К тому же первому из самозванцев многие верили искренне.
– А вдруг он и впрямь спасшийся царский сын?! – чесали в затылках простые горожане.
– Если не поддержим его как истинного царевича, а он утвердится на престоле, нам по шапкам крепко достанется! – размышляли дворяне-служильцы.
– Борис-то Годунов – выскочка, усевшийся на царстве. И родовитее его найдутся! Для чего нам держать его сторону? Не лучше ли заслужить милости от настоящего царя Дмитрия? – кумекали меж собой бояре.
Так в Московском царстве свила себе гнездо измена. На сторону самозванца переходили целые города. У Годунова не достало сил противостоять Лжедмитрию. После внезапной смерти царя Бориса Москва открыла ворота «спасшемуся царевичу» и короновала его царским венцом. Ненадолго, правда. Всего на год хватило терпения у москвичей. Столицу наводнили поляки-иноверцы, которым благоволил новый царь, и вели они себя нахально. Да и свадьба Лжедмитрия с полькой-католичкой подлила масла в огонь.
– Когда такое бывало, чтоб русский православный царь женился на иноверке и мирволил полякам-латынникам?! – возмущались и простолюдин, и знатный вельможа.
Подняв бунт, московские бояре свергли Лжедмитрия. Самозванца убили. Но дух его остался на Руси! И хотя выбрали другого царя – высокородного аристократа Василия Шуйского, страна продолжала бурлить мятежом. Скоро появился очередной самозванец – Лжедмитрий Второй. Уже мало кто верил в небылицу, что он якобы снова спасся от гибели. Но самозванец стал знаменем, под которое стягивались все желавшие власти, высоких чинов, денег, богатых пожалований. Все, кому тесно было под рукой хоть и не самого лучшего, не самого привлекательного, не самого честного, но всё же законного царя Василия Шуйского.
Русскими людьми овладел дух наживы, беззакония, разбоя. Заварилась каша Смуты, и главными поварами стали благородные вельможи! Великие столпы государства – князья, бояре, высшие чины, управлявшие делами державы, один за другим ударились в измену. Как птички, они перелетали из Москвы в лагерь Лжедмитрия Второго, который со своим войском осадил столицу. Их так и называли пренебрежительно – «перелёты». А к самозванцу приклеилась кличка Тушинский вор – потому что стан его был в селе Тушине и потому что ворами называли мятежников, покушавшихся на государственные порядки.
Шайки Тушинского вора рыскали в те годы по всем русским землям, от Пскова до Казани, от южных городков до самого Белого моря на севере. От них не отставали отряды польско-литовских захватчиков, оставшиеся ещё от первого Лжедмитрия. Всюду они грабили, жгли, убивали тех, кто не хотел покориться самозванцу. А у Василия Шуйского уже не хватало воевод, верных ему, чтобы оборонять хотя бы только Москву! Вот тогда и зажглась полководческая звезда князя Дмитрия Пожарского.
Зарайское крепкое стояние
Царский посланец громким голосом зачитывал грамоту царя Василия Шуйского:
– Памятуя Бога и Пречистую Богородицу, ты, князь Дмитрий, за веру христианскую и за всех православных людей против врагов, польских и литовских людей и русских воров, стоял крепко и мужественно и многую верную службу показал, и на воровскую смуту не прельстился…
Пожарский, сидя на лавке в своём московском дому, слушал эти царские похвалы в глубокой задумчивости. Да, туго пришлось Москве в осадном сидении, окружённой тушинским войском. Шайки самозванца перекрыли почти все дороги, по которым в столицу везли хлеб и иное продовольствие. Оставалась одна коломенская, да и ту грозили захватить литовцы. Наперерез им послан был тогда воевода князь Пожарский с отрядом. Внезапным нападением ночью они обратили врага в бегство. Столица была спасена от голода!
Но важная коломенская дорога так и притягивала к себе ватаги тушинских воров. Чуть погодя там объявился ещё один отряд сторонников самозванца. Они грабили обозы, идущие в Москву, а затем двинулись к самой столице. Воеводы Шуйского не могли их остановить и несли большие потери в боях. Тут снова настал черёд князя Пожарского проявить свои военные дарования. Он сошёлся с разбойным отрядом на Владимирской дороге, у реки Пехорки, и наголову разбил сильного, упорного врага.
После многих поражений и утрат эта победа Пожарского будто окрылила войска, остававшиеся верными царю Василию Шуйскому. За несколько месяцев они нанесли ещё несколько хороших ударов по тушинцам. Самозванец отступил от Москвы, убрался под Калугу.
Но что дальше?! Шайки мятежников и грабителей, казаков-разбойников и иноземцев по-прежнему вольно гуляют по Руси, разжигают всё сильнее пожар Смуты, склоняют остатки верных людей к измене. Вдобавок уже полгода как на Русь вторгся с армией польский король Сигизмунд и осадил Смоленск. Полякам не терпелось воспользоваться русской Смутой к своей выгоде, оторвать от наших земель немалый кус…
– И за то, что стоял ты, князь Дмитрий, непоколебимо, без всякой шатости, жалует тебя всея Руси государь Василий Иванович вотчинами во Владимирской земле и местом зарайского воеводы…
Дмитрий Михайлович встрепенулся от тяжких дум, перекрестился.
– Ну что ж, ещё поборемся! Бог милостив. Авось, устоит Русская держава под напором злой бури и устроится в прежнем порядке.
Зарайск город невеликий, зато важный. Форпост, защищающий Москву с юга, да со своим кремлём – хоть и небольшой, но прочной каменной крепостью. Пожарский отправился туда не мешкая.
В городе он застал брожение умов. Лазутчики самозванца, кишевшие всюду, будоражили людей посулами и угрозами. На сторону Лжедмитрия Второго вслед за другими городами переметнулась соседняя Коломна. Получил письмо с требованием присягнуть самозванному «царю» и зарайский воевода князь Пожарский. Среди жителей Зарайска вызрел бунт.
– Сдай город без боя, воевода! – с таким ультиматумом подступили к Пожарскому горожане, поверившие словам самозванца. – Отступись от Шуйского! Иначе выдадим тебя на суд к царю Дмитрию и его светлым боярам!
– Вора царём называете?! – гневно обрушился на них князь. – Изменников светлыми боярами величаете?! Не бывать тому, чтоб Пожарские приняли изменный ваш обычай! Стоял и буду стоять за законного царя на государстве!
Воевода действовал решительно. Он приказал сделать в крепости запасы оружия, боеприпасов, продуктов. А потом заперся за каменными стенами вместе с верными бойцами гарнизона. Но твёрже крепостных стен была его воля. Поддержал воеводу и священник Никольского собора, которого тоже звали Димитрий.
– Благословляю тебя, князь, если доведётся, умереть за православную веру и Отечество. – Отец Димитрий осенил склонённую голову Пожарского крестом.
Мятежники пошли на приступ крепости, но их отбили. А затем Пожарский своими горячими воззваниями и решимостью стоять насмерть вынудил горожан одуматься. Вместе с отцом Димитрием они успокоили разгорячённые головы, даже заставили бунтующих устыдиться!
Порешили миром:
– Кто будет в Московском государстве царь, тому и служить, – обещали зарайцы и в знак клятвы целовали крест.
– Будет в государстве по-старому царь Василий, ему и служить, – подтвердил свою присягу Пожарский. – А будет иной законный царь, и тому так же честно служить!
Такая стойкость зарайского воеводы повлияла и на коломенских жителей. Князь отправил к ним призыв выгнать из города тушинцев – и Коломна подчинилась этому требованию. Очень крупный успех Пожарского! Правда, царю Василию Шуйскому это уже не помогло.
Без государя
Летом 1610 года московские бояре, враждебные царю, совершили позорное деяние. Они изменили законно избранному государю и свергли Василия Шуйского с престола. А чуть погодя отправили его в польский плен, к королю Сигизмунду, который всё ещё стоял с армией под Смоленском. Править государством они хотели сами, поэтому образовали правительство из семи самых знатных бояр. Вместо одного царя на Руси появилось сразу семь некоронованных «царей» – олигархов. Их власть назвали Семибоярщиной, но на самом деле мало кто им подчинялся. Не зря же говорят: у семи нянек дитя без глазу. Русская держава оказалась «безгосударной» – обезглавленной.
Настали самые страшные годы. Страна умирала, задыхаясь в чёрном пламени Смуты. Ей грозил распад. Великий Новгород вскоре захватили шведы, пал и Смоленск под натиском польских пушек. Гибель Тушинского вора в Калуге ничего не изменила. В Пскове, Астрахани уже «царствовали» другие самозванцы. С юга грозили прийти крымские татары. Всюду бесчинствовали ватаги воров и отряды оккупантов – самый отъявленный сброд, жадный до добычи. В душах честных русских людей поселились страх, отчаяние, безнадёжность. Как будто Бог отвернулся от Руси, отдав её на съедение хищникам!
Московские бояре-изменники, видя своё бессилие, решили, что с царём всё же будет лучше. Но на русский трон они задумали посадить не соотечественника, а польского королевича Владислава, сына короля Сигизмунда.
– При таком царе, – сговаривались они друг с другом, – у нас будут развязаны руки. Почёт будет у Владислава, а настоящая власть – у нас.
Дело было за малым: чтобы королевич-католик перешёл в православную веру. Для переговоров к Сигизмунду отправилось боярское посольство. А польский король, ещё даже не дав ответ, послал к Москве большой воинский отряд. И бояре пустили поляков в столицу, распахнули перед ними ворота Кремля. Думали, что их затея уже удалась им, что послушный Владислав теперь у них в кармане. Не тут-то было!..
Тем временем за пределами Москвы рождалось сопротивление планам Семибоярщины. Ведь за королевичем Владиславом стояла коварная фигура его отца. Вскоре уже многим стало ясно, что Сигизмунд сам хочет сесть на русский престол, прибрать к рукам Московское государство. Дворяне-служильцы из Рязани, Коломны, Серпухова, Мурома, Калуги и других городов начали пересылаться друг с другом письмами, собирать ополчение. Во главе этого земского движения встали дворянин Прокопий Ляпунов и князь Дмитрий Трубецкой.
А что же Пожарский?
Дмитрий Михайлович горячо поддержал правое дело. Когда отряды запорожских казаков, польских союзников, осадили Ляпунова в городе Пронске, зарайский воевода не раздумывая кинулся ему на помощь. Запорожцам наподдали, но они захватили Зарайск. Пришлось Пожарскому вышибать их оттуда – и снова успешно.