– Аксель, какого ты здесь делаешь? – спросил Марк.
– У меня закончились спички.
Аксель открыл банку. Марк положил пистолет на стол и, поставив чайник на плиту, огляделся в поисках спичек.
– И ты искал их в холодильнике?
Аксель достал из кармана халата коробок и бросил его Марку.
– Нет, мне просто всегда было интересно, чем питаются копы, – улыбнулся он.
Марк зажег плиту и повернулся к собеседнику.
– Как ты сюда попал?
– Через балкон.
Аксель прислонился к столу и сделал глоток. Марк бросил взгляд на балконную дверь, скрытую задернутой занавеской. Кажется, он взял за правило закрывать балкон, чтобы навязчивый сосед не сновал туда-сюда в его отсутствие, но сегодня он действительно мог об этом забыть.
– Он был закрыт, – сказал Марк.
– Очевидно, нет, – развел руками Аксель и снова улыбнулся. – Это что, допрос с пристрастием?
– Нет, – усмехнулся Марк, доставая из кухонного шкафа пакетик с сухим куриным бульоном. – Если бы это был допрос с пристрастием, то моя пушка была бы сейчас у твоей долбаной башки. А сейчас проваливай.
Он сел на стул и прикрыл глаза.
Аксель потоптался какое-то время на месте, разглядывая Марка и словно обдумывая, говорить ему что-то или нет, потом отодвинул занавеску, дернул ручку двери и обернулся.
– Эй, – сказал он.
Марк встрепенулся и потер глаза. Кажется, он успел задремать.
– Ты все еще тут? – устало протянул Марк.
– Слушай, можно я тут у тебя порисую завтра? – спросил Аксель с видом пятилетнего ребенка, уговаривающего папу пойти в зоопарк.
– У себя дома рисовать тебе уже неинтересно?
Закипел чайник. Марк нехотя поднялся и залил куриный бульон кипятком.
– У тебя здесь перспектива лучше.
– Перспектива чего?
Марк сделал глоток и даже закрыл глаза от удовольствия. Оказывается, именно этого ему и не хватало весь день – чего-нибудь поесть. Ведь с самого утра он успел перехватить только сырный пончик по пути к месту преступления, так как уличный денер-кебаб, в котором он обычно завтракал, был еще закрыт.
– Отсюда лучше вид вон на те аптеку, автостоянку и стройку.
Аксель отвернулся к окну и, прикрыв один глаз, примерился, изобразив пальцами рамку. Марк вытащил из холодильника упаковку нарезанной колбасы и основательно засохший батон.
– Я уж думал, ты хочешь написать что-то вроде «ностальгии по коммунизму».
Аксель поднял вверх указательный палец и рассмеялся.
Кухня, в которой они находились, отлично подошла бы для этой темы. Старый кухонный гарнитур, пожелтевший от времени, хлипкий стол, который когда-то раскладывался вдвое и регулярно разбирался на запчасти для выноса в гостиную по особым торжествам и праздникам, газовая плита времен строительства Стены, духовка, которая не использовалась по назначению уже лет десять, и Марк понятия не имел, что за хлам в ней хранится. Из всей обстановки выделялся только новый серебристый холодильник, который пришлось купить в прошлом году взамен прежнего, отслужившего верой и правдой трем поколениям семьи Шнайдер.
– Значит, ты не против? – спросил Аксель.
– Делай что хочешь, – махнул рукой Марк, вытаскивая пласт салями из упаковки.
– Супер! – воскликнул Аксель и вышел на балкон.
Закрыв дверь, он помахал через стекло Марку.
– Да пошел ты, – добродушно выругался Марк, продолжая уплетать колбасу и запивать ее бульоном.
Жизненные силы постепенно возвращались к нему.
– Куда вы меня везете? – взволнованно спросила Эмма.
Автомобиль остановился на светофоре, и она выглянула в окно. В этот момент они как раз проезжали мимо коричневой коробки «Берлинской комической оперы». Толпа стояла у входа, не то ожидая начала спектакля, не то уже собираясь расходиться по домам.
Эмма посмотрела на дверцу. Где-то здесь должна быть ручка, но где? В накаленной обстановке замкнутого пространства лимузина девушка почувствовала, что у нее начинается приступ паники.
Говорят, в экстремальной ситуации мозг лучше концентрируется и легче принимает решения. Неправда. В экстремальной ситуации мозг отключается.
– Всего лишь довезу вас до станции подземки, – донесся до нее голос Фейербаха. – «Потсдамская площадь» вам подойдет?
– Что? – не поверила Эмма своим ушам.
– «Потсдамская площадь», – повторил он, дружелюбно улыбаясь.
– Нет… да, – закивала девушка, все еще сомневаясь в услышанном. – Я поняла. Да, «Потсдамская площадь» мне подойдет.
В этот момент лимузин повернул налево, а потом почти сразу направо, и Эмма едва успела схватиться за сиденье, чтобы снова не скатиться к Фейербаху.
– Что ж, теперь, когда мы выяснили конечный пункт нашего путешествия и когда вы больше не ищете способов к отступлению – ручка там, слева снизу, кстати… – кивнул он.
Эмма украдкой взглянула в указанном направлении и покачала головой – Фейербах говорил правду.
– …позвольте рассказать вам, почему же я выбрал вас.
Девушка не стала уточнять, «почему» и, самое главное, «для чего», а лишь внимательно посмотрела в лицо своему собеседнику. Впервые за этот вечер она смогла разглядеть его вблизи. В тусклом освещении салона мужчина выглядел старше, чем ей показалось на конференции. Взгляд его по-прежнему оставался задумчивым и даже каким-то отстраненным, хотя в уголках глаз и губ пролегли морщинки, выдавая в нем человека, который улыбается чаще, чем хмурится.
– Меня окружают циники, Эмма, – продолжал он тем временем. – Люди, которые способны только на то, чтобы думать о деньгах, о выгоде, о чем угодно, тратя драгоценные минуты своей жизни на то, что этого совсем не стоит. Человеческая жизнь так коротка и так… хрупка, – сказал он, едва заметно облизнув губы. – Но им все равно! – махнул рукой Штефан. – Вы невинное создание, Эмма, с такой чистой и открытой душой… Просто удивительно встретить такого человека, как вы, в это время, в этом городе, в вашей профессии. Я уверен, что у нас еще будет время поговорить об этом, но сейчас… сейчас я хочу сделать вам предложение…
Фейербах выдержал паузу, и Эмма почувствовала, как ее в очередной раз за сегодняшний вечер бросило в жар. Не выдержав взгляда мужчины, она отвернулась к окну. За ним медленно проплывала площадь, усеянная сотнями серых бетонных параллелепипедов – мемориал жертвам Холокоста. Между ними бродили, фотографируясь, туристы и бегали дети.
– Я предлагаю вам написать книгу, – произнес в итоге Фейербах.
Глава 5
– Ну что, кажется, это здесь.
Диана остановились у выкрашенной в коричневый цвет деревянной двери с табличкой «Лиза Майер» и постучала. На стук никто не ответил, но женщине показалось, что она услышала какой-то звук. Она присела на корточки и приложила ухо к замочной скважине. Замок был старый, и оттуда тянуло прохладой. Где-то в квартире скрипнула половица.
– Там кто-то есть, – шепотом сказала Диана и достала из кармана красной кожаной куртки набор отмычек.
Тезер огляделся по сторонам и приготовил пистолет. Замок щелкнул, и Диана осторожно толкнула дверь. Свет, проникший из подъезда, выхватил в полумраке квартиры два силуэта. Выгнув спинки, они жмурились и терлись друг об друга, но, увидев незнакомцев, тут же пригнули уши и разбежались в разные стороны.
– Коты, – поморщился Тезер и, вытащив носовой платок, приложил его к носу.
Запах в квартире стоял соответствующий. Сколько дел могут наделать два вполне взрослых пушистых создания?
Диана включила свет. Из длинного узкого коридора, оклеенного однотонными белыми обоями, вели три двери – в кухню, ванную и гостиную. Все три комнаты выходили на одну сторону и отличались высокими потолками, но малыми габаритами. В кухне умещались только небольшой кухонный гарнитур и столик на двух человек, а в гостиной, которая служила одновременно и спальней, стояли шкаф, телевизор и разложенный, аккуратно застеленный синим покрывалом диван. На стенах не висело ни одной картины, на подоконниках не было цветов, и только кошки, одна рыжая, а другая серая с белыми лапами, добавляли жизни и разнообразия аскетичному интерьеру.
– Похоже, Лиза Майер была не самым притязательным человеком, – почесал бородку Тезер.
В резиновых перчатках делать это было не очень удобно.
– Ага.
Диана открыла дверцы шкафа и окинула взглядом его содержимое. Вся одежда была разложена по полочкам и развешана по плечикам, а также по цветам, фактуре и, похоже, сочетаемости.
– И кажется, еще педантом, – добавила она.
И вздрогнула – рыжая кошка вскочила на полку и потерлась о ее бедро.
– Они, наверное, голодные, Тез, – обернулась она к Тезеру.
– Понял, – кивнул он и пошел в кухню.
Рыжая метнулась за ним, а серая лишь недоверчиво повела ушами, но едва раздался звук открываемой дверцы холодильника, как ее тут же словно ветром сдуло.
В холодильнике, заполненном всевозможными баночками и контейнерами, под кошачьи консервы была отведена целая нижняя полка. Тезер открыл банку и огляделся в поисках мисок. Кошки вились вокруг него и почти синхронно мяукали, требуя еды. Миски нашлись под столом и были настолько идеально вылизаны, что их даже не пришлось мыть. Он вывалил еду и почти с минуту понаблюдал, как стремительно она исчезает в кошачьих желудках.
– Бедные создания, – сказал он вслух. – Если вас никто не заберет, придется отвезти вас завтра в приют.
– Что? – донесся до него голос Дианы из гостиной.
– Ничего, – отозвался Тезер, выглянув в коридор.
Тут его внимание привлекла висевшая на вешалке сумка. Он снял ее с крючка и пошел к Диане.
– Смотри-ка, что у меня есть.
– Да, я тут тоже в шкафу кое-что нашла, – показала она на лежавший у нее на коленях ноутбук. – Но давай сначала твое.
Она отложила ноутбук в сторону, и они принялись методично выкладывать содержимое сумки на диван: расческа, тушь, старый чек из магазина, визитница с разложенными по алфавиту дисконтными карточками, пропуск.
–