Неведомый человек, одетый в лохмотья. За это время я хорошо запомнила его лицо. Длинный нос, как птичий клюв, длинные грязные космы, выпученные глаза и рот, как рваный башмак с торчащими гвоздями. И вонь, как из помойки…
В мёртвой тишине раздался стук. Тихий, но чёткий.
Я не заставляла его ждать, а сразу подошла к двери и открыла. Снова это лицо со злобной улыбкой и безумными глазами.
Одна его рука, как всегда, висела расслабленно, а вторая сжата в кулак. Остроносый опять принёс мне угощение.
Я не тряслась от страха, а чувствовала только абсолютную беспомощность, с которой давно смирилась. В моей душе была холодная пустота, и ни одна мысль, ни одно желание не могло через неё пробиться.
Остроносый разжал кулак. На пол посыпалось пшено. Ему больше не приходилось говорить, что надо делать. Я сама опустилась на колени, привычно сгребла крупу в горстку, склонилась ниже и взяла губами горьковатые твёрдые зёрнышки.
«Какое же я ничтожество, что позволяю ему делать с собой это. Я должна за себя постоять», – эта мысль взялась из ниоткуда.
Никому такого не позволяйте! Хотя с мамами это бывает трудно…
Такая ясная и неожиданная идея. Неужели я способна?..
Наевшись сухой гадости сполна, я медленно подняла голову. Оборванец ушёл. Его шаги затихали где-то наверху.
Мне стало интересно, куда он направляется? Почему не к выходу? Собирается выпорхнуть из окна, как птица?
Не сдержав любопытства, я тихо вышла в подъезд и, стараясь не издать ни шороха, начала подниматься по ступенькам. Этаж за этажом.
Лохмотья шелестели по полу. Я почти нагнала остроносого, робко выглянула из-за перил. Теперь нас разделял один пролёт.
Оборванец достиг последнего этажа и влез на железную лестницу, ведущую на чердак.
Я смотрела, как он взбирается по перекладинам и пропадает в чёрном люке. А затем грохнула крышка, и я вздрогнула от резкого звука.
Ещё один чердачный житель!
Так, значит, остроносый жил на чердаке? Он приходил оттуда? Пока я не понимала, что мне делать с этими знаниями…
Ночь прошла в бессоннице. В голове крутились злые мысли. Во мне накопилось много гнева, который я не могла выплеснуть. Это чувство пришло на смену беспомощности. Я поняла, как сильно ненавижу остроносого, который наслаждался тем, что гнобил меня. Эта ненависть придавала мне сил. Хотя я пока и не понимала, куда их направить.
Обычное утро обычного дня. Сборы рюкзака, бессмысленные наставления матери. Она словно всегда ожидала от меня подвоха или позора. Я давно не обращала внимания на то, что она говорит. Какая разница? Можно хоть идеальной стать, а её всегда будет что-то напрягать и раздражать.
Я молча стерпела все язвительные слова, чтобы она не хваталась за сердце, и вышла в подъезд.
Надо было идти вниз, но меня снова тянуло наверх. Что там сейчас на чердаке? Может, остроносый оборванец ещё спал в утренний час, свернувшись в клубок? Я представила, как с размаху бью его ногой по согнутой спине.
Я поднялась на последний этаж, посмотрела на крышку люка. Проушины есть, а замка нет. Почему?.. А если купить замок в хозяйственном магазине и закрыть там этого негодяя? Он ведь не мог открывать двери сам. Иначе бы не стучался ко мне в квартиру, а просто вламывался.
Руки легли на перекладину лестницы. Я сама не знала, зачем карабкаюсь вверх… Что хочу увидеть? Что хочу сделать?
Злоба сделала меня бесстрашной. Я откинула крышку и просунула голову в люк. Помойная вонь… Запах гниющих остатков курицы, банановой кожуры и кислого молока.
Темно. Только маленькие вентиляционные отверстия светились в глубине чердака. В них кружились снежинки.
Я поднялась выше, встала на пол и включила фонарик телефона. Луч света разогнал темноту, но смотреть было не на что. Комья пыли на полу, плесень на потолке.
Я посветила фонариком по сторонам. Сердце било по рёбрам.
– Эй! Остроносый! – крикнула я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
Ответа не было. Только звук моего дыхания отзывался в ушах.
Наконец мне на глаза попалось что-то большое. Оно лежало на полу высоким бугром. Пришлось сделать пару шагов, чтобы свет фонарика достал…
Это было гнездо! Огромное круглое гнездо, свитое из соломы, старых тряпок и утеплённое птичьими перьями. В углублении оказалось пусто.
От него несло помойкой. И гадать не надо, чья это постель. Вот где спал остроносый. Взять бы да раздербанить эту штуковину. Пусть вьёт себе новое гнездо в другом месте!
Я не стала следовать своим мыслям. Решила пока оставить всё как есть. Подумала, что вернусь сюда, когда придумаю ловушку для этого урода.
Мне было пора на занятия. Я подошла к люку, готовясь спуститься, но в тот же миг замерла от испуга. Внизу, у подножия лестницы стоял остроносый! Он смотрел на меня, задрав голову. Щурил свои злобные глаза и улыбался.
Эта гримаса немого смеха лишила меня сил. Вся моя напускная смелость испарилась в одно мгновение. Какая же у него страшная рожа! Я с силой захлопнула люк и буквально рухнула на него, прижимаясь всем телом. Я сидела на люке, боясь пошевелиться, боясь даже вздохнуть слишком громко. За долю секунды в голове проносились десятки вариантов, что делать дальше, и всё так же молниеносно отвергались как невозможные. Во мне было столько решимости, но сердце ушло в пятки, как только я снова увидела это лицо!
Прошло много времени, и ни один звук не нарушил тишину. Наконец мне захотелось взглянуть. Осторожно, едва слышно скрипнув петлями, я приоткрыла люк и боязливо посмотрела вниз.
Остроносого там не было. Он снова пропал.
Не раздумывая ни секунды, я спустилась по лестнице и побежала вниз.
В голове билась тревога.
Всё это плохо закончится!
Ещё по дороге из школы меня не покидало гнусное предчувствие. Я не могла его объяснить, просто знала: дома что-то не так!
Остроносый повелевает птицами.
И едва переступив порог квартиры, я обомлела. Во все окна с неистовой силой бились десятки синиц! Они метались из стороны в сторону, как бешеные, их маленькие тела и быстрые крылья отбрасывали суетливые тени на стены, словно мигал свет. Мама носилась по квартире с веником от одного окна к другому, пытаясь прогнать пернатых агрессоров.
– Доигралась со своими птицами?! – заорала она.
– Я здесь при чём? – растерянно пробормотала я, наблюдая всё это безумие.
– Ты же их кормила, сердобольная наша! – не унималась мама.
– Я ничего не делала! – Меня накрыло волной непонимания и обиды.
Хотя… Она была в чём-то права. Это всё моя вина! Это было наказанием за то, что я влезла в логово остроносого!
Мама была вне себя от ярости:
– Делай с ними теперь что хочешь! Хоть иди покупай отраву, но чтобы их тут не было!
– Нет! Убивать их не буду! – категорично заявила я, понимая, что скорее сама умру, чем обижу мелких птах.
Никто не заставит меня причинить боль животному. Ни мама, ни остроносый оборванец… Нечаянный вопрос: кто из них больший монстр?!
– Ты скоро меня убьёшь! – кричала мать, покраснев от напряжения. – Уже один раз довела до больницы! Я тебе сказала: сделай с ними что-то!
Она долго бегала по квартире, пока не выбилась из сил. Птицы тоже вдруг успокоились. Просто перестали врезаться в наши окна. Однако наступившая тишина казалась обманом. Слишком это просто. Слишком безобидно для наказания…
Вечер принёсся в город вместе с густой метелью. И уже не птицы бились в наши окна, а пригоршни снега.
Мама со мной не разговаривала, но поддерживала атмосферу напряжения громкими звуками: топала сильнее, чем обычно, если брала что-то с полок, то с силой хлопала дверцами. Ей надо было выражать свой гнев, не говоря ни слова.
Я не обращала на эти выходки никакого внимания. А вот внезапный резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Это был он! Остроносый!
Но почему сейчас? Когда мама дома и сидит на кухне!
Я хотела опередить её, но не успела добежать до прихожей, как она уже открыла дверь. В квартиру сквозняком влетел дух помойки. За порогом стоял грязный уродливый оборванец.
От страха у меня перехватило дыхание. Что сейчас будет? Мама закричит? Упадёт в обморок? Что?! Время словно остановилось.
– Ой! Бабушка Шура приехала! – воскликнула мать и отступила в сторону, приглашая гостя в квартиру.
Меня как морозом прошибло. Бабушка Шура?! Но она умерла три года назад! В прошлый раз остроносый внушил маме, что перед ней её подруга, а теперь прикинулся бабушкой… Как он заставил её забыть о похоронах, на которых она громче всех рыдала?!
– Это не бабушка Шура, – прошептала я, схватив её за руку. – Она давно умерла.
Мама резко дернула рукой и вскрикнула:
– Вот прям издевается надо мной! Да что за дочь такая! Я тебя скоро в дурку сдам!
Я молчала. В кухне медленно тикали часы, отмеряя бесконечные секунды. Остроносый улыбался маме своей чёрной пастью с зубами-гвоздями.
– Ну что ты стоишь, глазами хлопаешь! – рявкнула она на меня. – Бабушка говорит: сумки тяжёлые внизу оставила. Спустись, подними!
– Я никуда с ним не пойду, – упрямо ответила я.
Мать замахнулась на меня.
– Вот сейчас как дам тебе! Какая же дуреха! Невозможно с тобой жить! – прокричала она, а потом обратилась к остроносому: – Мам, я сама тебе помогу. Пускай сидит!
Она обулась в тапки, вышла за порог и подхватила этого упыря под руку.
Я не знала, что делать, поэтому просто стояла на месте и смотрела, как моя мать и остроносый бодрой походкой спускаются вниз. Хотя, может, я и не хотела ничего с этим делать, а желала, чтобы они ушли. Оба!
За окнами выл буран. Мама так и не вернулась той ночью. И я знала, что она не вернётся больше никогда. Мой зловещий враг забрал её в наказание.
Следующие несколько дней я прожила одна. Мне казалось правильным беспокоиться за маму, гадать, что с ней случилось, но всё было не как в тот раз, когда она попала в больницу.