Я уже смирилась, что больше её не увижу и… наслаждалась покоем!
Больше не нужно было терпеть бесконечные упрёки, напряжение и скандалы. Квартира, раньше казавшаяся тюрьмой, превратилась в спокойное уютное убежище.
Однажды вечером, когда я сидела в кресле с книгой в руках, раздался знакомый стук в дверь. Сердце ухнуло в груди. Он вернулся! Опять пришёл надо мной издеваться!
Стук повторился настойчивее и громче. Собрав всю свою храбрость, я резко открыла дверь. Конечно же, это был он. Длинноносый пучеглазый оборванец с вечной глумливой улыбкой.
Из его кулака сыпалось пшено. А я смотрела на это, не чувствуя ни капли страха. Чем теперь он мог мне угрожать? Моя жизнь уже разрушена. Я теперь сирота, временно живущая в квартире без взрослых.
– Е-е-ешь! – хрипло произнёс остроносый, указав на рассыпанную крупу.
За окном подъезда щебетали синицы. Они теснились на раме, как любопытные зрители.
Меня охватила ярость.
– Сам жри! – Я наклонилась, зачерпнула горсть с пола и бросила ему прямо в лицо. – Подавись своим пшеном!
Остроносый подпрыгнул на месте, словно попытался улететь, как испуганная птица. Его глаза расширились от удивления. И он убежал! Просто убежал вниз!
Каким же трусом он оказался!
Потом я видела в окно, как оборванец нёсся по нашему двору. А за ним летела стая птиц. Они трепали его космы, дёргали за лохмотья. Остроносый размахивал руками, пытаясь от них спастись. И затем пропал в темноте.
Запасы еды иссякли. Доев последние крошки печенья, я взялась за пакеты с крупой. Гречка, рис, пшено… Я не варила себе каши, а ела прямо так, зачёрпывая зерно горстями. Скоро оно перестало казаться мне сухим и жёстким.
Тяга к подобной еде только усиливалась. Пшено казалось особенно вкусным. Как орехи с лёгкой горчинкой…
Глядя в зеркало, я замечала изменения в своей внешности. Нос стал тоньше и длиннее, глаза – большими и блестящими. Но это не вызывало во мне страха, скорее любопытство.
Однажды утром, завтракая остатками крупы, я услышала знакомый щебет. За окном кружила стайка синиц. Они смотрели на меня своими чёрными глазами-бусинками, и мне показалось, что я понимаю их безмолвный язык.
Не раздумывая, я распахнула окно. Птицы взметнулись в воздух, но не улетели, а лишь сделали круг и снова вернулись ко мне. Несколько смельчаков сели на подоконник и стали клевать пшено, что я им насыпала.
И тут меня осенило. Остроносый был не просто страшным существом, он был повелителем птиц! А я, бросив крупу ему в лицо, сама того не подозревая, свергла его с престола. Птицы видели позор своего короля. И теперь я вместо него!
На улице стояла чудесная безветренная погода. Я оставила синиц хозяйничать на моей кухне, а сама отправилась в коридор и надела пальто. Мне захотелось пройтись по улице.
Пусть мои пернатые друзья, кружащие над дворами, увидят свою новую королеву! Пусть разнесут эту весть. И каждая птаха в парке, каждый голубь на помойке услышит обо мне.
Это я! Новая королева птиц!
Эту историю мне рассказала одна загадочная особа в парке «Сосновка». Она раскладывала пшено по кормушкам на деревьях, пряча лицо под капюшоном. Потом присела рядом на скамейку и стала без всяких предисловий рассказывать свою историю. Я сразу понял, что в ней будет нечто мистическое, поэтому не перебивал и дослушал до конца. Вид у неё был неряшливый, но мне так и не удалось разглядеть, похож ли её нос на клюв… В конце встречи она взяла мою руку и насыпала в ладонь немного пшена. И я на всякий случай проглотил всё одним махом. Нельзя оскорблять королеву.
Арка
Не скажу, что разгадал тайну нашей арки, но есть у меня одна догадка. Может быть, она и вам покажется интересной. Этому мрачному переходу сквозь жилой дом можно было бы придумать какое-нибудь зловещее название. Например, Проклятая арка… или Арка мертвецов.
Хотя нет: и то и другое годится только для детских страшилок. Всё-таки не зря, наверное, это место называли просто аркой. Через неё почти никто из местных не ходил. Плохая это была примета. Жильцы дома не ленились переться в обход. Особенно вечерами. Бабки болтали невесть что. Да ладно бабки! Интеллигентные, казалось бы, люди пересказывали друг другу всякие бредни. И мой собственный дед, который жил в этом самом доме, верил, что арка эта «сатанинская».
Дом тот построили в первой половине прошлого века. И говорят, что всякая чертовщина начала твориться почти сразу: однажды кто-то из горожан встретил в той арке солдата. Половина лица его была в ожогах. Одна рука в бинтах. Гимнастёрка вся просалена. Солдат курил папиросу и был такой довольный, такой улыбчивый, будто его не беспокоили раны.
Горожанин от удивления открыл рот. Что за солдат? Почему он такой, будто с войны?.. Стал тот мужик всем рассказывать про эту встречу, но никто ему не верил. А через месяц началась война. История эта в нашем районе известна всем. Даже те, кто про арку не знает, хоть раз слышали о «раненом солдате».
А вот история посвежее: шла тётя Женя из магазина. Сумки тяжёлые. Ноги уже не молодые. Срезала через арку, а ей навстречу бежит Костя – сын Тамарки из соседнего дома. Взмыленный весь, рюкзак за спиной больше, чем он сам. «Здравствуйте!» – крикнул он на бегу тёте Жене. «Здравствуй», – ответила тётя Женя, думая о своём. Вышла она из арки, и тут её чуть удар не хватил.
Мальчика-то похоронили две недели назад. Он же утонул в Малой Невке в конце сентября! Тётя Женя чуть на асфальт не села, когда это вспомнила.
«– А может, и не он был…
– Он, он! С кем можно перепутать? Он один такой худой, маленький, с веснушками был».
Дошли эти слухи до матери, которая и так убивалась от горя. И стала она в эту арку ходить. Придёт и стоит там по нескольку часов. Совсем с ума сошла… Её муж, когда узнал, оттащил домой со скандалом. Больше она не выходила. Полугода не прошло, как сама умерла. Говорят, всегда была слаба сердцем. Говорят, говорят… Всякое болтают.
А тут бабка Надя следующим летом пошла. Она никогда слухам не верила. Заворачивает бабка в арку и видит знакомую фигуру в темноте. Женщина стоит, всхлипывает. Бабка Надя остановилась и не поймёт. Не может такого быть!
«Тамара, это ты?» – спрашивает.
«Я, баб Надь», – ей отвечают.
«А чего ты тут?» – еле прохрипела бабка, во рту у неё от ужаса пересохло.
«Сына жду… Костеньку», – ответила женщина.
Бабка развернулась и побежала быстро, как только могла. До вечера она потом ходила по квартирам, рассказывала соседям. И на следующий день все болтали, что в арке покойница Тамара стояла, сына ждала.
«– Так что же они там всё никак не встретятся?
– А как им встретиться? Мальчик-то в хорошее место попал, а Тамара нет. Она же на себя руки наложила!»
Да с чего они это взяли-то?!
«А Федька её ничего. Уже другую домой привёл».
Тьфу! Слушать противно.
Я в детстве тоже верил, что арка эта нехорошая. Выйдем с пацанами в футбол играть. Положим камни, будто это ворота. Если мяч улетит в арку, то «сам за ним и иди», а идти страшно…
Когда я поступил на первый курс, то сделался упрямым скептиком и материалистом. В людях меня стало раздражать любое проявление суеверий или религиозности. Подтрунивал я теперь над дедом каждый раз, как приходил. Он мне дверь открывал и сразу спрашивал:
– Через арку шёл?
– Через арку! – отвечал я.
– Дурак! – ругался дед и оглядывал меня всего, будто смотрел, не принёс ли я на себе чёрта.
Дед мой был часто небрит. Ходил в длинной тельняшке. Голова была вся белая, но шевелюра сохранилась густая. Когда я был маленьким, дед мне много историй про арку рассказывал. А когда и травил неприличные анекдоты. Бывало, что и под гитару матерные песни пел. Бабушка лупила его полотенцем по лицу, чтобы он «не портил ребёнка».
Одиноко стало деду, когда бабушка умерла. Любил он её сильно. Трогательной стариковской любовью.
– Дед, ну вот ты мне объясни: в арке, как ты говоришь, покойники появляются. А солдат тут при чём? Войны ещё тогда не было. Значит, и умереть он ещё не мог, – дразнил я старика. Бывало, мне самому хотелось поспорить с дедом, если он долго не рассказывал своих чудаческих историй.
– Ты думаешь, это они? А это не они вовсе, – серьёзно ответил дед.
– А кто? – смеялся я.
– Бесы, – шептал мне дед. – Ты кота видел?
– Какого кота?
– Который на решётке лежит.
Дед имел в виду вентиляционную решётку в арке. Была она в стене, в специальном углублении, будто окно. И правда, частенько там лежал серый кот с чёрным пятном вокруг глаза.
– Ну и что кот? – спрашивал я.
– Бес! – отвечал дед и зачем-то указывал пальцем в пол. – Когда я был молодой, как ты сейчас, тут рядом с домом столовая была. И там этого кота подкармливали. А в арке он лежал, грелся.
– Коты столько не живут, дед, – напомнил я, будто не понимая, куда он клонит.
– Вот он и сдох! Очень давно. Я его сам похоронил. Вон там, где сейчас площадка стоит, – старик кивнул на окно.
– Дед, что ты мне тут кино пересказываешь? Видел я этот фильм про ожившего кота, – говорил я, жалея, что завёл этот разговор. – Другой это кот.
«Кладбище домашних животных»?
– Это бес в кота превращается. И солдат тот был не солдат. Он чего улыбался? Радовался, что скоро война много людских жизней унесёт. От этого бесам радостно. Вот и кот – чертёнок, то маленький лежит, а то дряхлый, облезлый… Ты ему хвост потрогай. Кончик хвоста у него сломан. И у того… у живого кота хвост был сломан. Теперь он только в этой арке и сидит. Почему же он по улице не гуляет, по-твоему?
– Ты откуда это знаешь, если сам через арку никогда не ходишь? – спросил я. Дед мне на этот вопрос не ответил, только в шутку пригрозил, что перепишет завещание на другого родственника.