Я понял, куда она клонит. «Я не женюсь, чтобы не нарушить наказ Марпы-переводчика, – подумал я. – Нужно сказать Дзесэ, чтобы она не ждала меня. Наша свадьба не состоится, но как практикующий духовный путь я посвящу ей самые искренние добрые пожелания».
Вслух я произнес:
– Поле и дом принадлежат моей сестре. Пока ее нет, все имущество в твоем распоряжении. Если узнаешь, что Пета мертва, можешь оставить все себе.
– Почему ты не хочешь их сохранить?
– Я практикую аскезу и буду искать пропитание так, как это делают мыши и птицы, поэтому мне не нужно поле. Моим жилищем будет пустая пещера, поэтому мне не нужен дом. Даже властелину вселенной в момент смерти придется от всего отказаться. Тот, кто отречется немедля, будет счастлив здесь и сейчас. Не оглядываясь на других, я оставляю всё и вся. Не ожидай, что я буду мужчиной в мирском понимании этого слова.
Дзесэ ответила:
– Почему твоя Дхарма не такая, как у других искателей истины?
– Кто преследует лишь мирские цели, тот довольствуется чтением нескольких духовных книг. Такие люди радуются собственному успеху и чужим неудачам. Прикрываясь словами истины, они стараются ради богатства и славы. Они называют себя святыми именами и облачаются в желтые одеяния. Я сторонюсь их сейчас и буду сторониться впредь. Те практикующие, чьи умы и медитации чисты, со мной согласятся. Не важно, носят ли они монашеские одежды. Я избегаю лишь тех, кто не следует сущности Дхармы.
– Я никогда не видела такого практикующего, как ты. Ты выглядишь хуже попрошайки. Что это за Махаяна?
– Это самая лучшая из всех Дхарм. Она позволяет развеять по ветру восемь мирских забот и достичь Просветления в течение одной жизни. Мой путь соответствует этой традиции.
– Ты говоришь, что живешь не так, как те, другие. Значит, один из этих путей должен быть ложным – или их, или твой. Если же они оба истинны, я бы предпочла их путь твоему.
– Мне не по нраву эти люди. Даже монахи в желтых одеждах, идущие той же дорогой, что и я, похоже, не до конца избавились от восьми мирских забот. Но если они и освободились, их ожидает неизмеримо долгая дорога до Просветления. Этого ты не понимаешь. Если можешь, практикуй Дхарму, если же нет – ступай и живи, как сейчас. Прими во владение мой дом и поле.
– Мне не нужен ни твой дом, ни твое поле. Я буду практиковать Дхарму, но не пойду твоим путем.
С этими словами она удалилась.
Моя тетя поняла, что мне больше не нужны ни земля, ни дом. Она слышала, как я сказал, что буду следовать наставлениям Учителя. Спустя несколько дней она пришла ко мне, принесла ячменную муку, пиво и немного вяленого мяса. Я понял, что она что-то замышляет.
– Раньше я вела себя глупо, – призналась она, – Но раз ты стал святым, то простишь меня. Если хочешь, я буду возделывать твое поле и приносить тебе пищу. Я ответил:
– Хорошо, тетя. Каждый месяц давай мне мешок ячменной муки, и поле будет твоим.
– Так тому и быть.
Первые два месяца она исправно доставляла мне муку, но потом пришла и пожаловалась:
– Люди толкуют, что если я буду обрабатывать это поле, божества-охранители нашлют порчу на всю деревню. Но ведь ты этого не допустишь?
– Зачем им это делать, если мы оба получаем пользу? Ведь ты возделываешь мое поле и приносишь мне еду.
– Хорошо, племянник. Тебе это ничего не стоит, но я успокоюсь, если ты поклянешься.
Я не знал, что она замышляет, но клятву дал, ведь дарить людям счастье – это и есть Дхарма. Тетя, счастливая, ушла домой.
Я попытался приступить к медитации, но не мог даже на мгновение ощутить блаженство внутреннего тепла. Гадая, что же делать, я заснул. И мне приснился такой сон.
Я обрабатывал свое поле. Земля была неподатливой, и я уже раздумывал о том, чтобы бросить это занятие. Тогда в небе возник почтенный Марпа и сказал: «Сын мой, укрепи свою волю, будь отважным и продолжай трудиться. Так ты возделаешь твердую и сухую почву». Вдохновленный словами Учителя, я быстро вспахал все поле. Тотчас же взошел обильный урожай.
Радостный, я проснулся и подумал: «Поскольку сны – это отражение потаенных мыслей, в их реальность не верят даже глупцы. Я же еще глупее». Благодаря этому сну я понял, что если буду настойчив в медитации, обрету глубинные внутренние переживания. И я спел такую песню:
Молю тебя, сочувственный Учитель,
Благослови меня, нищего, на жизнь в отшельничестве!
Землю изначальной равностности
Я орошаю водой нерушимого доверия
И засеваю семена безупречно чистого умственного настроя.
Моя песня грохочет раскатистым громом,
И льется спонтанный дождь твоего благословения.
На вола ума, свободного от сомнений,
Я надеваю упряжь искусных средств и мудрости.
Не поддаваясь запутанным мыслям,
Я сосредоточенно гоню его вперед.
Щелкая хлыстом усилия, разбиваю твердыню пяти ядов,
Убираю камни бесполезных поступков,
Выпалываю сорную траву притворства
И пожинаю плоды честных действий —
Чудесный урожай Освобождения.
Не цепляясь за идею о цели,
Я наполняю амбар плодами превосходных устных наставлений.
Отличное зерно, обжаренное и смолотое Дакинями, —
Вот духовная пища отшельника.
Все это подсказал мне сон.
Постижение смысла не вырастает из слов,
Одними суждениями не обрести подлинных знаний.
Поэтому всех йогинов, стремящихся к состоянию Будды,
Я призываю усердно и настойчиво медитировать.
Со строгостью, энергией и напором
Вы радостно покорите недостижимые вершины.
Пусть же не встречают помех
Достойные искатели Просветления!
Спев песню, я решил идти медитировать к белой скале Лошадиный Зуб.
В тот же день моя тетя принесла три меры ячменной муки, потертую шубу, льняную одежду, немного вяленого мяса, масла и жира.
– Это цена твоего поля, – сказала она. – Возьми все это и уходи туда, где я тебя никогда не увижу и не услышу. Люди толкуют, что после всех бедствий, которые ты принес, я зря снова с тобой связалась. Они скорее покончат с нами обоими, чем будут снова рисковать жизнью. Поэтому тебе, племянничек, лучше уйти куда-нибудь подальше. Если ты останешься, скорее всего, они не станут меня убивать, но тебя прикончат без сожаления.
Я прекрасно знал, что ничего подобного жители деревни не говорили. Я подумал: «Что случилось бы, если бы я не следовал Дхарме? Вообще-то я не зарекался использовать магию против того, кто попытается отобрать мое поле. Вдобавок, для йогина обычная клятва – это сон, не обладающий собственной реальностью. Ничто не мешает мне мгновенно вызвать ураган, едва тетя выйдет отсюда. Однако я не стану совершать подобные вещи. Как же практиковать терпение, если будет не на кого злиться? Если бы сегодня мне предстояло умереть, что я делал бы с полем и всем остальным? Говорят, что терпение – это лучшее средство достичь Просветления. Таким образом эта женщина поддерживает мою медитацию. Благодаря дяде и тете я вступил на путь Освобождения. Благодарность моя так велика, что я буду еще сильнее желать им Просветления. Решено: я отдаю им не только поле, но и дом».
Свое решение я объяснил тете следующим образом:
– Я не смогу достичь Просветления, не следуя советам Ламы. Возьми не только мое поле, но и дом.
Затем я спел такую песню:
Досточтимый Лама, в твоих руках все радости и печали
Этого бродяги, которого ты направил в одиночество гор.
В круге сансары мирские дела лишают сил;
Увлекаясь ими, подрубаешь корень Освобождения.
Если находишь удовольствие во вредных поступках,
Пожнешь урожай в виде бедствий нижних миров.
Родственные связи – это обитель демонов;
Выстраивая их, попадаешь в кольцо огня.
Твое имущество станет чужим.
Все, что накопишь, отойдет врагу.
Вино стремления к счастью – это яд;
Выпив его, разрываешь артерию Освобождения.
За мое поле тетя расплатилась плодами жадности;
Прими я их – упаду в сферу голодных духов.
Слова моей тети выражают лишь гнев;
Сказав такое, разрушаешь себя и других.
Тетя, забери мое поле и дом
И будь счастлива.
Дхармой я очищу твои преступления,
Искренне практикуя в священных местах;
Сочувствием одолею помехи,
Приходящие из нечеловеческих миров;
С ветром развею любое несовершенство.
Я поднимаю взор и прошу:
Мой добрый Лама, воплощение Будды Акшобхьи!
Благослови этого бродягу на жизнь в горном отшельничестве!
Выслушав эту песню, тетя обрадовалась:
– Ты, племянник, действительно искренне ищешь истину. Это поразительно!
Сказав так, она ушла. Все случившееся произвело на меня очень тяжелое впечатление, от которого я никак не мог отделаться. В то же время, столь решительно избавившись от своего имущества, я испытал большое облегчение. Наконец-то настала пора действительно покинуть эти места и уйти медитировать в пещеру скалы Лошадиный Зуб, где мне предстояло свести воедино весь свой опыт созерцательной практики. За это я назвал ее пещерой основы.
На следующее утро, взяв добро, принесенное тетей, и те скудные пожитки, что у меня еще оставались, я отправился к белой скале. Никого там не зная, я остановился в одной из пещер. Подушкой для медитации служил мне маленький жесткий коврик. Я дал обет не спускаться в людные места:
Пока не обрету особый опыт и постижение,
Я не покину уединенную горную обитель.
Я не пойду за подаянием —