— Так ведь и он остался в мешке, — понуро ответил Мирон.
Но спорить не было времени. Друзья нашли небольшой чистый заливчик, выполоскали одежду и в четыре руки выжали так, что в ней, казалось, не только воды, но и живого места не должно было бы остаться. Развесили на солнце, а сами уселись на песок под корнями большой сосны. Жаловаться на холод еще нельзя было, однако солнце неуклонно спускалось к горизонту, а одежда сохла медленно. Бережно разложили для просушки и все остальное имущество, особенно спички.
— Тебе не приходилось пользоваться высушенными спичками? — спросил Мирон. — Горят они?
— Не приходилось.
— Вот видишь: такая простая вещь, а ты не знаешь.
— А ты?
— Так ведь я не курю.
— Это не только для курения необходимо. Эх, ты! — покачал головою Виктор. — Рассуждать только любишь…
Виктор все время искоса посматривал на хлеб. Не терпелось и Мирону. Взял он влажный кусок, разломил пополам, протянул Виктору. Съели — и еще острее почувствовали голод.
— Знал бы, что так получится, совсем не стал бы есть, — ворчал Виктор.
— Привыкай, браток, не то еще будет, — утешил его Мирон.
— Хоть бы закурить, — сказал Виктор, глядя на свою махорку.
— Обойдешься и так, — махнул рукою Мирон.
До сих пор у них не было времени задумываться о своей дальнейшей судьбе. Теперь же, когда оба сидели голышом под деревом, невольно думалось про завтрашний день.
— А что, если нам несколько дней придется бродить здесь, пока выберемся? — задумчиво произнес Виктор.
— О, это было бы огромным счастьем! — воскликнул Мирон.
— Спасибо тебе за такое счастье! — хмыкнул Виктор. — А есть что будешь? Или решил с голоду помереть?
— Вот поэтому я и считаю счастьем проплутать несколько дней, а не недель и не месяцев, — уныло сказал Мирон.
— Можешь сказать еще — столетий, — усмехнулся Виктор.
— И это может быть, — серьезно ответил Мирон. — Наши кости могут найти и спустя несколько столетий!
— Эх ты, нытье ходячее! — поморщился Виктор. — Тебе бы на печи сидеть, а не путешествовать. Я много раз слышал, кик люди бродили в лесах, но не знаю случая, чтобы у нас в Беларуси кто-либо погиб, заблудившись в пуще. Это тебе не бразильские джунгли, не африканские леса.
— Чего ты кипятишься? Могу заверить, что я тоже не имею особенного желания тут погибнуть, — оправдывался Мирон.
— Ну, так незачем и готовиться к смерти! — отрезал Виктор.
Хотя солнце еще и светило, но уже не грело. Длинные тени протянулись от деревьев. Хлопцы почувствовали холод.
— Ничего не поделаешь, придется надевать влажное белье, — вздохнул Мирон.
— Не беда, досохнет на теле, — бодрился Виктор.
А когда оделись, он как-то нерешительно предложил:
— Может, дальше пойдем?
— Куда ты пойдешь на ночь глядя? — ответил Мирон. Даже по знакомой дороге рискованно идти в такое время. А так мы наверняка проплутаем всю ночь. Едва ли где-нибудь поблизости есть селение. Придется ночевать здесь.
За весь сегодняшний день это был первый вопрос, не вызвавший спора. Начали готовиться к ночлегу. Устроили себе логово в сухом песке между корней, нагребли сухих листьев и сучьев.
Наконец наступил самый великий, торжественный и ответственный момент — добывание огня. Сердца у друзей застучали сильнее, руки дрожали. Быть может, с таким же чувством тысячелетия назад в каком-нибудь первобытном храме люди приступали к добыванию священного огня.
— Высохли они?
Ощупали спички со всех сторон — кажется, высохли.
Чиркнул Виктор раз, другой — ничего… Только белый след остался на коробке.
— Может, плохо высохли, — грустно сказал Мирон. — Больше портить не стоит.
— Моя рубашка уже сухая, я положу их под мышки, — решил Виктор.
Так и пристроились в своем логове без огня.
II
Первая ночь. — Борьба в темноте. — Заяц, который клюется. — Последние спички. — Домой
Солнце зашло, но еще не менее часа на всем лежал сероватый сумрак. Над озером со свистом пролетали утки, спеша на ночлег. В вышине послышался журавлиный крик. Вот он крепнет, становится более отчетливым, — видно, журавли спускаются на отдых.
— Эх, вот если б какой-нибудь журавль или гусь сел мне на голову! — сказал Виктор.
— А что бы ты делал с ним без огня? — вздохнул Мирон.
— Съел бы и сырого.
Мирон перевернулся на спину, глянул на звезды. Они так красиво сияли! Ласково перешептывались вершины деревьев. Дома небось любуются чудесной весенней погодой, а они…
— Вот к чему приводит самовольство! — самому себе сказал Мирон. — Если бы мы попросили челнок у хозяина, люди знали бы сейчас, где мы, и приехали бы за нами. А так, если даже и найдут где-нибудь челнок, никто не догадается, каким образом он очутился там. Послушался я тебя…
— Ну-ну, нечего ворчать, — недовольно отозвался Виктор. — Никто тебя не заставлял. Если уж ты такой паинька, незачем было соглашаться. А идти за полкилометра искать хозяина и у тебя не было охоты. Что мы, съели бы эту «душегубку», что ли? Не случись такой нелепицы — вернули бы на место, и делу конец.
Мирон умолк. Ничего не исправишь. И надежды на помощь нет. Никто их тут не знает. Даже если заметили, как уплыли на челноке какие-то два хлопца, никому и голову не придет, куда они могли деваться. Значит, придется самим искать обратную дорогу.
Становилось сыро, холод усиливался. Хорошо еще, что ветра не было. Помогало и то, что, крепко прижавшись, хлопцы немного согревали один другого.
Время тянулось медленно. Голод и холод мешали уснуть. Приходилось ворочаться с боку на бок. Задремали, но скоро так замерзли, что начали стучать зубами. Виктор не выдержал, вскочил.
— Эй, вставай! — толкнул он Мирона.
— А? Чего?
— Вызываю тебя на состязание!
— Ты что, сдурел?
— Вставай бороться!
— Отстань ты со своей борьбой, и без того тошно!.. Но Виктор уже ухватил Мирона за ноги и поволок по земле. Мирон не на шутку разозлился.
— Ты чего лезешь? — закричал он. — Чего спать не даешь? Вот я тебе сейчас…
— Тише, тише, — сказал Виктор. — Я тебя не драться вызываю, а бороться, понял? Чтоб согреться.
— А!..
И в ночной тишине началась борьба… Виктору быстро удалось повалить Мирона. Тот обиделся:
— Погоди, погоди! Ты же не дал мне хорошенько взяться, сразу накинулся. Давай-ка еще раз, вот так… Посмотрим, как теперь…
И хлопцы схватились снова, да еще с каким усердием!..
Наконец устали, легли. Поспали немного и снова начали шевелиться. Вдруг над ухом послышался дикий, пронзительный крик. Крик жуткий и вместе с тем жалобный, словно кто-то душит ребенка… Страх охватил друзей. Они плотнее прижались к корням. Крик не прекращался, недалеко в кустах слышалась какая-то возня. Виктор бросился к кустам.
— Мирон! Скорее сюда! — послышался его нетерпеливый зов.
Мирон даже рассердился на друга — надо же ему соваться неизвестно куда! Но в ту же секунду Мирон и сам оказался в кустах. Виктор что-то держал, прижимая к земле, а это «что-то» билось и вырывалось.
— Держи! Скорей! — снова крикнул Виктор. Мирон вцепился руками в шерсть какого-то зверя.
— Что это? — удивился он.
— Держи, держи крепче! Заяц! — запыхавшись, отозвался Виктор.
Мирон еще крепче прижал зайца к земле, но тотчас отдернул руку: кто-то сильно клюнул его в ладонь.
— Ой, да он клюется! — воскликнул с невольным страхом парнишка.
— Держи обеими руками! Держи, а то убежит! — сердито командовал Виктор.
Мирон подчинился команде.
— В самом деле заяц, — удивленно бормотал он, изо всех сил стараясь удержать добычу. — Что за напасть? Никогда не слыхал, чтобы зайцы клевались.
— Я же филина держу. Это он тебя клюнул. Держи зайца, а я этому лупоглазому голову размозжу.
И Виктор стукнул хищника головой о ствол ближайшего дерева. Так же покончили с зайцем.
— Как ты узнал, что там происходит? — спросил Мирон, когда они с добычей вернулись на свое место.
— Жалобный крик услышал и понял: небольшой зверек попал в беду. Возятся в кустах, значит, и враг его не очень сильный, если так долго не может справиться со своей добычей. Потом послышалось хлопанье крыльев: не иначе сова или филин напали на зайца, как часто описывается в книгах. Ой, как он здорово запустил когти и спину зайцу! Сам хотел вырваться, да не смог, потому и удалось мне схватить их. А теперь попробуем спички, может, загорятся.
Сунулся Виктор туда-сюда, а спичек нет. Потерял, — сказал он в отчаянии.
Хотел было Мирон наброситься на товарища, но подумал, что и сам виноват не меньше Виктора.
— Завтра найдем, — успокоил он друга. — Да, пожалуй, и утрата невелика, все равно толку не было бы.
— А есть хочется… — жалобно сказал Виктор.
— Ты же говорил, что мог бы есть сырое мясо. Вот и ешь.
— Ну, ну! Легко сказать. А все-таки что же мы будем делать завтра?
— Завтра и посмотрим, — сказал Мирон, устраиваясь в логове. — Давай спать…
Наконец дневные и ночные хлопоты окончательно сморили хлопцев, и оба уснули так крепко, что теперь, пожалуй, их не смог бы разбудить ни гром, ни мороз.
Утром поднялось солнце. Пригревшись, оба проспали до самого полудня. Проснулись, сели, озираются.
— Вчера в это время я так наелся… — начал Виктор.
— Давай лучше поищем спички, — перебил Мирон. — Тогда и поешь.
Расплющенный коробок с двумя спичками нашли скоро. Волнуясь, Мирон чиркнул одну спичку — шипение, и все. Вторая даже на зашипела…
— Ну и бес с ними — рассердился Виктор и вскинул на спину зайца. — Пойдем домой.
— Куда домой?
— К ближайшему дому, куда попадем.
— А что делать с этим дурацким филином?
— Конечно, с собой возьмем. Сделаем из него чучело, поставим в нашем краеведческом музее и напишем: «Пойман в Полесской пуще героями-путешественниками и исследователями — Мироном Божко и Виктором Калягой собственными руками, без всякого оружия». Даже зайца я согласен пожертвовать для науки и славы.