6, у Григория Распутина были мысли вполне искренны, находиться рядом с этой женщиной, лишь в ней он чувствовал упоение наилучшего собеседника и в действительности тем самым влекущей его женщины.
Вскоре, возвращаясь в свою обитель в дни, предшествующие Рождеству, Распутин желал уединиться на своей съёмной квартире. Прибыв в Петроград, Григорий в первую же очередь решил отвести свой покой в причитании о пресвятых, как и не мог он отрешиться от книг по фантастике. Выходившие небольшим тиражом книги писателя Жюля Верна, которые быстро раскупались. Подаренной однажды кем-то из друзей, Распутин увлёкся историей под названием «20 тысяч лье под водой».
На неделе к выходным заходили к нему городские люди, наслышанные о праведнике и лечащем знахаре из глубинки, приносили кто круглую корзину хлеба или яиц. Несли меда, бутыли вина красного, сетуя о лечении кого-либо из захворавших близких им людей. Обещая мольбу о заболевшем, а зачастую лечение путём своего тепла ладоней и сосредоточивания энергии, настраивая на излечение того или иного недуга, Распутин также обещал навестить кого-либо из более тяжких больных к ним после рождества.
Под вечер на 15 декабря 1916 года Григорий Распутин, всё больше сожалея, что не мог присутствовать на день Николая Чудотворца, как всегда бы пожелавший по тезоименитству царя на проповеди в церкви упомянуть о государе, в тот день 6 декабря он испарился из Исаакиевского собора, поспешив в питейное место и укутавшись, вспоминая речь с Феликсом Сумароковым-Эльстоном, в тот день Распутин был раздосадован отказом графа во дворце, направился до своей квартиры. И только новое пребывание его после Петергофа как-то уровняло их отношения не без помощи Александры Фёдоровны.
Было темно, мороз стоял в ночь крепкий, однако отсутствующий ветер облегчал путь пешего, мимо проехала ночная повозка, везшая откуда-то задержавшегося позднего гостя. Однако, проходя по мосту Мойки, сквознувший в лицо Григория речной ветерок пронёсся вдоль мостовой дороги от тёмного автомобиля, осветив фарами Григория. В автомобиле также ощутилась у Распутина некая насторожённость к сидящим внутри. Однако, не задерживаясь на этом, он спешил в свою кровать и, быть может, употребить немного вина, что недавно ему подарили посетители. Мысленно пожелав им здоровья, Распутин уже планировал на завтра побывать в доме ростовщика, узнать о здоровье брата его жены. Но новый день после вечернего звонка в дом Юсуповых обошёлся иначе. К двум часам следующего дня, без предупреждения приехав в двуколке, в его квартире появился юный князь Феликс Юсупов.
– А-а! Маленький… – обрадовался ему Распутин. Он обнял молодого человека. – Ну, любезный мой друг, раздевайся, проходи. Винцо откушаем? А то шампанского?.. – затейливо намекнул ему «старец», глядя на молодое лицо знакомого ему офицера лейб-гвардии.
«Маленьким» Григорий Распутин называл князя из-за любви к нему, шутя в сочетании с тем, что отца князя звали так же, и, чтобы иметь различие для себя, игриво Распутин обращался к князю с таким отличием в том, что юноша выглядел весьма юным, но ярким должностным своим одеянием был уравнен с командующим чином гвардейского полка. Юсупов-младший, однако, не принимал к себе такого прозвища, но лишь терпел от того, что тот был знаток лечения просящих его прихожан и знаком с его родителями, которых очень почитал. Женитьба с Ириной, казалось, объединяла его с этим старцем. Жена Ирина не могла забеременеть, Распутин был нужен князю Юсупову и этим. И всё же частое уединение Распутина от общества Юсупова вело характерный повод подтрунить князем над Распутиным, «связать» его, ввести в свое общество, которому Распутин так противоречил, а именно – новое перестроение монархии. Свержение царя с трона и утверждение Государственной Думы. Правление капиталистов в Российской империи.
Но лишь пока с отдалённой целью личной деталью Юсупов желал поделиться по совету его матери, по вопросу своей супруги. Без откровенного желания он пришёл в обитель друга царствующей семьи.
– Есть конфеты, Григорий Ефимович, – показал гость коробку.
Он обрадовал хозяина квартиры. Распутин призвал прислужника, находившегося в другой комнате, принять гостя. На звук в прихожую вышла Матрёна, она поздоровалась с князем. Феликс Юсупов только сейчас узнал, что есть настоящая деревенская деваха, здорова, кругла лицом и в теле, и с говором, в отличие от городской речи. Феликс позже не раз делился мнением со своими друзьями о встреченной им девице. В комнате, где спал и принимал гостей Распутин, было обыденно, не богато и не бедно, но витал запах какой-то тоски, и здесь хотелось скорей напиться, чем вести разговоры и распивать чай, что располагало к общению по поводу его личности.
Юсупов присел на указанный стул, кося взгляд на не застланную одеялом кровать и мятую подушку. Он почувствовал неудобность, что отнял человека от его отдыха мыслей.
– Матрёна, голубушка, будешь с нами чайку? – выкрикнул Распутин в открытую дверь, обращаясь к дочери.
С той стороны отказали, Распутин закрыл дверь и накинулся на коробку с конфетами.
– С ликёром аль так? Просто начинка? – спросил он с улыбкой в лицо князя.
– С ликёром, как вы любите. Матушка прикупила, – сказал Юсупов.
– О! Будь здорова, барыня-матушка Зинаида Николаевна, – так ласково Распутин называл мать князя.
– Передам.
Распутин, заглотнув конфету, раскинулся на кровати, словно постороннего и не было.
– Ирина, жена моя, после рождения первенца стала жаловаться на здоровье да второй раз не беременеет, – начал издали Юсупов.
– Хм, – задумался Распутин, глядя в потолок, сейчас в нём не угадывалось той суровости во взгляде осмысленного паломника.
– По совету матушки прибыл я сюда. Григорий Ефимович, говорит, поможет, – сказал князь.
Распутин молчал, но молчание длилось недолго. Он вскочил с кровати. Подошёл к юноше, провёл ладонью по его голове.
– Печалишься, маленький? – с улыбкой во взгляде спросил мужчина.
Князь не знал, что ответить: бестактность, необоснованность поведения Распутина вызывала в нём неопределённость. Распутин выпрямился.
– Будет всё хорошо, мой дорогой. Но… надо повидаться с Ириной, – квартиросъёмщик подошёл, словно его мысли были совсем о другом, к комоду, на верху которого был заварной чайник.
– Чайку? – спросил он.
Юсупов отказался. В этот момент Григорий оценил ситуацию, стал вдруг серьёзен.
– Ты, мой хороший, иди к маме, скажи: я буду на днях там, и посмотрим на твою Ирину.
Юсупов глядел на него опечаленным взглядом, даже жалким. Ему как никогда нужно было рождение второго ребенка, наследника Юсуповых. Перед приворожником он ощущал себя как на ладони. Слух о его желании быть в женском белье и подчинённым грубым мужиком, тайном желании юноши, о котором мог узнать Распутин, беспокоил его об этой страсти, он точно знал, не знает ни его мать, ни отец. Но догадывался лишь только если князь Дмитрий Павлович, двоюродный брат царя.
– Ну а всё же, мой милый, чайку заварного? Вчера вот заваривали, сама Матрёна хлопотала. Ох уж она у меня и хозяйственна, прямо куда ни придёт – приберёт, уложит, только спрашивать надо, где что лежит, прибрано, – улыбался сквозь заросли лица Распутин. – А так всё равно, но, что где-то лежит, положит – так там и остальное найдёшь.
Юсупов не осознавал, к чему всё говорит их друг семьи. Быть может, сватает за него свою дочь, так она хоть и юна, но необразованна, да и не чета его княжескому роду, гадал князь, и женат он. Он очередной раз отказался от чая. Да и в его планах не было засиживаться у этого бородача, в чём интерес был только в его общении, в познаниях какой-то учёности в философии.
«Ведь что есть мир, – говорил как-то Распутин на одном из вечеров в доме Юсуповых, на котором присутствовал юный князь, – негодование. Негодование в том, как мы его понимаем. У каждого своя речь, у каждого своё мнение, оттуда свои причины, оттуда же свой вывод. Иногда который выводится как заблуждение».
И ещё что-то о религии, как её понимают. Об историях, связанных с его паломничеством. Ему наливали, он безутешно рассказывал и делился своим опытом или историями, в основном рассказами об Иерусалиме. Но сколько раз из его уст пробегала тема, относящаяся к мировой войне и новому возможному перевороту в стране российского населения, о котором никто не желал слушать, лишь только юный князь Феликс Феликсович вслушивался в речи опытного и мудрого по своему существу человека. Делясь впоследствии о нём со своими друзьями как по отечественным курсам, так и зарубежным старым, давним связям.
Наконец, продолжая находиться в комнате Распутина, Юсупов-младший проник в теории «старца», как и относился он с уважением, рьяно, не только как к приближённому к царскому двору, но и питал уважение и интерес к самому взлохмаченному и, по одной стороне его мнения, странному, но интересному человеку, чьи речи вроде как давали некое познание, но и частично удручали молодого человека. Распутин мог говорить без умолку, даже перебить собеседника, но так, что никто этого не заметит.
В один из тех же вечеров посещения Распутиным дома Юсуповых на Мойке. Это было два года назад, юный князь Феликс Феликсович стал свидетелем, однажды приняв от него некое высказывание, Распутин, как отметил для себя князь, находился в тот раз в каком-то нервозном состоянии, с виду это было определено как обеспокоенность на лице человека.
Повод был приглашение Распутина по поводу Пасхи. Не раз проводившего таинства церковной традиции, городские люди как никогда искали Распутина в помощь для уклада этого святого праздника.
– Ежели повернуть яйцо другой стороной в чашечку, – говорил Распутин, – не острой, так, ваше благополучие, и останется вам вот этой стороной, ежели острием – то порядок, и быт будет сам стремиться к благополучию.
– Ох, и умны вы, Григорий Ефимович, – отметила на это высказывание Зинаида Николаевна, – вам бы в божием храме службы нести, читай, до самого владыки на верх встанете…