Хотя Ник была младше сестры, она всегда заботилась об Исмей. Она полагала, что та являет собой наглядный пример того, как человек может сам себе испортить жизнь. Исмей поступила в колледж потому, что ей понравились его фотографии в буклете; выскочила замуж потому, что ее жених шикарно выглядел в смокинге; пошла работать в школу потому, что посмотрела потрясающий фильм про учительницу.
«Бедная Исмей, — говорила Ник. — Сколько горьких разочарований!»
«Ей наверняка хотелось бы, чтобы я внимательней относился к ее сестре», — подумал Эй Джей.
— Как постановка? — поинтересовался он у Исмей.
Исмей заулыбалась, мгновенно став похожей на маленькую девочку.
— Честное слово, Эй Джей, я и не знала, что ты в курсе.
— «Салемские ведьмы»[4], — произнес он. — Твои ученики прибегали в магазин за книжкой.
— Тогда понятно. Между нами, дурацкая пьеса. Но девчонки в восторге — галдят, кривляются, и больше им ничего не надо. В отличие от меня. На репетиции не прихожу без пузырька тайленола. Надеюсь, под эти визги и вопли они хоть что-нибудь узнают об американской истории. Я и выбрала эту пьесу только потому, что в ней много женских персонажей — меньше слез, когда распределяешь роли. Хотя теперь, когда приближается время родов, мне все чаще кажется, что зря я взялась за эту историю. Слишком трагично.
Чувствуя себя в долгу перед Исмей за ужин для девочки, Эй Джей предложил:
— Хочешь, помогу вам раскрасить задник? Или программки распечатаю?
«Что это с тобой?» — хотела спросить Исмей, но сдержалась. Своего зятя она считала самым законченным эгоистом, каких только встречала в жизни, — разумеется, за исключением мужа. Если полдня общения с ребенком так чудесно преобразили Эй Джея, что же будет с Дэниелом, когда у них родится малыш? Поведение зятя внушило ей надежду.
Она погладила себя по животу. У нее там мальчик, которому уже выбрали имя — основное и запасное: на всякий случай, если первое разонравится.
На следующий день, когда выпавший накануне снег начал таять, превращаясь в грязь, к узкой полоске суши возле маяка прибило тело. В кармане утопленницы нашли документы на имя Мэриан Уоллес, и Ламбиазе не составило большого труда сообразить, что найденный труп и подкидыш из книжного магазина самым непосредственным образом связаны между собой.
У Мэриан Уоллес на острове не было ни родных, ни знакомых, и никто не мог сказать, как она здесь очутилась, к кому приезжала и зачем совершила смертельный прыжок в ледяные декабрьские воды залива. Доподлинно было известно немногое: что Мэриан Уоллес темнокожая, что ей двадцать два года и что у нее есть дочка двадцати пяти месяцев от роду. В совокупности с посланием, оставленным Эй Джею, получалась неполная, но вполне логичная картина. Блюстители правопорядка пришли к выводу, что Мэриан покончила с собой.
В выходные удалось собрать дополнительную информацию. Мэриан Уоллес училась в Гарварде и получала стипендию. Она была чемпионкой штата Массачусетс по плаванию и увлекалась сочинительством. Родилась в Роксбери. Мать Мэриан умерла от рака, когда дочери было тринадцать. От той же болезни годом ранее скончалась ее бабушка по материнской линии. Отец был наркоманом. В старших классах школы она находилась на воспитании в нескольких патронатных семьях, и одна из патронатных матерей рассказывала, что подростком Мэриан не отрывалась от книг. Кто был отцом ее ребенка, выяснить не удалось. Никто не мог вспомнить, был ли у нее бойфренд. В университете она взяла академический отпуск, потому что провалила предыдущую сессию — не смогла совмещать трудную учебу с уходом за ребенком. Она была умной и симпатичной, и все восприняли ее смерть как трагедию. Но она была бедной и темнокожей, поэтому этой трагедии никто не удивился.
В воскресенье вечером Ламбиазе заехал в книжный проведать Майю и поделиться с Эй Джеем новостями. Когда-то он нянчил младших братьев и сестер и предложил Эй Джею помощь, чтобы тот мог заняться магазином.
— Вы уверены? — спросил Эй Джей. — У вас, наверное, свои дела.
Ламбиазе недавно развелся. Он был женат на однокласснице, в которую был страстно влюблен, и ему понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что он не так уж страстно в нее влюблен и что она далеко не так прекрасна, как ему когда-то казалось. Во время ссор она называла его тупым жирдяем. Он вовсе не был тупым, хотя мало читал и почти нигде не бывал. И жирдяем он не был, просто отличался крепким бульдожьим сложением. У него была короткая мускулистая шея, короткие ноги и широкий приплюснутый нос. Не английский, а американский коренастый бульдог.
Ламбиазе не скучал по жене, но, честно говоря, ему хотелось бы, чтобы после работы кто-то его ждал.
Он устроился на полу и взял Майю на руки. Вскоре девочка заснула, и он рассказал Эй Джею все, что удалось узнать о ее матери.
— Странно, — сказал Эй Джей. — Как она вообще оказалась на Элисе? Сюда еще попробуй доберись. Я тут уже много лет, и ко мне родная мать приезжала всего один раз. Вы и правда верите, что она не к кому-то конкретному ехала?
Ламбиазе переложил Майю с одной руки на другую.
— Я думал об этом. Может, она сама не знала, куда едет. Села на первый попавшийся поезд, потом на автобус, потом на паром, вот и оказалась у нас.
Эй Джей из вежливости кивнул, хотя не верил в случайности. Как опытный читатель, он знал, что в каждой истории есть своя логика. Если в первом акте на стене висит ружье, в третьем оно выстрелит.
— Может, она хотела провести последние часы жизни в каком-нибудь живописном месте, — предположил Ламбиазе. — В понедельник за этой красавицей приедет дама из управления. Поскольку родных у матери не было, а кто отец, неизвестно, ей будут подыскивать патронатную семью.
— Незавидная судьба… — проговорил Эй Джей, подсчитывая выручку в кассе.
— Всякое бывает, — вздохнул Ламбиазе. — Правда, она еще маленькая, может, ей повезет?
— Вы сказали, ее мать тоже прошла через это? — Эй Джей начал еще раз пересчитывать деньги.
Ламбиазе молча кивнул.
— Наверное, она думала, что в книжном магазине ей будет лучше.
— Кто ж теперь скажет?
— Я не религиозный человек, шеф Ламбиазе. Я не верю в судьбу. Моя жена верила.
Проснулась Майя и потянулась к Эй Джею. Он закрыл ящик кассы и забрал у Ламбиазе девочку. Полицейскому послышалось, что она назвала Эй Джея папой.
— Уф, сколько раз я ее просил не называть меня так, — сказал Эй Джей. — А она опять за свое.
— Дети, они такие, — сказал Ламбиазе.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— С удовольствием. Почему бы и нет?
Эй Джей запер изнутри дверь магазина, поднялся на второй этаж, уложил Майю на матрас и вернулся в гостиную.
— Я не могу взять ребенка, — решительно заявил он. — Я не спал две ночи. Она террористка! Просыпается в какое-то невообразимое время. Похоже, у нее день начинается без четверти четыре утра. Я живу один. У меня нет денег. Нельзя же растить ребенка на одних книгах.
— И то верно, — согласился Ламбиазе.
— Я держусь из последних сил, — продолжал Эй Джей. — Она хуже щенка. А таким, как я, даже щенка нельзя заводить. Она не умеет ходить на горшок, а я даже не представляю, как их к этому приучают. И потом, я никогда не любил детей. Майя мне нравится, но… Собеседник из нее, мягко говоря, специфический. Мы обсуждаем либо Элмо, которого я терпеть не могу, либо Майю. Она абсолютно эгоцентрична.
— За детьми такое водится, — признал Ламбиазе. — Когда она выучит больше слов, с ней станет интереснее.
— Она требует читать ей одну и ту же книгу. Знаете какую? «Монстр на последней странице»! Жуткая дрянь!
Ламбиазе признался, что никогда про такую не слыхал.
— Вы уж мне поверьте. У нее отвратительный литературный вкус, — засмеялся Эй Джей.
Ламбиазе снова кивнул и отпил из бокала.
— Никто и не сказал, что вы должны ее оставить.
— Конечно, конечно. Но, как вы думаете, могу я как-то повлиять на то, к кому именно попадет Майя? Она потрясающе умная. Уже знает буквы. Я показал ей алфавит, и она запомнила, какая буква идет за какой. Нельзя, чтобы она досталась каким-нибудь остолопам. Я уже говорил, что не верю в судьбу. Но я чувствую за нее какую-то ответственность. Все-таки мать доверила ее мне.
— Эта женщина была не в себе, — возразил Ламбиазе. — Через какой-нибудь час она покончила с собой.
— Да, — нахмурился Эй Джей. — Вы правы.
Из соседней комнаты раздался детский плач. Эй Джей, извинившись, встал.
— Пойду проверю, как она там.
Выходные подходили к концу, и пора было купать Майю. Эй Джей с радостью препоручил бы эту щекотливую процедуру штату Массачусетс, но ему очень не хотелось, чтобы к приходу социального работника девочка выглядела уменьшенной копией мисс Хэвишем. Эй Джей один за другим вводил в поисковую строку Гугла запросы: «нормальная температура воды в ванне два года»; «как отцу купать двухлетнюю дочку и не быть извращенцем?»; «уровень воды в ванне маленький ребенок»; «что делать, чтобы двухлетний ребенок случайно не утонул в ванне», «правила безопасного купания детей» и так далее.
Давным-давно раздав или выбросив все вещи жены, Эй Джей так и не смог заставить себя избавиться от ее косметики. Голову маленькой Майе он решил вымыть шампунем на основе конопляного масла, которым раньше пользовалась Ник. Когда он ополаскивал девочке волосы, та запела.
— Что ты поешь?
— Песню.
— Какую?
— Ла-ла. Буя. Ла-ла.
Эй Джей рассмеялся:
— Это какая-то тарабарщина, Майя.
В ответ его обдало брызгами.
— Мама? — чуть погодя сказала девочка, вопросительно глядя на Эй Джея.
— Нет, я не твоя мама, — ответил он.
— Ушла, — сказала Майя.
— Да, — подтвердил ее слова Эй Джей. — И вряд ли вернется.
Майя немного подумала, после чего кивнула в сторону Эй Джея:
— Ты пой.
— Может, не стоит?
— Пой, — повторила она.