этого Хэлле решилась осторожно поинтересоваться:
– Что такое «эритризм»?
Второй министр скривился:
– Если вы о Фелзене, то не обращайте внимания. Он дурак, и этим все сказано.
– Мэлех и раньше был неприятной личностью, – хмыкнул Якон, – а уж после того, как его лишили дворянского звания, так и вовсе стал невыносим. Придумывает какие-то бессмысленные слова, несет чушь… Эритризмом он называет свой цвет волос. Я ж говорю, придумывает что ни попадя…
– Рассказывают, – тихо обронил лорд Горий, – что это родовое проклятие. Мой дед говорил, что около десяти веков назад предок Фелзена оскорбил одного тренти, вот его и прокляли. Тот и извиняться пытался, и прощения просил, и подарки слал, но его так и не расколдовали. А последствия до сих пор на потомках видны: что в цвете волос, что в поведении.
– В смысле? – Хэлле вскинула на него взгляд.
– Да он просто сумасшедший! – зло выпалил второй министр. – И как только его императрица терпит!
Лорд Горий позволил себе тонкую улыбку:
– Разве мы вправе обсуждать веления и прихоти ее величества? – Он покосился на приехавших.
Айзан постарался сделать вид, что он не заметил иронии. Хэлле оказалась более несдержанной.
– Действительно, – фыркнула она. – Разве вы вправе, господа?
Вопрос остался без ответа. Лишь обер-шенк Оллеарин Бримэрти, хмыкнув, опустил глаза, не давая вырваться оскорбительному смешку.
Тишина в экипаже сохранилась до самого дворца.
Казалось, никто и не знал, что в Островную империю прибыли гости по приглашению самой императрицы. Никто не спешил встретить правнучку некогда сбежавшего на материк принца (хотя поколений на самом деле сменилось много больше, второй министр посоветовал, дабы не запутаться, остановиться именно на таком поименовании), никто не выскакивал на дорогу полюбоваться на приезжих.
Впрочем, самих гостей это, наоборот, радовало. Если Хэлле еще понравилось бы, что на нее вышли посмотреть, то для Айзана все было в новинку: приходилось контролировать каждый жест, стараться держать себя в руках… Молодой мошенник чувствовал себя крайне неуютно.
При входе во дворец их встретили. Расфранченный придворный, светлый эльф, поведал, что ее величество счастлива приветствовать своих родственников на родной земле и надеется, что пребывание в Островной империи им понравится. Через несколько часов состоится пир, на котором будет лично присутствовать императрица, и гости наконец-то смогут лицезреть ее неземную красоту…
Комнаты Айзану и Хэлле достались разные. Апартаменты размещались в одном крыле и, как выяснилось, сообщались с помощью небольшой дверки, но сейчас она была заперта, и ключ от нее супругам так и не выдали, туманно пообещав сделать это при первой же возможности.
– Очевидно, тут блюдут твою честь, – мрачно буркнул зашедший в комнату к жене джокер, взвешивая в руке тяжелый навесной замок, к тому же заржавевший: похоже, его не отмыкали очень давно.
Ему все здесь не нравилось. Ни этот странный наглый шут, ни эти придворные, суетящиеся вокруг, кланяющиеся, заискивающие и при этом проводящие приехавших злыми взглядами, ни даже сам императорский замок! В отличие от дворца в Гьерте, не имеющего собственного названия, этот назывался Лихар. Был он старинным, обветшалым… и в то же время каким-то напыщенным. Даже в комнатах Хэлле, где сейчас находились супруги, имелось такое количество ненужных золотых и серебряных вещиц, что, продав их, можно было бы несколько лет жить безбедно. Но, похоже, такой здравой мысли никому из местных жителей не пришло в голову.
Хэлле хмыкнула и вытащила из пышной прически, с трудом уложенной сегодня утром, небольшую серебряную шпильку. Несколько коротких движений, и заржавевший гигант отомкнулся, закачавшись в ушках.
– Но мы ведь не расскажем, что эти старания напрасны?
Петли заржавели, и дверь раскрылась с диким скрипом. Айзан несколько раз открыл и закрыл дверь между комнатами и хмыкнул:
– Не расскажем. Но масло, чтобы смазать петли, придется все-таки поискать. Иначе я с ума сойду от этого визга.
– Найдем, – улыбнулась девушка. – Давай собираться? Помнишь, на корабле слуга лорда Гория снимал с нас мерки? Нам тут костюмы по последней островной моде передали, чтобы при дворе не опозорились… Хоть посмотрим, что это за императрица.
– Ты хоть что-то про нее знаешь? Я политикой никогда не интересовался.
Квартеронка пожала плечами:
– Я тоже. Правительница и правительница… Все, что знаю: кажется, она вдова и детей нет… Великий дух! Ты же не думаешь, что нас пригласили для того… Это бред!
– Я ничего не говорил! – поспешно возразил Айзан.
– Я тоже. Поэтому даже не стоит об этом заикаться. Глупые мысли оставим при себе. Договорились?
– Более чем.
…Пир в честь приезда дальних родственников императрицы на острова устроили в одном из многочисленных залов Лихара: молодой мошенник, он же, на жаргоне Гьерта, джокер, был уверен, что без карты он сюда дороги не найдет. Ну разве что ежеминутно спрашивая у всех и каждого, как пройти. Но ведь для этого надо хотя бы уметь описать эту комнату. Приходилось запоминать ее внешний вид.
Стены разрисованы изображениями райских птиц, потолок выкрашен в небесно-голубой цвет, но больше всего, конечно, удивляла обстановка: на небольшом помосте возле одной из стен стоял стол, застеленный белоснежной скатертью и заставленный многочисленными блюдами. У другой стены расположилась точная его копия. А между ними – третий, длинный, соединяющий первые два подобно странной перемычке. Повсюду сновали, о чем-то перешептываясь, многочисленные придворные.
Похоже, все ждали именно Хэлле с Айзаном. Ну или не их одних: в тот же миг, когда супруги вошли в залу, в противоположной стене отворилась широкая дверь и в комнату торжественно шагнула женщина, сопровождаемая свитой. Из украшений на ней виднелись лишь шитый золотом пояс и отделанная жемчугом сеточка в черных волосах. Простое голубое платье не было даже расшито… Но юноша вдруг отчетливо понял, кто перед ним. Шагнул вперед и, не подумав, что, возможно, в этот момент он нарушает добрую сотню предписаний этикета, склонился перед дамой в глубоком поклоне:
– Ваше величество…
У его ног прошмыгнула белая крыса. Недовольно пискнула и прижалась к вышитой мелким речным жемчугом туфельке императрицы.
– Мы рады приветствовать вас и вашу супругу в Островной империи, виконт, – звякнул над головой женский голосок.
Хэлле рядом присела в реверансе. Надо сказать, она действовала намного изящнее, чем Айзан.
Женщина милостиво склонила голову, обвела взглядом залу и, шагнув навстречу уже выпрямившемуся юноше, провозгласила:
– Дамы и господа, представляю вам наследницу престола Островной империи Хэлларен Герад с супругом.
Сказать, что над Айзаном разверзлось небо – значит, не сказать ничего. Юноша вырос на улице, не так давно случайно узнал, что у него после Ночи Алого Платка еще остались родственники. Причем он даже не попытался вернуть себе титул, принадлежащий ему по праву, а тут… Каково это – внезапно выяснить, что ты – муж наследницы престола Островной империи? Как минимум – слегка непривычно.
А если серьезно – в этот момент Айзану было совершенно безразлично, что его имя не назвали. Ему просто хотелось провалиться сквозь землю. На нем и на Хэлле скрестились сотни взглядов. Удивленных и скептических. Насмешливых и злых. А главное, оценивающих. И это мошеннику очень не нравилось. В который раз за прошедшее время.
– Чтоб я сдох, – едва слышно выдохнул юноша, искренне надеясь, что его никто не услышит.
– Уверен, что хочешь именно этого? – насмешливо протянул над ухом чей-то голос.
Парень вздрогнул, оглянулся… Но нет, никого рядом с ним не было и быть не могло. Все придворные рассредоточились по зале, и даже до ближайшего было не меньше шести футов. Правда, сидел на столе, беззаботно болтая ногами, шут, но не мог же он…
Императорский дурак уже успел переодеться. Сейчас на нем был костюм-домино в алый и зеленый ромб. Карнавальную маску он держал в руке, небрежно накручивая на палец веревочку-завязку. Поймав взгляд виконта Хитанского, Фелзен подмигнул ему и отвернулся.
Хэлле, столь внезапно сделавшуюся наследницей престола, и Айзана усадили за стол, расположенный на помосте.
Юноша попытался было перекинуться парой фраз с женой, но Хэлле раздраженно дернула плечом и буркнула:
– Все потом.
Похоже, ей тоже не по себе.
Императрица опустилась в кресло с высокой спинкой, возвышающееся на втором таком же подиуме, и лишь после этого позволили присесть остальным. Несмотря на присутствие ее величества, за пиршественными столами вскоре стало весело и шумно. Что больше всего поразило приехавших, так это сновавшие по столу, меж тарелок, четыре крысы. Они не пытались воровать с блюд – лишь изредка останавливались, жалобно поглядывали бусинками алых глаз на обедающих, и зверьков тут же угощали.
– Это питомцы императрицы, – печально вздохнул сидевший рядом с Айзаном второй министр Тарис. Больше у мошенника вопросов не возникло.
Правда, сами приехавшие пока еще ничего не ели: слуги только поднесли к ним блюда и всего несколько минут назад положили яства на тарелки.
За столом ежеминутно раздавались взрывы громкого смеха, слышались тосты, а потом вдруг кто-то выкрикнул:
– А почему шут зря ест свой хлеб? Пусть расскажет что-нибудь!
На миг воцарилась мертвая тишина… А Фелзен словно ждал этого момента. Неизвестно, где он находился до этой минуты, то ли среди слуг, то ли среди дворян. Пару раз мошеннику казалось, что Мэлех где-то рядом, он кожей чувствовал его взгляд… Но когда оборачивался, никого не видел.
В любом случае на этот выкрик эльф-блондин отреагировал мгновенно. Оперся на плечо Тариса – тот взвился, как от пощечины, – и… встал ногами прямо на стол. Как раз возле тарелок Айзана и Хэлле.
Шут крутанулся на каблуках, чудом ничего не перевернув, и крикнул, перекрывая гомон в зале: