Мы всю жизнь продолжаем искать,
Но когда, окончив искания,
Возвращаемся туда, откуда начали,
Кажется, будто мы видим это место впервые.
ПЕРВЫЙ АКТ НАШЕЙ ЖИЗНИ, ПО МОЕМУ МНЕНИЮ, НАЧИНАЕТСЯ С РОЖДЕНИЯ и заканчивается в двадцать девять лет. С самого начала я стала называть его «накопление»: ведь на этом этапе мы собираем вместе различные кусочки собственной личности – обзаводимся инструментарием, вырабатываем навыки и получаем шрамы – что делает нас индивидуальностью.
Мы будем тратить накопленные элементы во II и III актах нашей жизни, не только возмещая расходы, но и наращивая то, что имеем. Если вернуться к отрывку из стихотворения Т.С. Элиота «Четыре квартала», I акт – это то самое «место», куда мы возвращаемся после всех наших исканий.
Но под грузом пережитого и, возможно, потому, что научились прощать и стали мудрее, не узнаем его и думаем, что видим впервые. Вот почему, пересматривая прожитую жизнь, важно зримо представить, какими мы тогда были, и, отталкиваясь от прежнего образа, подумать над тем, что он может рассказать нам о нас сегодняшних; на чем мы должны сконцентрироваться, чтобы идти вперед. Часто, думая над этой задачей, можно решить проблемы реальной жизни.
Стирание значимости несчастливого детства
Любопытно, но я наткнулась на результаты исследований, утверждающих, что наша взрослая жизнь абсолютно не зависит от того, было ли детство счастливым или несчастным. Психиатр и ученый доктор Джордж Вейлант на протяжении тридцати лет возглавляет исследования Гарвардского университета в области развития взрослого человека. Эти масштабные исследования изучают проблему старения и причины, из-за которых люди добиваются успеха в жизни или становятся неудачниками. В своей книге Aging Well («Правильное старение»), посвященной этим исследованиям, он говорит: «Со временем несчастливое детство теряет свою значимость. Сравнивая… жизнь мужчин, у которых было суровое детство, с жизнью тех, у кого оно было безоблачным… мы пришли к выводу, что оно имеет большое влияние на групповую адаптацию. Для тех, кто только вступил в средний возраст, детство все еще имеет большое значение, но в старости значение благополучного детства оказывается статистически незначительным. Мужчины, у которых было благополучное детство или богатый отец, как правило, лучше защищены от страданий в будущем, но суровое детство, например, проведенное в нужде, не приговаривает к нищете – как выпускников Гарварда, так и выходцев из бедных кварталов».
Юность мозга
Одно ученым известно наверняка: мозг новорожденного ребенка содержит около двух тысяч пятисот синапсов, или областей контакта между нейронами, получающими и посылающими сигналы. Их количество продолжает увеличиваться на первых годах жизни ребенка, и до недавнего времени считалось, что прирост числа синапсов происходит только однажды – в детстве. Неправда! В наши дни исследователи мозга знают, что незадолго до подросткового периода происходит еще один всплеск, продолжающийся почти до тридцати лет.
«Навыки, приобретаемые в раннем детстве и позже, до десяти лет, оттачиваются в подростковом возрасте, и, если они идут вразрез с вашими желаниями или против них, снижается побудительная активность жесткого диска вашего мозга», – утверждает писатель и журналист Джудит Ньюман1. Иными словами, если речь идет о нейронах мозга, мы должны задействовать их смолоду, иначе мы их потеряем!
Образование
Взгляд на развитие нервной системы под таким углом, возможно, способен объяснить, почему обучение является ключевой составляющей I акта. Обучение в раннем возрасте особенно важно, поскольку оно определяет когнитивную функцию в преклонном возрасте.
Было проведено множество серьезных исследований, которые показывают, что учеба на протяжении всей жизни служит ключом к счастью и здоровью в старости. Было даже доказано, что каждый год, потраченный на обучение, вроде бы продлевает жизнь более чем на один год! В своей книге A Long Bright Future («Долгое яркое будущее») доктор Лора Карстенсен, руководитель и основатель Стэндфордского центра изучения продолжительности жизни, говорит: «Несмотря на влияние уровня дохода и занимаемого положения, думаю, в критической ситуации большая часть социологов вложит деньги в образование, считая его самым важным фактором, гарантирующим долгую жизнь»2. Далее доктор Карстенсен объясняет, что образованные люди занимают лучшие рабочие места, зарабатывают больше, живут в более безопасных местах, ведут здоровый образ жизни, испытывают меньше стрессов и лучше следят за своим здоровьем. Возможно, вам уже слишком поздно думать об образовании в смысле развития, но другие исследования показывают, что обучение в любом возрасте оказывает влияние на синапсы мозга и положительно влияет на здоровье. Можно попытаться не прекращать учебы и убедить молодых людей – может быть, внуков – в необходимости хорошего образования. Не думаете ли вы, что, если бы у вас была возможность вернуться назад, вы учились бы больше? Многие продолжают заниматься этим в любом возрасте, а система образования старается идти им навстречу.
Гендерная самоидентификация
Другая ключевая движущая сила I акта неотделима от того, как мы понимаем свою гендерную идентичность, то есть принадлежность к женскому или мужскому полу. Здесь определяющую роль играют культурные традиции. Как однажды сказал духовный учитель и философ Кришнамурти: «Вы полагаете, что думаете самостоятельно, это не так, вы думаете так, как диктует вам ваша культура». Начиная с I акта, мальчики и девочки впитывают информацию о полах и надеждах, возлагаемых на них обществом. Если мы не осознаем этих невысказанных сообщений и, соответственно, пренебрегаем ими, они продолжают детерминировать наши мысли и поведение на протяжении всей жизни. Гендерная самоидентификация человека, возможно, является ключевым аспектом I акта, той уязвимой его частью, на которой могут остаться самые глубокие раны.
Девушки
Занимаясь пересмотром прожитой жизни, подумайте о своем отрочестве. Каким оно было в гендерном аспекте? Какие события вам запомнились? Какой вы тогда были? Какой была ваша мать? Ваши тетушки? Какую ролевую модель вы выбирали? Как мать и отец реагировали на происходящие в вас и изменения и ваше развитие в период полового созревания?
Пересматривая свою жизнь, я поняла, как сильно изменилась, превратившись из девочки в подростка. Для меня это началось приблизительно в двенадцатилетнем возрасте, когда на горизонте появились мальчики, а отец начал намекать, что я толстая. До этого момента я была девчонкой-сорванцом и мне не было никакого дела до своего тела: я была сильной и гибкой, а также довольно храброй, что позволяло взбираться на высокие деревья и бороться с друзьями-мальчишками. Но поскольку предполагалось, что друзья-мальчишки однажды превратятся в молодых людей, акценты сместились: нужно было нравиться, вызывать восхищение, хорошо выглядеть. Именно тогда я отделилась от своего тела и поселилась по соседству. Все, что было во мне настоящего, играло второстепенную роль; во всяком случае, это было не то, что, как мне казалось, хотели бы видеть во мне юноши или мужчины. Я почувствовала, что оправилась от неудовлетворенности, пережитой в I акте, только тогда, когда начался мой третий акт. Между тем этот феномен касается не только меня.
Снимок по окончании средней школы.
Работая с подростками, я изучала, какими разными путями идет развитие гендерной самоидентификации девочек и мальчиков на протяжении I акта жизни. Для многих девушек, особенно европеоидной расы, отрочество является тем периодом, когда они пытаются скрывать то, что знают и чувствуют, ведь правила поведения гласят: «Не будь слишком смелой, слишком болтливой, слишком сексуальной, слишком агрессивной».
Кэтрин Стейнер-Эйдейр, преподаватель кафедры психиатрии Гарвардского университета и бывший руководитель направления, занимающегося исправлением и предупреждением расстройств пищевого поведения, привела мне замечательный пример. «Я проводила исследования в средних классах школы, – рассказывает она. – Иногда я приглашала студентов пойти поесть пиццу. Когда я спрашивала девушек, какую пиццу они хотят, десятилетки заявляли, что хотели бы пиццу с двойной порцией сыра и пеперони, тринадцатилетние говорили: «Не знаю», а пятнадцатилетние: «На ваше усмотрение». Иными словами, девушки теряют связь с собственным «я» и своими желаниями, стремясь приспособиться и наладить отношения, особенно отношения с мальчиками. Спросить их о двойной порции сыра и пеперони – значит посчитать их обжорами или недостаточно «женственными».
Как и многие девушки, с наступлением отрочества я начала ощущать тревогу и пережила депрессию. Именно в этот момент началась моя двадцатилетняя борьба с анорексией и булимией. Поскольку я все испытала на себе, могу сказать, что это не заканчивается с отрочеством; появляется модель неприятия собственного тела, которая, если ее не разрушить сознательно, способна сделать почти невозможными интимные отношения; мы не раскрываемся полностью – в буквальном и в переносном смысле! Если нам удастся разрушить модель тревожного поведения, неприятия собственного тела и отказаться от пагубных привычек, тогда в III акте нашей жизни мы сможем, по словам психолога Кэрол Джиллиган, вернуться назад, став живыми десяти– и одиннадцатилетними девочками, каким были до того, как заглушили голос собственной души.
Если вы – женщина, поразмыслите над своим отрочеством. Приходилось ли вам ощущать, что вы должны соответствовать стереотипам, навязанным культурными традициями и понятием женственности, или же у вас были доверительные отношения с собственной сексуальностью? Признавали ли вы их своими? Смогли ли бы вы реализовать свою сексуальность, если бы кто-нибудь заставил поверить, что сексуальность – это не только половой акт, но также чувственность и чувство? Давали ли вам понять, что вы, если хотите заслужить любовь, должны выглядеть и вести себя определенным образом? Было ли ощущение, что всех интересует только ваша внешность, а не то, что вы говорите? Был ли кто-нибудь, кто заставил вас осознать, что ваши чувства и мысли не менее важны, чем чувства и мысли мальчиков? Что вы можете быть сильной и храброй, а также заботливой и щедрой?
Какую ролевую модель предлагала вам мать? Выражала ли она открыто собственное мнение? Уделяла ли она себе время? Или верховодил отец, а мать только соглашалась? Как реагировал на вас отец, когда вы были подростком? Чувствовали ли вы, что довольно красивы и вполне оправдываете ожидания?
Все это субъективно, не так ли? Некоторые очень красивые женщины, с которыми я знакома, считают себя непривлекательными по причине своих юношеских страхов, а некоторые, казалось бы, непривлекательные источают уверенность в себе и блещут красотой потому, что их приучили к этому ощущению с детства. Служил ли кто-нибудь из родителей или они оба своеобразным амортизатором между вами и женоненавистнической средой? Обращали ли они ваше внимание на то, как смешно выглядят эксплуатируемые рекламой образы тонюсеньких девушек, служащие образцом сексуальности?
Мальчики
От моей подруги Кэрол Джиллиган, психолога, писателя и матери троих сыновей, я узнала, что одним из самых больших отличий между девочками и мальчиками является то, что девочки не прислушиваются к собственному внутреннему голосу в подростковом возрасте, тогда как мальчики не прислушиваются к своему сердцу в возрасте пяти или шести лет.
Здесь мне около четырех лет. Я играю в песочнице со своим братом Питером, который на два года младше меня.
Если вы – мужчина, подумайте, относились ли к вам родители или учителя, как к «девчонке», если вы плакали, а друзья – как к маменькиному сынку, если вы уклонялись от драки? Убеждали ли вас в том, что «настоящий мужчина» никогда и никому не позволит опозорить себя, а на позор нужно отвечать насилием? Кто служил для вас образцом мужественности – тупой и бесчувственный мачо или проповедующий оккультизм вампир? Был ли рядом с вами кто-нибудь из взрослых, кто помог бы вам осознать собственную уникальность, понять, что вы – не лучше девочек, но удивительным образом отличаетесь от них? Внушили ли вам восхищение такими человеческими качествами, как участие, смелость, правдивость, сосредоточенность, целеустремленность или чувство плеча? Это положительные мужские качества (полезные также и для девушки!). Будучи мальчиком, чувствовали ли вы, что вам все сходило с рук? Трудно ли вам было обращаться за помощью? Считали ли вы, что просьба о помощи свидетельствует о слабости и уязвимости? Ощущали ли вы бремя необходимости доказывать свою зрелость; если да, размышляли ли когда-либо над тем, почему нужно ее доказывать, а не воспринимать как неотъемлемое, неподдельное свойство вашего «я»? Подталкивал ли кто-нибудь вас к мысли, что настоящий мужчина или настоящая женщина – это тот, кто не ставит под сомнение собственную половую принадлежность, кто относится к своему собственному телу с уважением?
Мой брат Питер, едва ступивший на порог подросткового возраста.
Именно в раннем детстве многих мальчиков поощряют к тому, чтобы они разделили свой разум и душу, чтобы они становились «настоящими мужчинами». В эмоциональном плане они становятся невежественными до такой степени, что часто лишаются способности сопереживать, чувствовать то, что ощущают другие. И происходит это, увы, в нежном возрасте, так что мужчины уверены, что все так и должно быть. Они не в состоянии вспомнить то время, когда чувствовали иначе. Психолог Терренс Рил в своей замечательной книге «Не хочу говорить об этом» (I Don’t’ Want to Talk About It), рассказывающей о мужчинах и депрессии, пишет: «Последние исследования указывают на то, что в нашем обществе большинство лиц мужского пола испытывает трудности не только с выражением, но даже с распознаванием своих чувств. В психиатрии это называется алекситимией, а психолог Бон Ливант полагает, что около 80 % мужчин в нашем обществе страдает ею как в легкой, так и в тяжелой форме»3. У мальчиков она может проявляться в виде признаков депрессии, проблем с обучаемостью, речевых нарушений или в неуправляемом и неконтролируемом поведении.
Очевидно, не все мальчики испытывают в детстве психологическую травму, связанную с мужанием. Создается впечатление, что благополучная, полная любви атмосфера в семье и в школе способна подействовать на ребенка, как вакцина, помогая ему стать цельной личностью. Повезло ли вам жить в окружении взрослых, которые могли показать, что быть мужчиной – значит быть цельным человеком: сильным и эмоциональным, смелым и сострадательным?
Обратимся к экономике. В своей книге «Обратная реакция» (Backlash) Сьюзан Фалуди рассказывает об опросе общественного мнения, во время которого мужчин и женщин из разных стран спрашивали, что для них значит «мужественность». В подавляющем большинстве они отвечали, что «мужественность – это способность хорошо зарабатывать, содержать свою семью». Задумайтесь: если это является главным критерием мужественности во всем мире, что же происходит в момент экономического спада, когда трудно найти работу и кормить семью приходится женщинам? Происходит всплеск насилия над женщинами, так как мужчины… испытывают чувство стыда.
Рассмотрим этот же вопрос в контексте войны и мира. В своей книге War and Gender («Война и гендерная принадлежность») профессор Американского университета Джошуа Голдстейн, специализирующийся на международных отношениях, пишет: «Если война по природе своей является прерогативой мужчин, то мир – прерогатива женщин. Соответственно, мужественность противящихся войне мужчин становится до такой степени уязвимой, что они испытывают стыд».
Из «Документов Пентагона» (сверхсекретного исследования предыстории участия США в войне во Вьетнаме) мы узнали, что в 60-х и 70-х годах прошлого века советники – члены администраций четырех разных президентов США, как республиканцы, так и демократы, – уверяли последних, что войну во Вьетнаме невозможно быстро выиграть, уничтожив всю страну, и наши лидеры продолжали посылать на бойню все больше и больше молодых людей. Я начала сомневаться, а потом прочитала биографию президента Линдона Джонсона, написанную Дорис Кирнс Гудвин. Джонсон рассказывал ей, что боялся прослыть тряпкой, если бы вывел войска из Вьетнама. Судя по всему, в Соединенных Штатах подобное поведение продолжает считаться образцовым.
Во время президентской кампании 2004 года, когда кандидат от демократов Джон Керри высказывался за соблюдение международных законов и в поддержку Организации Объединенных Наций, вице-президент Дик Чейни назвал его слабаком. И здесь мы снова имеем дело с проблемой мужественности, как будто защита мира и желание решать международные вопросы дипломатическим путем служат признаками женоподобности.
Я привожу эти примеры для того, чтобы показать, что для каждого из нас гендерная принадлежность является существенным вопросом. Не потому, что все мальчики и мужчины – потенциальные насильники или агрессоры, а потому, что в основе поведенческих реакций некоторых мальчиков и мужчин, проявляющихся в форме насилия и агрессии, лежит неумение сопереживать, эмоциональное невежество, неспособность быть самим собой. Когда взрослые помогают мальчикам и девочкам осознать собственную идентичность, не прибегая к гендерным стереотипам, они готовят их к тому, чтобы в будущем, на последующих жизненных этапах, у них были оптимальные шансы завязать тесные и близкие отношения с другими людьми.
За последние тридцать лет произошли достойные внимания изменения. Психологи пришли к выводу, что человек достигает наивысшей формы развития тогда, когда его поведение не укладывается в крайности гендерного ролевого спектра – мужчины независимы и доминируют в обществе, женщины зависимы и податливы, – но соответствует его середине, когда главную роль играет истинность человеческих отношений. Вслед за Юнгом многие психологи признают, что подлинность и близость в отношениях между людьми возможны только тогда, когда модели поведения избавлены от жестких, иерархических половых ролей.
В последующих главах я с удовольствием расскажу вам о том, что когда мы вступаем в III акт жизни, очень многие из нас, как женщины, так и мужчины, не прочь поменять разрушительные гендерные стереотипы, в результате чего наши отношения строятся на более глубокой близости и равноправии полов.
Как я узнала от Кэрол Джиллиган, подростковое поведение, обусловленное половыми различиями, объясняется не только биологическими причинами. Свою роль также играют психологические и культурные факторы. Вдобавок успешное продвижение программ, поощряющих интерес и способности девочек к математике, технике и спорту, и доказанная польза для молодых людей разного рода воздействий, стимулирующих интерес к эмоциональной составляющей жизни, опровергают примитивный биологический детерминизм.
Не хочу сказать, что мальчики и девочки одинаковы. Современные исследования мозга бесспорно показывают, что то, как мы думаем, видим и реагируем на различные ситуации, определяется врожденными различиями. Мы обязаны уважать эти различия, в то же время не позволяя им превратиться в гиперболизированное, чрезмерно отвлеченное выражение таких понятий, как «мужественность» и «женственность».
Ради блага мальчиков мы должны определиться с положительными качествами, присущими мужчинам. Мальчику трудно научиться быть одновременно стойким и нежным, научиться интегрировать оба эти качества в определенной модели поведения – чтобы стать цельной личностью, не боящейся близости и откровенного общения и не считающей, что сопереживание и эмоции свидетельствуют о слабости.
Как сильно мы можем измениться?
Если разобраться, я, как и многие другие, прожила I акт своей жизни предоставленная самой себе. Мой папа был офицером военно-морского флота, во время Второй мировой войны служил на Тихом океане, но, когда он был дома, я узнавала или, скорее, перенимала от него (и от ролей, которые он играл в театре и кино) очень важные мысли – о том, что нужно быть честным, поддерживать неудачников, о том, что расизм и антисемитизм неправедны.
Между тем никто не говорил со мной о сексе, о том, как распознать подлинные отношения, и о том, что к своему телу следует относиться с уважением. Может быть, поэтому осознание мною подобных моментов (как и желание написать о них) и попытка помочь молодым людям сыграли такую важную роль в конце II акта моей жизни. Отчасти это связано с пониманием того, каким образом люди меняются или не меняются. В I акте нас мало ориентируют в том, о чем я только что написала. Честно говоря, я не написала бы этой книги, если бы не была уверена, что у каждого есть реальная возможность измениться.
О темпераменте
Психологи, как правило, соглашаются с тем, что наш темперамент в большинстве случаев передается по наследству и что, хотя он способен слегка измениться, нам почти невозможно победить его. Темперамент – это то, что определяет при тестировании уровень нашего IQ (коэффициента умственного развития) и «генетический компонент наших социальных способностей»4 – то есть являемся ли мы интровертами или экстравертами, замкнутыми или позитивно настроенными, неподатливыми или покорными. Пересматривая два первых акта своей жизни, я ясно увидела, что благодаря врожденному темпераменту оказалась человеком, отчасти затронутым симптомами депрессии, что проявилось с особой остротой в подростковый период и после двадцати лет. Этой характерной чертой я обязана главным образом наследственности по отцовской линии и считаю чистой случайностью, что не унаследовала биполярные гены своей матери. Время, психотерапия и психоморфологическая поддержка на протяжении десяти лет в конце II акта моей жизни позволили мне по большей части загнать в угол свою депрессию – и она все еще прячется там, время от времени пытаясь подбрасывать мне негативные сценарии типа «кем ты себя возомнила», которые я отказываюсь читать. Кроме того, я принадлежу к числу тех, кто любит долгие периоды одиночества (отцовские гены). Но, насытившись им, я становлюсь коммуникабельной, дружелюбной и даже болтливой (материнские гены). Возможно, поэтому я всегда сравнивала себя с таким животным, как медведь, который проводит в спячке долгие зимы, а в теплое время года любит играть и общаться.
Я ловлю рыбу нахлыстом в компании моего золотистого ретривера Рокси. 2001 г.
© ВЕРОНИКА ВАЙЛ (VERONIQUE VIAL)
Я всегда приглядывалась к людям, унаследовавшим позитивное отношение к жизни, способность видеть стакан не наполовину пустым, а наполовину полным. С людьми такого склада я стараюсь встречаться как можно чаще, так как их отношение к жизни заразительно. И, как вы узнаете из 9-й главы, у большинства из нас есть счастливая возможность стать такими людьми в III акте, даже если по природе мы таковыми не являемся. С другой стороны, я пытаюсь сторониться людей, ведущих себя так, словно над их головой навечно сгустились темные грозовые тучи, наподобие Иа-Иа, печального и пессимистически настроенного ослика из сказки Алана Александра Милна «Винни-Пух и Все-Все-Все».
В разговоре подобные люди концентрируются только на себе и собственных проблемах, на том, как жизнь к ним несправедлива. Они олицетворяют собой жертву. Когда я общаюсь с людьми такого рода, меня не покидает мысль о том, осознают ли они, что испускают негативные флюиды; пытались ли когда-нибудь обратиться за помощью, чтобы разогнать тучи над своей головой. Только в последние десять лет своего II акта я стала размышлять над своими собственными тучами и поняла, что должна попытаться что-то с ними сделать. Именно тогда начала заниматься медитацией, которая помогла настроиться на новый лад и позволила познать пользу терапевтической беседы, после чего мне уже не понадобились лекарства. Необходимо проехать некоторое расстояние, накрепко пристегнувшись ремнем, прежде чем удастся понять, что ответственность за нашу готовность фиксироваться на грозовых тучах, вместо того чтобы смотреть на солнце, лежит лишь на нас самих.
Знаю, что некоторые из вас, прочитав эту книгу, не поверят в психотерапию; возможно, вы смотрите на нее, как на потакание собственным желаниям, как мой отец. Но, по словам писателя и практикующего врача Терренса Рила, «множество психологических обстоятельств можно улучшить с помощью правильного подхода. Например, лечение депрессии в 90 % случаев оказывается эффективным. Однако только два человека из пяти, подверженных депрессии, когда-либо обращались за помощью»5.
Если темперамент наследуется и остается относительно неизменным, почему так велико количество тех, кто способен изменить свое восприятие жизни и поведение? Вероятность перемены интересует меня в связи с ощущением, которое было у меня ближе к тридцати годам: мне казалось, что для того чтобы моя жизнь удалась, я должна что-то изменить в себе. Моя вера в возможность поведенческого изменения была еще и тем, что побудило меня основать две некоммерческие организации, цель которых – снизить риски, связанные с сексуальным поведением подростков: Кампанию по предупреждению подростковой беременности штата Джорджия и Центр репродуктивного здоровья подростков Джейн Фонды при медицинском факультете Университета Эмори.
Джорджия, примерно в 1997 г. Я вместе с группой молодых людей и женщин, работавших в моей некоммерческой организации – Кампании по предупреждению подростковой беременности штата Джорджия.
О характере
В своей книге Aging Well («Правильное старение») доктор Джордж Вейлант обращается к возможности личностного изменения. Он говорит, что, хотя «темперамент в основном находится в застывшем состоянии»6, наш характер меняется, так как на него оказывают влияние окружающая среда и наша гибкость. Это означает, что при необходимости мы способны находить выход из трудного положения, вырабатывать механизмы психологической адаптации, справляться со стрессовыми ситуациями. Примером может служить сорокалетняя женщина, в юном возрасте ставшая жертвой насилия со стороны своего отца. Вместо того чтобы в четвертый раз выйти замуж за насильника, она решила работать в приюте для женщин, ставших жертвами насилия. Мне нравится то определение гибкости, которое дает доктор Вейлант. Он говорит, что она «присуща личностям, в метафорическом смысле напоминающим лозу со свежей, ярко-зеленой сердцевиной. Когда ее деформируют, она сгибается, как лоза, но не ломается – напротив, упруго распрямляется и продолжает свой рост»7.
Пересматривая I акт прожитой мною жизни, я смогла понять, что Бог не обидел меня гибкостью. Пусть моя мать, в том, что касалось воспитания детей, не была образцом для подражания, но моя радарная установка постоянно прочесывала горизонт в поисках тепла, в поисках воспитателя, который мог бы подарить любовь и чему-нибудь научить меня. Обычно я получала это от матерей моих лучших подруг. Ребенок, которому не хватает гибкости, может быть не обделенным любовью, но не умеет ею воспользоваться, «усвоить» ее, как полагает Джордж Вейлант.
Об индивидуальности
Ну ладно. Я обсудила темперамент (неизменный) и характер (способный изменяться). Как же привязать сюда индивидуальность? Согласно подходу доктора Вейланта, индивидуальность складывается из темперамента и характера, то есть какая-то часть нашей индивидуальности постоянна (моя потребность в одиночестве и загнанная в угол, но не исчезнувшая склонность к меланхолии), а какая-то – подвержена изменениям (я стала менее склонной к критике и негативным оценкам, более оптимистичной и любящей).
С помощью когнитивной терапии была продемонстрирована возможность изменения личностного поведения. Работая с талантливым терапевтом, человек способен, к примеру, по-другому осмыслить свое прошлое; со временем это новое осмысление активирует другие мозговые структуры. Это называется «когнитивная реконструкция». С течением времени и благодаря практике человек может автоматически начать думать и действовать по-другому.
На протяжении Первого акта большинство людей слишком молодо для того, чтобы серьезно задумываться над тем, стоит ли им менять характер и собственную индивидуальность и как это сделать. У них не хватает времени для того, чтобы познать на опыте средства воздействия на других людей, осознанно выбрать свою поведенческую модель. Может быть, это случится во II акте. Как однажды сказал драматург Найджел Ховард: «Когда вы знакомитесь с толкованием собственной личности, самое прекрасное заключается в том, что вы вольны с ним не согласиться».