– Тебе нужно заботиться о своем самочувствии, – сказал он и принес ей молока.
Анника никогда не рассказывала, что ее рыдания не имели никакого отношения к тошноте.
Затылок болел, она положила руку на первый шейный позвонок, сделала себе массаж, попыталась расслабить челюсти. Ей не удавалось выйти на связь большую часть поездки, возможности ее оператора мобильных услуг в данном регионе явно оставляли желать лучшего.
Ей удалось выяснить только то, что на место вызвали и криминальную полицию Эскильстуны, и Государственную комиссию по расследованию убийств, и это, с одной стороны, прибавляло ей оптимизма, а с другой – вызывало неприятные ощущения. С комиссией по расследованию убийств ее связывали хорошие отношения, особенно с комиссаром К., следователем, часто возглавлявшим такие выезды. С местными детективами все обстояло гораздо сложнее. Они расследовали смерть хоккеиста Свена Матссона шесть лет назад и, насколько Анника догадывалась, еще хорошо помнили ту историю.
Она смотрела в окно, мимо медленно проплывали хвойные деревья, такая же буйная сёрмландская растительность, сквозь которую она бежала однажды, преследуемая, спасая свою жизнь.
Это было в холодный осенний день, ясный и красивый. Она покинула Свена накануне вечером, положила конец своей связи с этим садистом раз и навсегда. В ответ он пообещал убить ее, гнался за ней через лес с охотничьим ножом и вспорол живот ее котенку.
Анника закрыла глаза, стараясь расслабиться. «Сааб» плавно покачивался на новеньких амортизаторах, попадая в очередную яму на асфальте. В памяти всплыла картинка с разбитой головой Свена и железной трубой в ее руке. Она видела, как он перевалился через край доменной печи и исчез в глубине. Дыхание участилось, она попыталась избавиться от страшного воспоминания.
Аннику судили за причинение смерти по неосторожности – два года условно согласно вердикту суда Эскильстуны. Ее действия оценили как самооборону, сняв обвинение в умышленном убийстве. Анника сомневалась в правильности приговора. Она хотела убить. Стояла со своим мертвым котенком на руках, кишки вываливались у него из живота, и знала, что поступила правильно.
– Нам здесь поворачивать?
Анника открыла глаза:
– Да. Налево.
Они поехали по длинной аллее, которая вела к Икстахольму. Повернув у ответвления к конному заводу, уперлись в ограждения.
– Черт, все как обычно.
Анника бросила взгляд направо, за лиственными деревьями виднелись белые фасады дворца. На площадке перед ним она смогла разглядеть прогуливавшихся там людей. Автобус с антенной спутниковой связи как раз подъехал туда и припарковался рядом с Конюшней.
– Все средства массовой информации Швеции уже здесь, – проворчал фотограф.
– Кончай ныть, – сказала Анника.
Она открыла дверцу машины как раз в тот момент, когда Бертиль собрался дал газ в попытке убраться оттуда.
– Здесь все огорожено? – крикнула она стоявшему у ограждения полицейскому.
– Весь мыс.
– Почему все другие смогли проехать внутрь?
Она хлопнула дверцей машины со всей силы и сделала вид, что не расслышала возмущенных воплей Бертиля Странда.
– Мы скоро оградим и очистим всю территорию, – ответил полицейский властным голосом, он смотрел в сторону воды, и его кадык вздрогнул в глотательном движении. Парень был из местных, возможно из полиции Катринехольма.
Анника решила пойти в атаку. Она выудила из кармана пресс-карточку, спокойно подошла к полицейскому, сунула ее ему под нос и уставилась в его глаза:
– Ты пытаешься помешать мне в работе?
Полицейский снова сглотнул слюну.
– У меня свои инструкции, – ответил он, опять обратив взгляд в сторону озера Лонгшён.
– Мешать прессе сообщать о последних событиях? Не верю.
Полицейский посмотрел на Аннику.
– Ты же из Хеллефорснеса? – спросил он.
Она переступила с ноги на ногу, потом повернулась на каблуках, направилась назад к машине и тяжело приземлилась на переднее сиденье.
– Мы не проедем этой дорогой, – сказала она и снова хлопнула дверцей.
– Сколько раз я должен повторять тебе…
Бертиль Странд осторожно выжал сцепление, чтобы гравий не попортил лак.
– Подожди, подожди, – сказала Анника, зажмурилась, провела рукой по лбу, почувствовала приток адреналина в кровь. – Должен существовать какой-то другой путь.
Фотограф дал газа и переключился на вторую скорость, забуксовал немного на сыром гравии. Неудача тяжелой ношей легла на сердце.
– Остановись, – попросила Анника. – Я должна подумать.
Бертиль Странд припарковался рядом с выцветшим от времени дорожным знаком.
– Нам надо пробраться внутрь с какой-то другой стороны, – сказала она.
Фотограф посмотрел на озеро:
– Можно объехать его?
– Дворец расположен на острове между двух озер, – объяснила Анника. – Это называется Лонгшён, Иксташён с другой стороны уходит довольно далеко влево. Я думаю, там нет другой автомобильной дороги. Какая-нибудь для тракторов, пожалуй, но они обычно перегорожены шлагбаумами.
Анника бросила взгляд вдаль над водой, увидела усадьбу Финнторп между деревьями. Там подростком она была в конном лагере, прыгала на Сорайе и выигрывала призы. Картинки детства одна за другой всплывали в ее памяти: запах свежего сена, тепло лошадиного тела под ее бедрами, пыль гравиевой дорожки, полная гармония.
Внезапно Анника поняла, как им действовать.
– Езжай налево, – распорядилась она, – а потом снова налево.
Фотограф сделал, как она сказала, не спрашивая: либо доверял ей, либо был слишком зол. Она постаралась не забивать себе этим голову.
– Куда сейчас? – спросил он, когда они подъехали к Финнторпу.
– Направо, – сказала Анника. – К Ансгарсгордену.
Они осторожно въехали на холм, миновав пастбища с лошадьми, таблички, запрещавшие проезд транспорта. Красные деревянные дома выросли перед ними из темноты как огромные кубики.
– Что это за место?
– Христианский учебный центр и лагерь, по-моему Шведской миссионерской церкви. Езжай вниз с холма, там с задней стороны есть парковка.
Парковка оказалась почти пустой, в дальнем конце стоял лишь одинокий жилой прицеп. Они поставили машину у края большого газона.
– Почему мы здесь? – спросил Бертиль Странд.
– Там вдалеке за холмом есть пляж, – объяснила Анника, – и, как мне помнится, там, у причала, есть спасательная лодка. Я подумала, что мы могли бы ее позаимствовать.
Судя по всему, дождь не собирался стихать. Они надели дождевики. Бертиль Странд упаковал камеры в пластиковый пакет и сунул их в свой водонепроницаемый рюкзак.
– Прикрой компьютер, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ради него взломали машину.
Анника стиснула от злости зубы и бросила плед на лежавшую на заднем сиденье сумку с ноутбуком. Кто станет залезать в чужую машину на пустой парковке в христианском лагере?
Лодка находилась на месте, наполовину заполненная водой. Весла валялись в тростнике, никакого черпака они не нашли. Совместными усилиями вытащили лодку на берег, перевернули ее и смотрели, как вода ручейком бежала по песку.
– Ты умеешь грести? – поинтересовался Бертиль Странд со смущенной миной.
– Надеюсь, они не перегородили берег, – сказала Анника.
Все оказалось сложнее, чем она думала. Временами ей казалось, что они совсем не двигаются. Маленькую лодчонку качало на волнах словно поплавок, она стала наполняться водой снова, и не только сверху.
– Спасательная лодка, вот черт, – проворчала Анника на полпути через озеро.
Когда они обогнули мыс, ветер стал дуть им навстречу. У Анники стало сводить руки.
– Ты действительно считаешь, что мы доберемся туда сегодня? – спросил насквозь промокший Бертиль Странд.
Это заставило Аннику грести сильнее. Она уже была готова сдаться, когда увидела баню и прибрежный домик.
– Осталось совсем немного, – сказала она и, прищурившись, посмотрела сквозь дождь в направлении острова, где находился дворец.
Какая-то суета царила там вдалеке на берегу. Она смогла различить маленькие черные фигурки внизу у дворца и большой пестрый логотип на белой стенке у самого устья канала.
– Это, наверное, автобус с аппаратной, как думаешь? – спросил фотограф и достал камеру из пластикового пакета. – Ты не могла бы не дергать лодку? Пожалуй, стоит сделать несколько кадров на случай, если они пошлют нас…
Анника стала грести немного медленнее, чуть ли не благодарная непогоде. Если повезет, они могли обогнуть остров, оставаясь незамеченными, выбраться на сушу ниже флагштока и там подняться наверх.
Это сработало. У Анники дрожало все тело, когда она тащила лодку через тростники, промерзшая до костей и смертельно уставшая.
– Ты хорошо здесь ориентируешься? – поинтересовался Бертиль Странд.
Анника восстанавливала дыхание несколько мгновений, пыталась подавить кашель.
– Бабушка брала меня сюда на свой день рождения каждый год. Мы гуляли в дворцовом парке и съедали ужин из трех блюд в обеденном зале.
– Восхитительные привычки, – сказал Бертиль Странд и не без труда закинул на спину свой рюкзак.
– Бабушка была домоправительницей в Харпсунде, он находится за лесом, не более чем в десяти километрах отсюда. Поэтому она знала старого ресторатора Икстахольма. Еда была подарком.
Анника показала направо в туманную дымку.
– Терраса, – сказала она, – вероятно, там и записывали программу. – Потом махнула рукой влево: – Северный флигель, апартаменты и двухкомнатные номера. Прямо впереди главное здание, обеденные залы, салоны. Пошли.
Главное здание во всей красе выросло перед ними за стеной воды, белое и мокрое от дождя. Они приблизились к его северному торцу, ломаная крыша выглядела чернее, чем небо. На засаженном всевозможными растениями пространстве в центре комплекса распускались розы. Три полицейские машины стояли, припаркованные у входа.
– Что это за место, собственно? – поинтересовался Бертиль Странд и распаковал свою камеру.