Я бы задал и эти, и многие другие вопросы министру просвещения. Но дело в том, что министр ко мне не идет, и не только этот. Может быть, стоит ввести в школы курс того, как членам правительства следует относиться к приглашениям прийти на программы телевидения, даже тогда, когда не очень нравится ведущий?
Вообще много вопросов. Но одно я твердо знаю: я счастлив, что мои дети, да и внуки не будут учиться в нынешней российской школе, они, слава богу, взрослые.
Меня довольно часто спрашивают, не считаю ли я, что интернет – YouTube, соцсети – «убьют» телевидение. Я всегда отвечаю: вспомните, когда появилось кино, сказали, что на этом кончается театр, а когда появился телевизор, сказали, что на этом кончается кино. Оказалось, что это не так. И мой ответ тоже, что нет, вряд ли это произойдет.
Потом меня спрашивают, считаю ли я журналистикой то, что делают люди, которые пишут в Инстаграме, в Твиттере, ведут блоги? Я говорю: нет, это не журналистика, это мнение. Человек выражает свое мнение. И это прекрасно, что интернет дает нам такую возможность: любой человек может высказаться так, как он хочет высказаться, может общаться с тем, с кем он хочет общаться, может ознакомиться с самыми разными мнениями. Это все очень хорошо, но не надо это путать с журналистикой.
С моей точки зрения, журналистика – это прежде всего не мнение, а сообщение информации, объективно, правдиво и как можно более широко, чтобы вы могли сами сделать выводы – хорошо это или плохо, нравится вам это или не нравится. Это во‐первых.
И во‐вторых, это ответственность, то есть вы должны отвечать за то, что вы говорите или пишете. Это в журналистике, на мой взгляд, абсолютно фундаментальное правило или принцип. А в YouTube этого нет, и в интернете нет нигде, это совсем другое.
Поэтому я просто хотел бы со всей определенностью выразить свое мнение, что это не журналистика и не надо это путать с журналистикой. Журналистика – это профессия, и это очень непростая профессия.
А высказывать свое мнение каждый день или через день и надеяться, что многие это прочитают, а потом очень радоваться большому количеству лайков – это все прекрасно, но к журналистике не имеет отношения, и конечно же, это не приведет к исчезновению телевидения.
В завершение программы я бы хотел сказать вот что. В связи с этими изменениями, которые вводятся в пенсионную систему, на вас вывалится просто водопад разных мнений противников правительства, которые будут говорить, что это грабеж, что это американский план, что это все сделано, чтобы уничтожить Россию, ну и так далее. И что эти люди, которые с вами говорят, просто мечтают помочь народу, и ночью из-за этого плохо спят, не знают, как спасти народ от этих ужасных вещей.
Ну а сторонники власти, сторонники правительства, скажут вам наоборот, что они только о вас и заботятся, что они тоже не спят ночью, потому что думают о том, как сделать так, чтобы вам было лучше.
Мой совет вам такой: не слушайте ни тех, ни этих. Если вас интересует на самом деле ваше пенсионное обеспечение, почитайте, есть очень много материала. Взвесьте то и се, и потом приходите к своим выводам. Не надо слушать, когда вас агитируют, а надо просто использовать свой собственный мозг и хорошенько подумать. Это мой вам совет.
XI2018–2019
Я только что вернулся из поездки – довольно долгой поездки по Соединенным Штатам Америки, где я выступал перед американскими студентами, но также и перед нашими бывшими гражданами, уехавшими в США и ныне там живущими. В общем, это было довольно интересно, особенно когда после самого выступления мне задавали вопросы. Вот это было самое интересное, потому что от этих вопросов ты начинаешь лучше понимать, что люди думают, о чем они думают и каково их мнение.
Было много вопросов, но среди тех, которые повторялись довольно часто, был такой вопрос: «Есть ли цензура в России?». Я ответил так, как я думаю, как я считаю. Я сказал, что официальной цензуры, как было в Советском Союзе, с существованием Главлита – цензора, которому надо было приносить материал для печати или эфира, и он должен был этот материал утвердить, – такой цензуры нет. Ее нет, она запрещена Конституцией.
Однако в тех средствах массовой информации, которые либо напрямую, либо опосредованно управляются государством, есть контроль, и довольно жесткий, и особенно в том, что касается политики. И это приводит к тому, что в таких средствах массовой информации в основном одна точка зрения. Например, если попытаться найти в этих СМИ что-нибудь позитивное об Америке, это будет очень трудно. Но, продолжаю я, с другой стороны, попробуйте вы найти в американских средствах массовой информации, но только в главных, разумеется, что-нибудь позитивное о России. Я пробовал и не нашел. Просто таких нет.
И я пришел к выводу, что вот этот контроль, который у нас государственный, а там – корпоративный (потому что там нет государственных СМИ, есть только корпоративные), в общем, приводит к одинаковому результату: все эти средства массовой информации по некоторым вопросам говорят одно и то же.
Есть ли СМИ, которые не так говорят? Да, конечно. И у нас они есть, есть даже у нас оппозиционные СМИ, которые говорят совсем по-другому, но и в Соединенных Штатах есть такие. Однако они не главные, они как бы сбоку и, конечно, выходят на гораздо меньшую аудиторию. Так что вот такая любопытная вещь.
И я делаю вывод, довольно странный, что и у нас, и в США в этом вопросе все очень похоже.
Вы, конечно, помните быль о том, как в Петрограде в октябре 1917 года богатая барыня, услышав на улице крики и выстрелы, послала свою горничную узнать, что там происходит. Через полчаса горничная вернулась вся взбудораженная, и барыня спрашивает у нее: «Ну что там, Дуня?» А Дуня ей отвечает: «Барыня, там революция». «И чего же они хотят, Дуня?» Дуня: «Барыня, они хотят, чтобы больше не было богатых». И барыня говорит: «Странно, мой прадед, декабрист, хотел, чтобы больше не было бедных».
И вот, как мы сегодня говорили в программе, уровень бедности в России довольно высокий: около 12 % и порядка 18 миллионов человек. Это не только в России. Например, в Соединенных Штатах бедных 12,7 %, это 43 миллиона человек. Ну, правда, население США в два с лишним раза больше, чем население России.
Я понимаю, что в любом обществе есть люди, которые не хотят работать, которые предпочитают даже нищенствовать, жить на улице, но их, конечно, не такое количество. Я не понимаю, чем объяснить эту ситуацию, кроме как просто беспечностью или безответственностью властей, государства, которые не задумываются над последствиями того, что происходит. Ведь чем больше неравенства, тем неизбежнее тяжелейшие последствия, это нам история показывает.
Я все время вспоминаю шекспировские слова «Что-то прогнило в королевстве Датском». Но, правда, в Дании-то все более-менее хорошо. В этом смысле в других странах не все блестяще.
На днях опубликовали опрос общественного мнения о том, как наш народ относится к журналистике и журналистам.
Мне было очень интересно это прочитать, и среди опубликованных вещей меня очень заинтересовало следующее. На утверждение «Я привык верить тому, что пишут в газетах, говорят по телевидению и радио» 58 % ответили, что они скорее не согласны с этим. А с утверждением «Я не верю большинству сообщений СМИ» скорее согласны 50 %, и лишь 33 % полностью согласны. То есть получается, что большинство населения не доверяет средствам массовой информации.
Мне жаль, что не стали выяснять, в чем именно недоверие, потому что, как мне кажется, опрашиваемые ответили бы на этот вопрос с большим трудом. Хотя, может быть, не доверяют любым позитивным сообщениям: у нас всегда очень сомневаются в том, что где-то дела обстоят хорошо, и тем более что будет лучше. Столько раз обманывали, столько раз врали народу, что это реакция совершенно понятная. Но зато вполне верят тому, что будет хуже и что вообще все плохо. Ну, и еще верят тому, что наш главный враг – это Соединенные Штаты Америки.
Очень интересны для меня данные о свободе СМИ. Всего лишь 33 % россиян считают профессию журналиста несвободной. А вот среди опрошенных журналистов несвободной считают свою профессию 81 %. Интересно, да? Мне бы очень хотелось поговорить с теми 19 % моих коллег, которые считают нашу профессию свободной. Они, видимо, знают что-то такое, чего не знаю я.
И еще закралась такая, я бы сказал, крамольная мысль: если бы 81 % журналистов считали свою профессию свободной, то я думаю, что 90 % читателей и слушателей верили бы тому, что они читают и слушают.
Я придерживаюсь убеждения, что дело журналиста – обращать внимание общества и власти на проблемы, то есть выполнять своего рода роль сторожевого пса: громко лаять по поводу того, что плохо. Но я также считаю, что когда журналист натыкается на что-то хорошее, вызывающее радость, об этом тоже надо сказать. И я хотел сделать это сегодня, у меня есть такой пример, который мне очень понравился. К сожалению, другая тема вытеснила это желание, однако я вернусь к нему. А вот тема, которая вытеснила хорошую новость, невеселая.
Ехал я вчера в машине с одним моим французским приятелем. Он знает русский язык, но не идеально. И вот мы едем, и он видит на заднем стекле впереди идущей машины картонку с такой надписью: «Можем повторить!» И он спрашивает меня, что имеется в виду. Я мог бы сказать ему следующее. Есть такой контингент людей у нас, которые спят и видят, чтобы была война. Это люди, которые не имеют никакого опыта войны, которые вообще ее не испытали, потому что те, кто испытал, прокляли бы тех, кто так говорит. Так вот они, ссылаясь на прошлую войну, как бы грозят противнику. «Можем повторить!» То есть готовы снова потерять почти тридцать миллионов человек, готовы на то, чтобы еще десятки миллионов стали калеками, чтобы миллионы детей выросли сиротами или без отцов, чтобы тысячи наших сел и городов были снесены с лица земли, чтобы наша страна была отброшена на несколько десятилетий – все это мы можем повторить.