Как это объяснить? В чем дело? Почему? Почему они могут не подчиняться правилам?
Или еще. Вот я играю в теннис, и там есть парковка, но можно остановиться непосредственно у входа, чтобы выйти из машины. Там машины стоять не должны, а некоторые стоят. Почему они стоят? Ну, потому что их хозяева считают себя чрезвычайно важными, и поэтому для них закон этот не существуют. Для нас с вами существует, а для них – нет.
И вот это отношение – как только я становлюсь «важным господином», закон не для меня, – оно очень характерно для нас и совсем не характерно для них.
Вообще это может быть очень неприятно, но если вы там нарушите правила с парковкой или еще с чем-то, обязательно об этом сообщат. Вы скажете «настучат», ну называйте это как хотите, но скажут так: «Почему этот человек нарушает правила? Это мне мешает, это нам всем мешает».
И кроме того, я думаю, что – не всегда, конечно, но время от времени – вот эти самые «важные люди», которые нам говорят: «Надо соблюдать закон», сами считают, что им – не обязательно. По крайней мере у меня такое ощущение.
Три дня тому назад я был в Нью-Йорке. И именно в этот день произошло событие, которого два года ждала вся Америка: господин Моллер – так произносится его фамилия, не Мюллер, как у нас говорят, – передал генеральному прокурору Соединенных Штатов итоги своего расследования.
Речь шла в основном о двух вещах. Первое: существовал ли сговор между президентом Трампом и соответствующими российскими лицами (имеется в виду, господином Путиным) о том, что они будут вместе работать на победу этого самого господина Трампа. И второе: пытался ли президент Трамп мешать этому расследованию, то есть мешать правосудию. Вот было два вопроса.
Ждали два года, как я уже сказал, и в течение этих двух лет, по сути дела, все видные члены демократической партии, все более или менее либеральные СМИ выражали абсолютную уверенность в том, что расследование Моллера докажет – да, Трамп виновен и в первом, и во втором случае.
То, что так говорили его политические противники, – это более или менее ожидаемо. То, что так говорили СМИ, – это, конечно, странно, ведь СМИ не должны заранее кого-либо осуждать, они должны давать информацию, а не говорить, что будет и как будет. Ну ладно, к сожалению, СМИ грешат таким подходом.
Так вот, господин Моллер передал итоги расследования генпрокурору, господину Барру, который вчера заявил, что никакого сговора с русскими он не обнаружил, никаких попыток мешать правосудию не нашел.
Для Америки это было, конечно, как гром среди ясного неба. Для средств массовой информации – абсолютно скандальное обнаружение, если угодно, их позора.
И еще одно: это было подтверждение успеха демократического процесса. Сколько ни давили на Моллера, сколько ни требовали от него обнаружения определенных данных, – он нашел то, что он нашел, и об этом сказал. Этого тоже забывать не следует.
Сегодня 1 апреля, и конечно, говорят, что это – День смеха, помимо того, что это День дурака. И я хотел рассказать какой-нибудь хороший анекдот. Но вы знаете, как-то у нас с анекдотами не очень здорово. Вот чем Советский Союз несомненно превосходил сегодняшнюю Россию – это анекдотами. Конечно, там были шикарные анекдоты, особенно политические, ну а сейчас их, в общем, нет. Я не знаю, хорошо это или плохо, потому что, может быть, когда живется хорошо, мало появляется политических анекдотов.
Поэтому я не рассказываю сегодняшнего анекдота, я расскажу один из своих любимых советских анекдотов.
Был огромный международный симпозиум, где должны были определить национальность Адама и Евы, потому что в Библии об этом ничего не сказано.
Первым вышел представитель французской делегации и сказал: «Несомненно, что Адам и Ева были французами. Потому что только французская женщина пожертвовала бы раем ради любви».
Вышел англичанин и сказал, что он очень уважает своего французского коллегу, но на самом деле, конечно же, Адам и Ева были англичанами: «Кто, кроме английского джентльмена, пожертвует раем ради своей дамы?»
Тут вышел советский делегат и сказал, что все это буржуазная трепология, на самом деле они были советскими людьми и есть три доказательства этому. Первое доказательство – у них было одно яблоко на двоих. Второе доказательство – у них не было одежды. И третье и главное доказательство – они при этом думали, что живут в раю.
Я хотел бы вернуться к тому, о чем мы беседовали в этой программе с Филом Донахью, к разговору о свободе слова. Я думаю, что целому ряду лиц, и в том числе руководящих лиц, не понравилось, когда я сказал, что в Америке со свободой слова дела обстоят, пожалуй, лучше, чем где-либо в мире.
Я это сказал, и я полагаю, что мне за это никакого наказания не будет и вообще я смогу это говорить сколько хочу. То есть это свидетельствует о том, что все-таки некоторая свобода слова у нас в стране есть, я бы сказал – благодаря Горбачеву прежде всего. И дела обстоят гораздо лучше, чем когда-то, потому что я представил себе, что я в советское время на телевидении сказал бы, что в Америке со свободой слова лучше, чем где-либо в мире, и, конечно, лучше, чем в Советском Союзе… Я думаю, что я недолго был бы на этой работе, и вообще, неизвестно, где бы я был. Как минимум меня бы уволили. В СССР ведь вообще не было свободы слова, это я говорю тем, кто все-таки еще ностальгирует по тому времени, хотя, может быть, им и не нужна свобода слова – и такое возможно.
Правда, у нас ощущается стремление некоторых лиц ограничить свободу слова. На мой взгляд, и я подчеркиваю это – на мой взгляд, некоторые свежие законы тому подтверждение. В частности, закон о проявлении явного неуважения к представителям власти, закон о суверенном интернете. Правда, нас убеждают, что эти законы приняты вовсе не для того, чтобы как-то ограничить свободу слова.
Как говорится, время покажет, но слишком много я слышал подобных заверений и объяснений за свою жизнь, совсем уж не короткую, надо сказать, чтобы вот так запросто этому поверить.
Так что я позволю себе и дальше сомневаться в истинных целях этих законов и надеяться на то, что свобода слова, которая появилась у нас, повторю, благодаря горбачевской гласности, будет пробиваться и дальше, несмотря ни на что.
Мне много раз говорили, что американцы и русские очень похожи друг на друга. Но ведь на самом деле это не совсем так. Потому что и история совершенно разная, и положение совершенно разное. И если разобраться, не очень-то они похожи.
Но есть некоторые вещи действительно очень похожие. Например, русские говорят, что американцы – «бяки», а американцы говорят, что русские – «бяки», такая есть общая тенденция.
В чем еще действительно похожи: очень не любят либералов. И русские не любят либералов, и американцы. Вернее, рядовые-то люди безразлично к этому относятся, честно говоря, они и не знают, кто такой либерал или консерватор. Слышали эти слова, но если спросить: «А что это?», они не знают – ни в Америке, ни в России. А политики, и даже некоторые журналисты к либералам относятся очень плохо, произносят слово «либерал» и кривят лицо. Вот в этом мы очень похожи.
Но есть разница. Недавно я смотрел программу – не помню, на каком канале. Там было человек пять, из них четыре консерватора и один несчастный либерал – для «избиения», понятно. Речь шла о том, должна ли Россия по-прежнему быть членом Европейского суда по правам человека или мы самостоятельная, независимая страна, и поэтому зачем нам какой-то там суд.
И все консерваторы жестко об этом говорили, а несчастный либерал возражал: нет, все-таки в этом есть определенный смысл, потому что у нас суд не очень уж такой безупречный. На что консерваторы говорили: «А у них, что ли, в Америке суд безупречный?» Нет, конечно, не безупречный тоже.
Но вот я подумал, что есть большая и важная разница: я думаю, процентов девяносто американцев абсолютно убеждены в том, что у них самый справедливый суд в мире. Ошибаются? Вполне возможно. Но факт тот, что действительно девяносто, ну восемьдесят процентов, никак не меньше! Спросишь американца, и он скажет: «Наш суд – самый справедливый в мире».
А если спросить русского: какой у тебя в стране суд? Самый справедливый в мире? Давайте откровенно. Большинство, так показывают опросы общественного мнения, скажут по-разному, но идея будет такая, что не самый.
И вот в этом серьезная разница. И вообще есть разница, когда сильно доверяют какому-то своему делу или не доверяют. Это имеет большое значение.
Вот такая ко мне недавно явилась мысль.
Я хотел бы сказать несколько слов по теме, о которой говорил в этой программе с Михаилом Погребинским.
Все-таки нужно признать, что на Украине, судя по тому, как прошли эти выборы президента, есть демократия. Не идеальная, идеальной вообще не бывает, там много проблем и все такое прочее, но невозможно спорить с тем, что эти выборы были демократичными и что эта, я бы сказал, разгромная победа никому не известного в политике человека с 70 с чем-то процентами против 20 с чем-то процентов – это и есть проявление этой самой демократии.
Почему я считаю нужным об этом говорить? Потому что в наших страстях – «про», «контра», нравится, не нравится – мы зачастую не хотим признавать какие-то вещи, которые не встраиваются в нашу общую точку зрения: «Ну, у них не может быть демократии, вот и все». Такая точка зрения – это слепота, которая не позволяет видеть то, что будет, которая не позволяет готовиться к тому, что будет, потому что расчет – ошибочный.
И вот то, что произошло на Украине, было абсолютно неожиданным, я думаю, для всех, по разным причинам, но для всех. Потому что неправильно оценили положение. Неправильно оценили положение в самой Украине, неправильно оценили самих украинцев.
И мне кажется, это иллюстрация того, как ошибаются люди, которые не желают видеть то, что есть, потому что это не соответствует их убеждениям. Убеждения тут ни при чем, нужно суметь признать факты, и если они не нравятся, их тоже надо признавать. По крайней мере таково мое убеждение.