себе под нос. Позади меня кто-то суетится, но именно тогда она меня замечает. Ее опускают в воду, она оказывается в клетке и тонет.
Ее черное платье прилипает к ней, и когда она видит меня, она открывает рот, чтобы что-то сказать, но туда хлынула вода. Она чуть не захлебнулась ею.
— Вытащите ее! — кричу я с яростью, о которой не подозревала. Кран скрежещет и стонет, пока Брейлинн бормочет. — Полегче с ней. — Я бормочу слова из сообщения Нейта, и ярость поглощает меня. Они истязают ее. Все ее тело трясется, когда она втягивает воздух, и клетка поднимается.
— Красный! — кричит она пронзительным голосом, ища меня в темной комнате, но я уже зашел ей за спину.
Без всякой мысли, когда все вокруг меня расплывается, я молча вынимаю пистолет из кобуры. Я лишь смутно осознаю свои действия.
— Босс? — спрашивает Ронни с едва завуалированным страхом и удивлением, прежде чем я нажимаю на курок. Выстрел заглушается моим глушителем и практически тонет в возражениях Нейта и Хейла. В центре головы Ронни формируется идеальный красный круг, и выражение шока на его лице становится почти комичным, прежде чем его мертвое тело падает на землю, кровь льется из раны.
— Вытащи ее к черту! — кричу я, не останавливаясь, не дожидаясь, а сам, залезая в эту чертову ванну.
Все, что я вижу, это красное, когда я открываю замки клетки. Красная кровь, покрасневшие глаза, все красное. Ничто не может быть черно-белым, когда так много красного.
Нейт и Хейл быстро действуют, молча помогая мне без дальнейших возражений или вопросов. Хейл ниже нас двоих, коренастый парень, который не против убирать беспорядок. Но я клянусь, что он обмочился. Я могу, черт возьми, учуять это через выцветшие синие джинсы еще до того, как я замечаю пятно на джинсе.
Хотя, в ее присутствии, ему уделяется не так много внимания, и разговор едва связный.