В начальном созерцании подвижник как бы находится в огне очищающей благодати. Но, обретя в благоговейном молитвенном созерцании определенный навык, его дух восхищается в нетварный свет Господа. Этот нерукотворный свет Божества имеет различные степени схождения свыше в дух человеческий: от тончайшего мягкого сияния до высочайших пределов ослепительно яркого света, когда человек уже не в состоянии воспринимать его во всей полноте. Такая Божественная светлость превосходит возможности человеческого постижения и находится вне всяких пределов и границ. Однако подобное восхищение духа длится не слишком долгое время, и благость Божия осторожно и бережно возвращает дух человеческий в его обычное состояние. Но дух, удостоившийся созерцания Божественной славы, изменяется и преображается навечно, становясь жителем Царства Божия и одно с Господом Иисусом Христом, которого возлюбил еще на земле: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин. 14:20).
В благодатном созерцании, когда молитва становится светом мудрости и Христовой любви, Бог преображает и расширяет благодатью дух человеческий настолько, что его безпредельность охватывает все и вся. Такой христоподобный дух изменяет не только ближних, но может влиять и на все человечество. Поскольку Бог невидим, безначален и несотворен, Он постигается в откровении через созерцание и единение с Ним духа человеческого: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Чистое сердце — это и есть чистый дух человеческий, обретший ангельское видение и возвышенное благоговейное созерцание тайн Божиих. Человеческая любовь, обнажаясь от привязанностей и эгоизма, исходит из телесных границ и соединяется в Духе с Божественной любовью. В ней и через нее дух человеческий в созерцании напрямую постигает Христа, и в этой Христовой любви они становятся едины.
Благоговейное созерцание раскрывает нам, что все сущее движимо Богом и наполнено Им без малейшего какого бы то ни было промежутка. Тогда земля становится Небом, а люди видятся как ангелы Небесные. От Небесных созерцаний приходящий Божественный свет пропитывает дух подвижника блаженной тишиной и покоем не от мира сего, вплоть до совершенного забвения всего тварного, и даже самого собственного тела. Это есть Премудрость Божия, святая и обильная. Тогда такой подвижник постигает, каким образом он, будучи нищ духом, наследует все богатство Премудрости Божией, делаясь богом по благодати. Он уже не молится о том, чтобы получить что-либо от Бога, но в радости и самозабвении неустанно благодарит Творца за Его великие благодеяния и милости. Такое молитвенное созерцание становится непрестанным славословием Бога. Это самая безкорыстная молитва.
Всю жизнь нужно стремиться к достижению полноты безстрастия. Разве страстная душа может возлюбить Бога и ближнего? Разве Христос любил страстно? Или страстно описание любви у апостола Павла? «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13:4–7). Именно поэтому любовь никогда не перестает. Спасение нисколько не зависит от нашего образования, ума и умений. Оно зависит лишь от чистоты нашего сердца, от того, насколько мы не успели исказить в себе образ Божий и запятнать его грехами, а также насколько мы имеем веру в слова Святого Евангелия и своего духовника.
В том сердце, где нет никаких земных желаний, поселяется безстрастие. В совершенном безстрастии раскрывается благодатная широта духа, в ней вспыхивает святой свет Христов, в котором исчезает и тело, и всякая к нему привязанность. Чтобы обрести свободу во Христе, необходимо забыть тело, дабы возродился и ожил в благодати наш дух, пробужденный Духом Святым. Поэтому для обретения вечной жизни нужно презреть смерть. Духовное безстрастие, достигая совершенства по благодати Святого Духа, преображается в духовное безсмертное тело преображенного и обоженного духа человеческого. Здесь полностью преодолевается эгоистическая ограниченность ума и происходит разделение души духа, обновленного Божественным светом. Это есть постижение человеком своей подлинной природы, ставшей единой со Христом.
Христос любил всех безстрастно, как Бог, и сострадал всем, как Человек. Без любви нет спасения, а без отречения от привязанностей нет любви. Так и нам подобает стремиться к тому, чтобы уподобиться своим любящим сердцем Господу и прийти «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13), когда начинает действовать благодатная, или созерцательная, молитва, ибо она совершается только в безстрастной любви. К примеру, отец любит своих детей всегда, как бы они ни поступали. Такова должна быть и наша любовь к людям, как к одной большой семье. Так любит своих детей их Создатель — Бог, так должны любить и мы, уподобляясь во всем Богу.
Неустанно призывая Господа, сердце восхищается в благодатную молитву, а дух преображается благодатью, делаясь единым с Богом. Когда Божественный дар благодати становится в сердце благодатной молитвой, мы с величайшей благодарностью отдаем Христу всю нашу жизнь. И в ответ на наше самоотвержение Господь вводит нас в Свою неизмеримую непостижимую жизнь, совершая обоготворение нашего духа в Божественном свете. Лишь во Христе мы обретаем нашу истинную личность, ибо Христос является нам и неисходно начинает пребывать в нашем сердце или сознании. Духовная личность, возрожденная и приведенная Христом к вечной жизни, — уникальна, неповторима и вечно свободна.
В созерцании дух человеческий, преображаясь в благодати, восходит к Божественным видениям и откровениям. Совершенное безмолвие соответствует чистой духовной молитве, которая становится созерцанием для нашего духа. Здесь действует восхищающая или обоживающая благодать, сходящаяся свыше, а точнее, исходящая из непостижимых глубин духа человеческого, от Отца светов, озаряющая его сиянием Своей славы. Безстрастие — это не только отсутствие страстей, но, главным образом, отсутствие эгоизма, сожженного в огне Божественной благодати. Духовный человек всегда безстрастен, безстрастный же — всегда исполнен любви Христовой, потому что возлюбил ближних, как самого себя, и более того, — как Самого Христа, живущего в его сердце. В безстрастии сердца — начало просвещения духа человеческого. Просвещенное сердце входит в священное созерцание и в нем сподобляется постижения Божественных тайн.
У безстрастного уже нет браней, у него остались только приражения, в которых молитвенник учится шествовать духом к своему спасению. Если мы созданы Господом для совершенной благодатной любви, а продолжаем ненавидеть ближних, мы оказываемся вне Бога в то же самое мгновение. Благодать оставляет упорствующего и покидает ненавидящего, но прилепляется воедино к тому, кто кроток и смирен сердцем, то есть к тому, кто безстрастен. Господь больше всего любит души, воспитывающие в себе эти качества, чтобы даровать им сокровенное — благодатную созерцательную молитву. Главное состоит в том, чтобы обрести свободу от греховного ума, ту свободу, в которой нас встречают Божественная благодать и негасимый свет Царства Духа Святого.
Духовная практика — это подлинная радость, ибо она благодатна. Поэтому практикующий всегда радостен и умиротворен. Но это вовсе не возбуждение чувств, а действительное безстрастие в Духе Святом. Такое делание — самое трудное, но возводящее дух к Божественному созерцанию, что является великим совершенством и истинной духовной жизнью. Послушание духовному отцу приносит смирение и духовное рассуждение. Послушание есть истинная школа спасения, в которой учатся овладевать навыками безстрастия, а учителем является Божественная благодать, передающаяся в Православии от старца верному послушнику. Хотя православное учение передается в словах и притчах, учитывая разумность человеческой природы, но суть его сообщается душе посредством потока благодати от старца к ученику. В момент постижения верным послушником духовного состояния старца послушник становится единым с благодатью Святого Духа.
Спасение — это прямое, явное и подлинное постижение абсолютной истины во Христе. Пребывание в этом постижении есть священное Богосозерцание в духе любви, возводящей нас к Отцу Небесному. Благодатная, или созерцательная, молитва — это стояние умом в сердце и безвидное видение Бога. «Созерцание есть продолжение молитвы чистой, ниспосылаемой Духом Святым», — так пишет прп. Исаак Сирин. Желающий непрестанной молитвы ищет покоя ума, то есть безстрастия. Желающий созерцания ищет безмолвия ума и бездействия тела. Без безстрастия невозможно никакое духовное созерцание. Если в молитвенной практике усилий прилагается много, а признаков духовного роста нет, это происходит лишь из-за одного осуждения. Стойкая привычка в уме держаться за помыслы, а не за Христа — это и есть грех или заблуждение. Сама духовная практика измеряется не годами и усилиями, а ростом самоотречения и внимания в молитвенном созерцании.
Созерцательное видение ума — это не мечтательность и не парение в собственных домыслах. Оно происходит в безвидном свете, когда ум замирает и прекращает свою деятельность. В свете безстрастия душа изумляется своей первозданной красоте, входя в неописуемый свет Божественной благодати. В священном созерцании молитва становится молчанием ума, не прерываясь ни на миг. Священное безмолвие есть глубокое погружение молчащего ума в светозарность Святого Духа. «Иное дело — молитва, и иное дело — созерцание в молитве. Хотя молитва и созерцание заимствуют себе начало друг в друге», — говорит Исаак Сирин. Не имеющий предубеждений и находящийся в послушании у старца в несколько лет обретает чистую молитву и неисходное пребывание в благостном созерцании.
Благодатная молитва такова, что она слова молитвенника делает подобными Божественному огню, дух исполняется Божественного просвещения, а сердце обретает великое ведение и разумение Бога. И в созерцании дух его мгновенно восхищается в изумлении от открывшейся ему славы Божией, когда дух ясно видит и познает силой благодати непостижимое явление Святой Троицы. Все моления подвижника становятся единым гласом его обоженного духа: «Да пребудет во всем благая воля Божия!». И в любви Христовой он забывает и свое тело, и саму жизнь свою, охваченный восхищением и изумлением. Так, пребывая в безмолвии, он молится о всех и о вся. Священное безмолвие — тучная почва для ростка Божественного созерцания.