Единственное, что было хорошего в этой пустынной голой земле, – это бесконечное голубое небо, возвышавшееся над сухой прерией. Можно увидеть вечность. Свободу. И бесконечное одиночество.
Но одиночество тоже бывает разным. Можно быть абсолютно одиноким в огромной толпе людей, Сантьяго выяснил это еще в детстве. Его сын или дочь никогда не столкнутся с этим, не почувствуют себя одинокими и нежеланными. Он об этом позаботится.
– Поехали.
– Куда? – опешила Бэлль.
– Делать тест.
– Я сказала, забудь об этом!
Он повернулся к ней и недобро прищурился.
– Ты ненавидишь меня? Отлично, это взаимно, – прорычал Сантьяго. – Но разве наш ребенок не заслуживает как минимум знать правду о своих родителях?
Бэлль посмотрела на него, в глазах ее плескалась неприязнь, но она явно дрогнула. Он нашел единственно верный аргумент.
– Хорошо, – вздохнула она.
– Ты сделаешь тест?
– Ради своего ребенка. Но не твоего.
Сантьяго выдохнул. До этого момента он даже не осознавал, что затаил дыхание в ожидании ее ответа. Ему совсем не хотелось силой тащить в вертолет беременную женщину. Он с облегчением понял, что Бэлль не настолько безрассудна.
А потом ему пришла в голову мысль, что она, возможно, просто изменила тактику. Он стиснул зубы и бросил взгляд на своих телохранителей, стоявших неподалеку.
– Возьмите ее вещи.
Когда люди Сантьяго вытащили чемоданы из пикапа, он взял Бэлль за руку и повел к вертолету. Уже через несколько секунд она сидела рядом с Сантьяго в удобном кожаном кресле роскошного вертолета.
– Я сделаю тест, но я никогда не выйду за тебя, – сказала Бэлль, перекрикивая шум двигателя и лопастей.
– Мы оба знаем, что ты хотела именно этого, – холодно проговорил он. – Хватит играть. Я прекрасно знаю, как ты сейчас радуешься.
– Нет!
– Твоя радость не продлится долго. – Он наклонился к Бэлль. – Ты скоро выяснишь, что быть моей женой вовсе не так здорово, как ты мечтала. Не ты будешь принадлежать мне, Бэлль. Я буду владеть тобой.
Против воли взгляд Сантьяго упал к губам Бэлль, таким ярким, таким чувственным. В жилах его закипал огонь. Он всегда презирал саму идею брака, но впервые в жизни он увидел в этом преимущества. Как бы он ни ненавидел Бэлль, это лишь усиливало его желание. И судя по тому, как она нервно облизнула губы, она чувствовала то же самое.
Как только они поженятся, она окажется в его постели и останется там до тех пор, пока он этого хочет. Потому что по крайней мере одна вещь между ними не была ложью. Так зачем ждать?
Сегодня. Уже сегодня вечером он уложит ее в свою постель. Но сначала дела. Надев наушники, Сантьяго переговорил с пилотом и велел ему взлетать.
Сидя в вертолете, Бэлль смотрела на широкие равнины Техаса. Далеко внизу она увидела лошадей, бегущих по прерии, диких и свободных, в сотнях миль от людской цивилизации. Бэлль поймала себя на мысли, что завидует их свободе.
– Это мои, – услышала она в наушниках голос Сантьяго. Сидя рядом с ней, он с гордостью кивнул на табун лошадей. – Мы летим над северной границей моих владений.
Даже эти лошади несвободны, мрачно подумала Бэлль. Это была первая фраза, произнесенная Сантьяго с тех пор, как они вышли из медицинского центра в Хьюстоне.
– Ты хочешь владеть всем, да?
– Я и так всем владею. – Он пристально посмотрел на нее. – Мое ранчо насчитывает почти полмиллиона акров.
– Полмиллиона? – выдохнула Бэлль, а потом медленно произнесла: – Постой. Ты купил ранчо «Элфорд»?
– Ты слышала об этом? – Он саркастично изогнул бровь.
– Конечно, слышала! – отрезала она. – Разразился целый скандал, когда ранчо купил иностранец. Это был ты?
Он пожал плечами.
– Вся эта земля когда-то принадлежала испанцам, так что, можно сказать, я восстановил историческую справедливость.
– Испанцам? – Она посмотрела на Сантьяго с изрядной долей скепсиса.
– Большая часть Южного Техаса когда-то была собственностью Испанской империи, во времена конкистадоров.
– Откуда ты это знаешь?
– Семья моего отца очень гордится своей историей. – Он улыбнулся Бэлль. – Когда я был ребенком, меня это страшно занимало, и я много читал о своих предках. Семейная линия насчитывает порядка шестисот лет.
– Семью Веласкесов можно проследить на шестьсот лет? – изумилась Бэлль. Она-то едва знала своих прабабушек и прадедушек, не более.
– Веласкес – фамилия моей матери. Фамилия отца Зойя. Восьмой герцог Санговии. – Голос его был настолько равнодушным, что Бэлль не была уверена, правильно ли она поняла.
– Твой отец герцог? Настоящий герцог?
– И что? – Он пожал плечами.
– И каково это? – выпалила Бэлль. Она никогда не встречала людей, принадлежащих к знатному роду.
– Не знаю, – коротко ответил Сантьяго. – Мы никогда не встречались. Смотри, – он поспешил сменить тему, – там внизу мой дом.
Бэлль посмотрела вниз и обомлела.
Внизу, насколько хватало глаз, простиралось огромное золотое поле высохшей полыни, но внезапно ландшафт стал зеленым. Между реками она видела хозяйственные постройки, конюшни, амбары и маленькие ручейки. Но больше всего Бэлль поразило большое гладкое озеро, сверкавшее чистейшей водой в предзакатных лучах солнца. Рядом с ним, на небольшом холме, окруженном деревьями, расположился большой одноэтажный дом.
– Как красиво, – с благоговейным трепетом проговорила Бэлль. – И это все твое?
– Мое.
Его черные глаза сверкнули, когда он посмотрел на Бэлль, и она вспомнила то, что он сказал ей раньше. «Если ребенок мой, то и ты тоже принадлежишь мне». Бэлль поежилась.
Теперь у Сантьяго есть неопровержимые доказательства его отцовства. Когда они приехали в частную клинику в Хьюстоне, у нее сложилось впечатление, что он вложил в ее развитие немало денег, потому что практически весь персонал явился, чтобы лично поприветствовать Сантьяго. В лаборатории сделали неинвазивный тест, взяв у них обоих кровь, и теперь специалисты спешили, чтобы как можно скорее выдать результат.
– Пока вы ждете результата, – акушер-гинеколог улыбнулась Бэлль и Сантьяго, – может, хотите сделать УЗИ, чтобы узнать, кто у вас будет?
Бэлль не хотела заранее знать пол ребенка, но, увидев, как на нее смотрит Сантьяго, она не смогла отказаться. В эту минуту его глаза были такими яркими, почти мальчишескими. Если он действительно хочет быть настоящим отцом – таким, какого у нее самой никогда не было, – то она сделает все, чтобы упрочить связь между ним и ребенком.
– Хорошо, – тихо сказала она и легла на больничную койку.
Уже несколько минут спустя они смотрели на экран, пока гинеколог водила датчиком по животу Бэлль. В кабинете раздался громкий пульсирующий шум.
– Что это? – с беспокойством спросил Сантьяго, сидевший рядом с Бэлль на кушетке.
Бэлль удивленно моргнула. Она только сейчас поняла, что, в отличие от нее, Сантьяго впервые услышал этот звук.
– Это сердцебиение, – улыбнувшись, сказала она.
– Сердцебиение? – выдохнул он. Его лицо, обычно такое жесткое и циничное, настолько изменилось, что Бэлль показалось, что рядом с ней сидит совсем другой человек.
– И оно ровное и сильное, – сказала гинеколог. Она указала на экран. – Это голова, тут руки, ноги и… – Женщина улыбнулась. – Поздравляю, у вас будет девочка!
– Девочка, – выдохнула Бэлль.
– Девочка… – Сантьяго внезапно крепко сжал руку Бэлль своими горячими ладонями. – Когда она родится?
– Ребенок развивается согласно сроку, так что родиться она должна в конце сентября.
– В сентябре? – ошеломленно пробормотал он. – То есть уже через два месяца?
Бэлль посмотрела на него. На лице Сантьяго отразились эмоции, которых у него она еще не видела. Недоумение. Волнение. Нежность.
Она подумала, что Сантьяго, пожалуй, все же не конченый ублюдок. Есть на свете кое-что, способное достучаться до его сердца сквозь толстый слой жестокости и цинизма, – их ребенок. В ее глазах заблестели слезы, и она крепко сжала его руку в ответ. У ее дочери будет отец. Отец, который любит своего ребенка.
Теперь, когда вертолет приземлился на ранчо, Сантьяго подал Бэлль руку, чтобы помочь ей выйти на твердую землю. Он поймал ее, когда колени у Бэлль внезапно подогнулись.
– С тобой все в порядке? – В глазах его было неподдельное беспокойство.
– Просто у меня была сумасшедшая неделя, – слабо улыбнулась она.
– Ну, можно и так сказать. – Сантьяго рассмеялся.
Она никогда не видела, чтобы он так искренне, так беззаботно смеялся. Это делало его более человечным и даже еще более красивым, если это вообще возможно. В тот миг, когда Бэлль подняла на него взгляд, ее сердце сделало кульбит в груди. Она поспешно опустила голову, боясь, что Сантьяго заметит ее реакцию.
– Ну и что будет дальше? – спросила она, немного успокоившись.
– Дальше? Мы начнем планировать свадьбу.
Бэлль резко остановилась.
– Я не выйду за тебя замуж! Мы можем оформить совместную опеку.
– Решение уже принято. – Он недобро прищурился.
– Тобой. Но не мной. И если ты думаешь, что можешь силой заставить меня вступить в брак, то очень ошибаешься. Моя семья не может похвастать аристократической историей, уходящей к Средним векам, но и у нас кое-что есть.
– Просвети меня.
– Упрямство и сила воли. И я не собираюсь выходить замуж за человека, которого не люблю и который не любит меня! Да я лучше вымою полы в твоем доме свои языком!
– Это можно устроить. – В его глазах мелькнуло веселье. – Хотя, – прошептал он ей на ухо, – я знаю, как можно поинтереснее использовать твой острый язычок.
Бэлль почувствовала, как все ее тело запылало. Прежде чем она успела придумать достойный ответ, Сантьяго взял ее за руку и повел к дому, окруженному зелеными деревьями.
Внутри дом был просторным и светлым, с большими окнами и паркетными полами. Навстречу им вышла румяная круглолицая экономка.
– Добро пожаловать на ранчо, мистер Веласкес, – улыбнулась она и повернулась к Бэлль: – Добро пожаловать, мисс. Надеюсь, у вас было приятное путешествие.