Так цепко стелется зима...
У сна – раскрытого окна –
Не очевидно, чья вина,
И на открытках имена
Белесый снег почти занес.
И вот: постель из снежных роз,
И крутит вьюга в декабре.
Нарисовала в пустоте
И за собою замела
Дворы, дворцы, огни, дома,
Сугробы тянет к небесам...
Невероятна тишина
Самодостаточных потерь.
Она одна свела с ума,
Она сказала, что сама,
И повторила, что теперь
Уложит мир огромный спать
В блестяще-белую кровать.
Она просила посмотреть,
Раскинулась – и начала...
Она придумала закат,
С отливом белым снежный сад
И пустотою занесла
Не то что свет – но след...
И двое в этой пустоте
Прошли как будто наугад;
Теченье Солнца – яркий свет
Несли в сердцах, держа в руках,
Терпенье в терпкой тишине
Дарило теплотой покой
Сквозь бег безумных псевдо лет,
Сквозь зимний вздох –
Слепящий зной.
И равновесие небес
Нарисовало на окне
Весенний знак – один ответ,
Что паутинкой золотой
Летел сквозь снег и, сам не свой,
Мечты сложил в один карман...
И скорый поезд-караван
Весну ту дерзкую унес,
И звук капели,
Шепот звезд
Он закрутил, перемешал...
И с трепетом молчит душа:
Для тех двоих – небесный сад
В сиянии судьбы огней,
Что вереницей звонких дней
Как будто не спеша спешат...
И у бездонного окна –
Лишь времени почуяв шаг,
Вдвоем рисуют на стекле
Их самый первый снег.
* * *
Всё в декабре, в неясном мокром снеге –
На белом фоне пятна городов.
На белом – под созвездием Омеги –
По белому нетвердою рукой,
Нарушив дом, обычай, вечер стройный,
Ты сам такой... А он и был таков.
Декабрь, растекаться обреченный
По улице, за запертым окном.
По улице, где вечерами пары
И где машины, превращаясь в пар,
Все едут в парк –
Там, где весна когда-то,
И осень в листьях, и безумный маpт...
По улице, где вечные мансарды
И торопливо-робкие шаги.
Гадания на кофе и на картах.
По улице, где вечный визг, и скрип,
И разговоры – обо всем на свете.
Вдоль улицы, где чахлый тополек,
Вдоль улицы, что под созвездием Медведиц,
Сквозь мокрый снег,
декабрь и гололед.
* * *
Во двор, на мостовую – из треугольных форм,
Из мpамоpа, похожего на вату,
И дальше – в обезгpаненный пpостоp,
И ввеpх, и вниз, потом еще, еще куда-то...
И не понять, не взять, не удеpжать
Так близко к сеpдцу – не увидеть даже,
Не подойти – лишь слушать не дыша,
Как по бумаге скpип каpандаша,
Как все пpозpачно, нежно и бумажно.
Не дай Бог фальшь, не дай Бог что не так,
В какое вpемя – тысячью маpшpутов
Миp замыкается на плоскости стола,
А над и под – лишь вечеp почему-то.
Кто так pешил, кто жил – на сколько лет –
Из мpамоpа, по сути – сеpой ваты,
На мостовую, в гоpод, в желтый свет –
Во всё, в себя, еще, еще куда-то...
Какой там миp, какое pемесло,
Как гpубость, превращенная в пpивычку,
Становится набоpом стpанных слов,
Котоpых ни отнять, ни взять, ни вычесть...
Пpибавить pазве... И, включив закат,
Из тpеугольных фоpм, из мpамоpа, из ваты
По гоpоду – впеpед, впеpед, назад,
Потом еще – и ввеpх, и вниз – куда-то...
И этот сон ни взять, ни одолеть –
Он зеленеет медным купоpосом,
Разбpызганным на письменном столе,
Где смеpть и жизнь, где пепел папиpосный...
Где вpемя, как освоенная часть,
Из бытия, из снежного pасклада –
По плоскости – пpойти и не упасть,
Сквозь гоpод, где всегда пpивычно падать...
Потом услышать – слушать не дыша,
Стоять, вдpуг покоpившись слову:
Во двоp, скоpей – из тpеугольных фоpм,
Из вечности стандаpтных сеpых комнат
Куда-то, тоpопясь и не спеша,
Вдpуг скинув с плеч всю каменную тяжесть,
Где все пpозpачно, – воздух удеpжать
И каpандашный след – там, где бумажно...
Дождь
Соло дождя – в тревоге растаявших крыш тишина.
Расстояния нет – перечеркнуто небо до края.
Фонарей желтый свет – но повсюду как будто вода.
Время льется рекой, а куда и откуда – кто знает?
Праздник тысячи лун замыкается на проводах.
В хороводе дождя вечный ритм ускользающих капель.
Но тепло двух сердец пробивает сомненья и страх,
Жизнь идет чередом – как кино, то, что снимут едва ли.
Вроде всё к одному, невпопад и немного не в такт.
Каждый ищет свое – дождь, конечно, стремится избавить,
Всех обнять, обмануть – подержать в невесомых руках,
Небесами замкнуть – обернуться и что-то поправить.
В терпкой той тишине вроде кажется – время пришло.
Попадающим в круг лихолетия тех, что не с нами.
Мир стучит изнутри: посмотри, посмотри за окно –
Хороводит водой беспокойная верная память.
Все зависит от нас – вечный выбор иного пути.
Дождь стеной – он по-прежнему без опозданий.
Призрак был невпопад, призрак должен прийти и уйти –
Хороводом дождя, должником невозвратных желаний.
Он, наверное, рад – даже если и сорвалось.
Ткань из нитей дождя одевает он к празднику вёсен.
Ну а то, что прошло, не случилось и не сбылось,
Дождь оплакал, унес – на часах было с четвертью восемь...
* * *
Вспорхнет с плеча тоскою синеокой,
Разрежет свет, чтобы сойти во тьму.
И утонуть в безвременье без срока –
Вернув назад прошедшую судьбу.
И вынырнув – в ином каком-то смысле,
Прожив, скорее просто переждав,
Переписались начисто две жизни.
Переплелись – всего лишь пожелав
Отдать, что было, и, пройдя по краю,
Зажечь огонь – но не сгореть в огне.
В полёте выжить; и, оставив память,
Уйти мечтой к таинственной звезде.
И там, в мечтах – на звездных небосклонах,
Забыв печаль, остаться навсегда.
Огнем воздушным, светом непокорным,
Бездонной радостью – и в чьих-то тонких снах
Отметить, что уже так было.
Вспорхнув с плеча тоскою – наугад,
Душой всей в небо... и расправить крылья,
Остаться – превратившись в звездопад.
Сердце художника
Прошла еще одна весна, весна.
Он взял на карандаш
Стол, тумбочку, окно, трельяж –
Лирический герой устал.
Какие грустные стихи.
Он таял в расстановках нот.
Он делал мир – наоборот...
Его магический кристалл –
Глаза души... Он перестал,
Он так хотел еще прожить –
Он, в мягком ужасе двора, –
Он, вспоминающий вчера,
Зажег сигнальные огни.
За ним пришли. Он не узнал
В тумане растворенных лиц
В попытках получить ответ
На перекрестке, там, где свет...
И грязный, скомканный вокзал –
Он не узнал своих столиц,
Не разобрался в тишине –
И, с места, – прямо на Восток.
Не чуя рук, почти без ног –
Отчаяньем – в один конец.
И Бесконечности билет
Хотя бы даже в райский сад –
Но только кто в том виноват,
Что карандаш оставил след,
А нарисованный им мир
Разорван надвое...
На грани меж миров
Темный бог
Темный бог расправил крылья,
Стоя на пустом балконе.
Проклиная ночь и ливень,
Пусть несчастный, но свободный.
Бывший ангел – мир не в радость,
Темнотой заполнен взор.
Собирает, что осталось:
Грязь, сомненья и позор.
Собирает и вздыхает,
И в неведомую даль
Он гордыню посылает,
Чтоб развеяла печаль.
Только ничего не снится,
В темном ужасе ночей
Он не сможет возвратиться,
Потому что он ничей...
И в припадке ярой злости
Ветер пропоет о том,
Что придут однажды гости
В ярко-белом, золотом.
И закончатся страданья,
До поры уйдя вовне.
Он не скажет до свиданья,
Ангел – бывший человек.
Клоун
Клоун вышел на подмостки.
Перекошенный, помятый,
И нелепый нос свой красный
В такт шагам кидает вниз.
Куда выведет кривая,
Он, не ведая, вздыхает.
Но – застенчивой улыбкой
Он сияет изнутри.
Тот, кто верен изначально,
Пробуждает в душах праздник,
Манит зыбкою надеждой
В фантастическую жизнь.
Он идет – всегда по краю,
Он смеется, он играет:
Клоун вышел на подмостки,
Вот такой судьбы каприз.
Он изломанным движением
Вызывает притяженье
И откуда-то снаружи
Вынимает инвентарь:
Три разбитые тарелки,
Кольца, чашки, погремушки,
И веселая работа
Закипит в его руках.
А потом, уйдя со сцены,
Сняв сценическую маску,
Грим отмыв и вымыв руки,
Он пойдет к себе домой.
Вереницей темных улиц,
Мимоходом мимо зданий,
Мимо сотен подворотен,
Берегами быстрых рек.
Он взлетит – и темной птицей,
Лишь услышав лязг трамвая,
Улыбнется самым краем
Оголенных проводов.
Растворяя в красках ночи
Счастья вечного кусочек
Он летит, легко ступая
Прямиком – на небеса.
На грани
Один неверный шаг, неловкое движенье –