Теперь я прошу вас задуматься вот над чем. Представим себе, что это видео попало в руки, скажем, какой-то российской телевизионной компании. Подумали? Теперь вопрос такой. Как вы думаете, вот эта компания (я не называю никакую конкретно) выдала бы в эфир эту сенсацию? Или же решила бы, что не станет этого делать, потому что этот материал не имеет журналистской ценности? Подумали? Ну вот и хорошо.
Странная параллель мне пришла в голову, и связана она с двумя событиями. Вот первое. Выдающийся немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс недавно опубликовал стихотворение под названием «О чем необходимо говорить», в котором он резко критикует политику Израиля в отношении Ирана и призывает мировую общественность не допустить военного удара по Ирану.
В ответ на это министр иностранных дел Израиля Эли Ишай объявил Грасса персоной нон-грата в Израиле, заявив при этом, что «произведение Гюнтера Грасса – это попытка разжечь ненависть к Израилю, к израильскому народу и тем самым послужить идеям, которым он служил, будучи в рядах СС». Грасс и в самом деле вступил в СС, когда ему было шестнадцать лет, перед самым концом войны.
Вообще весь этот пассаж лишь подтверждает то, что я часто говорю, а именно: если человек критикует Израиль, то его сразу записывают в антисемиты и во враги израильского народа.
Теперь второе событие. 3 апреля на заседании Высшего церковного совета Русской православной церкви принят циркуляр № 01/1662, который призывает к борьбе с «антиклерикальными силами». И вот лишь одна, но весьма показательная цитата: «Противостояние церкви и антихристианских сил становится все более очевидным и острым. Особенно заметными атаки стали в предвыборный и поствыборный период, что свидетельствует об их политической подоплеке, в том числе антироссийской».
Вот и получается: кто критикует Израиль, тот враг израильского народа, а тот, кто критикует Русскую православную церковь, тот враг русского народа. Интересно, не правда ли?
Я хотел бы обратить ваше внимание на процесс, который открылся сегодня в столице Норвегии, в городе Осло. Там судят человека по имени Андерс Брейвик, который убил семьдесят семь человек.
Норвегия, как и вся Скандинавия, является образцом демократии. Это страна, где наиболее высокий уровень жизни, наиболее высокое качество жизни и где уровень личной свободы чрезвычайно высок, как, между прочим, и уровень личной ответственности. Так вот, в этой стране судят такого человека.
С чего начали? Начали с того, что решили проверить, он все-таки в себе или нет, он психически здоров или не здоров. Провели два обследования. Одно говорит: «Здоров». Другое говорит: «Не здоров». Суд будет определять в течение последующих дней – на самом деле все-таки он психически больной или нет. Уже заранее известно, что будет в зависимости от определения. Если решат, что он болен, его будут лечить. Это значит, что он может выздороветь. А если он на самом деле вполне здоров и понимал, что он делает, тогда его осудят по самой строгой мерке, а именно дадут ему двадцать один год тюрьмы. Двадцать один год.
Из чего исходит Норвегия? Из того, что, во‐первых, убивать другого человека нельзя вообще, а пожизненное заключение – это крайне жестокое, недопустимое наказание. Вот это характерно для подлинно демократической страны. Просто я считал, что вам полезно бы об этом узнать.
Вчера в Москве в Храме Христа Спасителя состоялось патриаршее богослужение в защиту веры, поруганных святынь, церкви и ее доброго имени. Это сопровождалось так называемым молитвенным состоянием. И в связи с этим нерядовым событием хотелось бы высказать некоторые соображения.
Исторически призывы к защите веры и церкви раздавались накануне кровопролитий и насилия – крестовых походов, Варфоломеевской ночи, изгнания евреев из Испании, охоты за ведьмами и сожжения инакомыслящих, преследования староверов, разгула инквизиции и множества других прелестных вещей. И каждый раз это было связано либо с разладом внутри самой церкви, либо с угрозой потери ею власти и авторитета.
Как мне кажется, сегодня в России церковь у все большего количества граждан теряет авторитет. Также мне кажется, что это связано с совершенно конкретными делами и лицами, в частности, со все более явственным стремлением церкви проникать в органы власти, в органы образования и, разумеется, с критикой в адрес самого патриарха.
Очень любопытно, что наиболее ярые самонареченные русские патриоты рассматривают это под сугубо политическим углом зрения. Вот, например, Михаил Леонтьев, главный редактор журнала «Однако», в редакционной статье в номере от 16 апреля писал следующее: «Как это все-таки здорово случилось, что вся наша “болотная фауна” в едином порыве вовлеклась в травлю церкви и Патриарха. Люди, на первый взгляд, совсем разные, разных сословий, национальностей, политических окрасов, мановением чьей-то воли сбились в сплоченную стаю воинствующих сектантов, атеистов и педерастов неопределенной сексуально-политической ориентации».
Ну, я бы хотел поздравить церковь и патриарха с наличием такого защитника, это во‐первых. Во-вторых, хотел бы заметить, что все мы, люди, являемся фауной, в том числе и Михаил Леонтьев, который, может быть, хотел бы считаться флорой. Все мы, ходившие на Болотную, и в самом деле люди разные и по национальности, и по политическим взглядам. Есть среди нас и атеисты, и агностики, и люди глубоко православные. Возможно, что есть и сектанты. Что до педерастов, так изящно упомянутых, то если господин Леонтьев употребил это слово в биологическом смысле, то таковых было не меньше и на Поклонной. Если же в оскорбительном, то это явно не по-христиански.
Мне довольно часто приходится иметь дело с людьми, которые считают или, вернее, называют себя патриотами. Как правило, их отличает неприятие какого-либо мнения, которое не совпадает с их собственным. Они часто очень громко говорят и переходят на крик, они брызгают слюной, хочется от них закрыться довольно часто, и они совершенно точно знают все лучше всех. Не дай бог сказать что-то критическое в адрес власти или в адрес страны – просто съедят живьем.
Чаще всего я вообще не вступаю с ними в спор, потому что это совершенно бесполезно, они слышат только себя. И не дай бог сказать что-нибудь позитивное о Западе. Ну это просто вообще неприемлемое и недопустимое. Но иногда не могу удержаться. Иногда привожу им, скажем, строчки из Лермонтова. Ну, знаете сами: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ». И потом спрашивают: «Как вы думаете, Лермонтов не любил Россию? Он не был патриотом? Скажите, пожалуйста».
Еще очень люблю цитировать великого русского историка Ключевского, который как-то написал следующее: «Русский ум лучше всего сказывается в глупостях». Ну и как? Ключевский, значит, наверное, не был патриотом? Даже, может быть, был русофобом?
Был такой американский философ, его звали Эдвард Эбби. Он сказал следующее: «Настоящий патриот всегда должен быть готов защитить свою страну от своего правительства». Ничего? Думаете, он не был патриотом Америки?
Но больше всего я люблю, конечно же, цитировать Пушкина, потому что Александр Сергеевич в России – это все, от альфы до омеги, так сказать, мерило всему. Так вот, Александр Сергеевич Пушкин как-то написал следующие слова. Вы послушайте: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство». Написано князю Вяземскому в 1826 году. Это для сомневающихся.
Ну и что, господа патриоты? Пушкин что, не любил Россию, может быть, а? Как вы считаете?
На прошлой неделе состоялся съезд партии «Единая Россия». Ну, состоялся и состоялся. Ничего неожиданного не произошло, ничего такого, в результате чего можно было сделать вывод, что партия, которая все-таки стремительно теряет поддержку населения, этим обеспокоена, пытается как-то проанализировать, почему это происходит, делает какие-то выводы, в результате что-то меняет. Как раз для меня это и было удивительно. Я ждал другого. Но не потому, что я являюсь сторонником «Единой России» или возлагаю на нее особые надежды. Просто исходя из элементарной логики.
Удивило еще одно – то, как проходил сам съезд. Ведь он очень сильно, лично мне, по крайней мере, напоминал съезд КПСС времен застоя. Просто поразительно. А еще и голосование. Во-первых, оно было открытым. Вообще, насколько я помню, когда выбирали руководство на съездах КПСС, то все-таки соблюдали формальность, тайное голосование, хотя все, конечно, понимали, что вопрос предрешен и можно, в общем, не голосовать. А здесь даже и этого не было, то есть открытое голосование. Причем это происходило удивительно. Кто за? Руки поднимаются вразнобой, нехотя. Кто против? Кто воздержался? Кворум есть? Все. И аплодисменты.
Ни одного голоса против, никто не воздержался. Вы понимаете, что так не бывает? Что там, где собирается несколько сотен человек или даже сто человек, обязательно один будет против, обязательно один воздержится. Просто мы, люди, так устроены, обязательно это так. Почему? Чего боятся-то? Что исключат из партии, что ли? Или, я не знаю, отодвинут от кормушки? А как же демократия? «Никак», – говорите вы.
Вы знаете, в Англии во время короля Карла I в парламенте был установлен такой порядок. Надо было голосовать не поднятием руки, а надо было встать. Это так по-английски называлось stand up and be counted, то есть «встань, чтобы тебя посчитали». Сам Карл этого хотел, потому что когда руки поднимают, не очень видно, кто это делает. А тут кто против – встанет, и сразу видно будет, кто это, и далее все понятно. А у нас даже этого не надо, подход Карла I здесь не нужен.
Впрочем, может быть, я чего-то не понимаю? Скажите, Дмитрий Анатольевич, вы же председатель партии? Может, вы приде