Сухин собрал купюры и с демонстративным разочарованием вздохнул:
— Негусто. Но, конечно, лучше, чем совсем нечего.
Денис попытался выхватить деньги, но Воронов заметил его попытку, с силой дёрнул Дениса за ворот, и тот под дружный гогот повалился на спину.
Игорь протянул ладонь, чтобы помочь подняться, Денис выругался и пнул его по руке. Тут же откуда-то сбоку прямо по лицу прилетел тяжёлый кулак. Денис перекатился на бок, подтянув колени к груди и прикрывая голову локтями на случай, если последуют ещё удары.
— Поднимайся, — скомандовал Сухин.
Дениса вздёрнули на ноги, кто-то даже отряхнул ему штаны и куртку.
— Считаешь их своими? — спросил Сухин, потрясывая деньгами над головой. — Тогда отними. Своё нужно уметь отстаивать. Покажи, на что ты способен, покажи… силу.
Он с вызовом смотрел в глаза Денису, точно зная, что его оппонент не осмелится лезть в драку с таким численным перевесом не в свою пользу. А Денис серьезно прикидывал, каковы его шансы успеть съездить по наглой морде хотя бы раз.
— Так я и думал, — не дождавшись никаких действий, проговорил Игорь.
Компания зашагала прочь.
Денис собрал разбросанные вещи, как смог привёл себя в порядок и медленно поплёлся к входу. Место удара сильно ныло, по ощущениям назревал синяк.
Судя по тому, что коридоры пустовали, звонок уже прозвенел. Денис поспешил к кабинету русского языка, постучал в дверь, перешагнул порог и на автомате проговорил обычную для таких случаев фразу:
— Здравствуйте. Извините за опоздание. Можно войти?
Алевтина Павловна — преподаватель русского языка и литературы, женщина в летах, считающая, что за опоздание надо бить розгами, а прогул должен караться расстрелом, — повернулась к входу. Увидев Дениса, её лицо исказилось от негодования, но всего на мгновение. Она быстро взяла себя в руки и проговорила:
— К директору.
— Простите, случился форс-мажор, — оправдывающимся тоном сказал Денис. — Я не виноват.
— Прекрасно, расскажете Александру Геннадьевичу.
Учительница подошла и подтолкнула Дениса к выходу, скомандовав классу приступать к сто семнадцатому упражнению. Вдвоём они вышли в коридор, Алевтина Павловна схватила своими коротенькими, пухлыми, как сосиски, пальчиками Дениса за руку чуть выше локтя и поволокла за собой.
Они спустились в приёмную и ворвались в кабинет главного. Последнее время бывать у него приходилось довольно часто. За малейший проступок учителя тащили его на ковёр к директору, так что главу школы, Александра Геннадьевича, Денис знал намного лучше большинства учеников, равно как и директор весьма детально знал о положении дел своего ученика. К тому же, кроме ученическо-директорских отношений, их связывали ещё и деловые: с прошлого года Александр Геннадьевич разрешил Денису взять на себя плотнические обязанности. За полставки он исполнял несложную работу — чинил парты, заменял разбитое стекло по требованию, иногда приходилось что-нибудь подкрасить, — а директор смог уволить плотника и немного сэкономить бюджет. Выгодная для всех сторон сделка.
— Александр Геннадьевич, простите за беспокойство. Здесь очередной форс-мажор, — выпалила Алевтина Павловна и подтолкнула Дениса вперёд.
— Что у вас случилось? — тихо спросил директор, прикрывая рукой телефонную трубку.
— Снова Князев! Вы посмотрите на него! Мало того, что явился в школу в неподобающем виде, так ещё и опоздал. В который раз! Я уже не говорю об отвратительной успеваемости и полном игнорировании домашних заданий! Он саботирует учебный процесс! Я требую решительных мер!
— Алевтина Павловна, дорогая моя, идите на урок, — шёпотом посоветовал Александр Геннадьевич, прижимая трубку к груди. — А мы тут с Князевым побеседуем.
Учительница, одарив юношу испепеляющим взглядом, покинула кабинет, а директор жестом попросил Дениса подождать, а сам вернулся к разговору.
Кабинет Александра Геннадьевича представлял собой довольно тёмное помещение, где преобладала мебель в бордово-коричневых оттенках. Источниками света служили громоздкая люстра и два огромных окна, обрамлённых плотными шторами. У стен разместилось множество стеллажей, забитых книгами, бумагами и папками. На полу лежал старенький затёртый ковёр, посередине комнаты располагался массивный деревянный стол, по бокам стояли стулья с мягкими, но давно потерявшими вид терракотовыми подушечками.
Окончив разговор, Александр Геннадьевич положил трубку, одёрнул свой любимый ярко-малиновый пиджак, из-под которого торчал воротник серой рубашки, и откинулся на спинку кресла, где восседал, как на троне.
— Князев? — деланно удивился директор. — Неужели опять?
Денис не утрудил себя ответом на риторический вопрос.
— Ну вот что прикажешь с тобой делать? — вздохнул Александр Геннадьевич. — Родителя твоего вызывать бесполезно… Понравилось оставаться на дежурство после уроков? Что такое? Объясни, откуда у тебя гематома на лице? Что с одеждой? Подрался с кем-то?
В этот момент снова раздался телефонный звонок. Директор вздохнул ещё тяжелее.
— Подожди в приёмной, — попросил он.
Денис вышел из кабинета и сел на стул у стола секретаря. Школьная секретарша даже не повернулась в его сторону. Она была очень тучной женщиной средних лет, с необъятной талией. Туловище сразу, без каких-либо признаков шеи, переходило в несоразмерную телу голову с густой кудрявой клумбой волос на макушке. Она сидела на мягком мобильном кресле, уставившись в монитор компьютера. Создавалось впечатление, что кресло и женщина давно стали единым неразделимым целым.
Минут через двадцать тишины, перебиваемой лишь цокотом клавиш, зазвонил телефон и у секретарши. Оказалось, что это директор попросил пригласить Дениса пройти в кабинет — он зашёл и встал напротив стола.
Александр Геннадьевич успел налить себе чай и теперь сидел с кружкой и вазочкой с печеньем.
— Ну, рассказывай, — сказал директор, жуя крекер.
— Что рассказывать? — спросил Денис.
— Что с твоим лицом…
— Ничего. Просто упал.
— Упал, очнулся — гипс, — отрешённо пробормотал Александр Геннадьевич.
Прозвенел звонок с урока.
— Что у тебя по расписанию? — поинтересовался директор.
— Литература.
— Алевтина Павловна не будет рада видеть тебя на своём уроке в таком виде.
— Она в целом не рада меня видеть, — сказал Денис, пожимая плечами.
— У неё есть на то основания. Ты систематически нарушаешь школьные правила, которые едины для всех. Если сказано быть в школе в восемь, значит надо быть. Если предписан опрятный внешний вид, значит ты обязан приложить максимум усилий, чтобы выглядеть опрятно. Тебе действительно нужно проговаривать прописные истины?
— Обычно я так и делаю. Просто сегодня случился…
— Форс-мажор?
— Именно.
— У форс-мажора есть имя? Кто-то из наших учеников?
Пока Денис стоял и размышлял, не стоит ли прервать годы отмалчивания и сказать, наконец, о том, что творят Сухин и его друзья, в кабинет залетел Алаев Антон.
— Это дело рук Сухина! — яростно заявил он с ходу.
— Что конкретно? — снисходительно спросил директор.
Антон слегка покраснел, но собрался и выложил:
— Это, — он указал на синяк на скуле Дениса, — сделал Сухин со своими дружками. Он полшколы терроризирует, а все молчат, как будто ничего не происходит! С чего ему такое снисхождение?
Александр Геннадьевич вопросительно вскинул бровь и посмотрел на Дениса. Тот стоял, уставившись на друга, беззвучно повторяя: «Зачем ты сказал это? За-чем?».
— Князев, это так? — спросил директор.
— Так! — выпалил Антон. — Только слепой не видит!
— Алаев! Я обращаюсь к Князеву. Я надеюсь услышать его ответ.
Денис покосился на друга. У того был такой вид, что если Денис немедленно не скажет правду, то получит ещё один синяк, но уже от Антона. Директор не стал дожидаться ответа, он поднял трубку и попросил секретаршу пригласить в его кабинет Сухина. Игорь явился через несколько минут. Он поздоровался и встал рядом с Антоном и Денисом.
— Игорь, объяснись, — попросил директор мягким голосом.
— Что я должен объяснить? — невинно хлопая глазами, спросил он.
— Откуда у Князева синяки?
— У Князева? Ему лучше знать… — Игорь повернулся к Денису и спросил с еле сдерживаемой улыбкой: — Дениска, откуда у тебя болячка?
— Ну ты и кусок дерьма! — вспыхнул Антон. — Что, слабо признаться⁈ Мышь трусливая!
— Алаев! — вскрикнул директор, стукнув кулаком по столу, отчего подпрыгнула вазочка с печеньем. — Не выражаться! Подашь классному руководителю дневник. Я думаю, твоим родителям полезно узнать, что их сын ведёт себя как базарная бабка! Вон из кабинета!
Антон, грубо толкнув дверь, вышел. Директор посмотрел на Сухина. Тот стоял прямо, держа руки в карманах, и, в отличие от Дениса, одет с иголочки: в чёрные брюки и белоснежную рубашку. Денис глянул на свою рубаху. На ней не хватало двух верхних пуговиц, левый рукав испачкан, на брюках тоже виднелись грязные пятна.
Александр Геннадьевич вновь тяжело вздохнул и вновь попросил Дениса подождать в приёмной, а Сухина, в свою очередь, оставил у себя в кабинете.
Выйдя, Денис предпринял ещё одну попытку привести себя в порядок: отряхнулся, закатал рукав, чтобы пятно не слишком бросалось в глаза, пошоркал штанины брюк друг о друга, пригладил волосы. Потом вдруг понял, что секретарши нет на месте: обстоятельства сами велели воспользоваться ситуацией, Денис прижался ухом к двери директорского кабинета.
— … если это продолжится, рано или поздно кто-нибудь придёт и вкупится за него, и тогда ты уже не передо мной отвечать будешь. Неужели ты не понимаешь? Хочешь загубить все свои перспективы? Тебе родителей совсем не жалко? Они из кожи вон лезут, чтобы устроить твоё будущее, а ты как будто специально им палки в колёса вставляешь!
— Вы зря переживаете. Скоро это не будет иметь никакого значения.
— В каком смысле?
— Грядут большие перемены…
— Какие ещё перемены? Игорь, ты и меня с ума сведёшь. Будь, пожалуйста, посерьезней. Давно тебя с учёта сняли?