Велико патриотическое воодушевление среди верующих и духовенства
ФАШИСТЫ, напавшие на нашу родину, рассчитывали на разброд и междоусобицу. Но русский народ воспринял эту войну как войну священную, как войну за свою веру, как войну За свое православное отечество. И он сделал из ртого свои выводы. Публикуемые в этой главе письма священников и мирян с мест свидетельствуют о разнообразных формах, в которые вылилось это всенародное движение против фашизма, против оккупантов. Молебны о даровании победы русскому оружию, патриотические проповеди, сбор средств в фонд обороны, на подарки бойцам Красной Армии, сбор теплых вещей — это вклады верующих в громадное общенародное патриотическое дело.
Не удалось фашистам обмануть русского человека лживыми обещаниями, криками о «крестовом походе». Видя единство русского народа, совсем остервенели фашисты, и циничная откровенность зазвучала в их приказах: «Здоровое чувство мести и отвращения ко всему русскому не должно подавляться у солдат, а, напротив, всячески поощряться» (из приказа генерала Хот за № 0973/41).
Здоровое чувство ненависти к фашизму, к угнетению человеческой совести — вот наш ответ на варварские приказы германских генералов. Крепость духа — залог нашей победы. Родина и Церковь, патриотизм и православие едины.
На алтарь родины
Беспредельно богата земля русская сокровищами народного духа, верою чистою — православною, сердцем, чутким к добру и правде, безгранично крепкой любовью к родине.
Любовь к родине русского народа доказана веками, засвидетельствована его кровью. Мужество, самоотвержение, храбрость русского народа признаны многочисленными врагами, дерзавшими поднимать оружие на отечество наше.
За что шел на бранный подвиг народ русский? За единоплеменных и единоверных нам христиан, за дома наши, за родную землю, которую сам Господь дал нам в обладание через наших предков; за свободу совести и веры; за жизнь матерей, старцев и детей наших; за отеческие обычаи и народность нашу.
Это и одушевляло предков наших, когда они ополчались на брань против своих врагов за веру православную, за землю русскую, это укрепляло их и творило непобедимыми.
Свою святую веру, как и любовь к земле русской, завещали они и нам, (как их прямым наследникам.
Став под святоотеческое, святорусское знамя, наш народ остается ему верен и до настоящего времени. Не дрогнул он, не распался в тяжелые дни испытаний, когда Промыслу Божьему угодно было допустить на землю русскую нападение многочисленных врагов — фашистов; наоборот, русский народ воспринял эту войну как войну священную, как войну за свою веру, за свое православное отечество. Ибо кто ополчился на землю русскую? Фашисты, заменившие крест Христов языческой свастикой; притеснители и поработители братий наших славян — христиан по вере; разорители нашего мирного отечества. В нашей русской истории повторились времена древних нашествий монгольских. Эти новые варвары-фашисты ничего не щадят на своем пути, они как будто умышленно своею жестокостью и зверством соревнуются с древними варварами.
Они вступили на нашу землю «во множестве укоризны и беззакония».
Разграблены и сожжены мирные города и деревни. Повсюду истребляются ими вековые достижения в области науки и искусства русского народа. Безоружные граждане, женщины, дети, старики убиваются. Святые храмы Господни подвергаются поруганию и осквернению.
Кровь убитых сородичей наших, пламя мирных наших жилищ, слезы ограбленных братий наших, оскорбленная честь нашей родины — все взывает к небу об отмщении, к великому и праведному гневу на врагов наших.
И для нас, русских людей, наступило время напомнить нашим врагам, что дух русского народа живет и действует, что потомки великих Минина, Димитрия Донского, Александра Невского живут на земле русской. Наступило время для русского народа не на словах, а на деле доказать варварам XX века, что если и можно вступить на нашу землю, то еще труднее сойти с нее безнаказанным, что каждое нанесенное оскорбление чести родины нашей жестоко отплачивается ее верными сынами.
И широкою волною поднялись русские люди в безграничной любви к православному отечеству, от пахаря до интеллигента, проникнутые единством желания напрячь свои могучие силы и разбить наголову иноземных врагов. От малого до великого встало православное население земли русской на защиту родного отечества, благословляемое на подвиг ратный небесным благословением, преподанным Первосвятителем Православной Русской Церкви Блаженнейшим Митрополитом Сергием.
Заколыхалась, ожила мощь русского государства, неся на алтарь родины свои жизни, свое имущество.
В многочисленных храмах Божьих верующие с глубокою верою, с горячею, как пламень, любовью молятся за землю русскую:
«Господи Боже сил, Боже спасения нашего. Се враг, смущаяй землю Твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се люди беззаконнии собрашася, еже погубити достояние Твое, разорити честный Иерусалим Твой, возлюбленную Твою Россию».
И слова святых молитв, проникая в раскрытое верующее сердце русского народа, наполнили его безграничным благоговейным воодушевлением на ратный подвиг, на защиту своей родины. Верные сыны православной русской земли, оставив свои дома и семьи, добровольно идут в ополченские отряды. В местах, захваченных врагами, появляются целые ряды народных героев, готовых проливать свою кровь за отечество, за его жизнь, предания, веру. Они выявляют высокий дух самоотвержения и самопожертвования, дух высшей христианской любви. Кто они, эти отдельные народные герои-партизаны, как не те ли христианские подвижники, в полной мере воплощающие в своем подвиге евангельские слова: «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоан., 15, 13).
О! Могучим и грозным становится русский народ православный для врагов-поработителей!
Жители Орла, Тамбова, Пензы, Кузнецка, Бессарабии в едином порыве веры и любви к родине со всем остальным русским народом нашей необъятной земли, объединились вокруг своей могущественной армии, победоносно отражающей натиск врагов-фашистов.
Бесчисленные молебны в православных храмах о победе над врагом православного русского воинства, призывы-проповеди православных архипастырей и пастырей к защите родного отечества, непрекращающийся поток пожертвований на нужды обороны страны, твердая решимость до последней капли крови защищать родную землю, непоколебимая вера в победу — вот какими чертами знаменуется в настоящее время; настроение русского верующего народа.
Нам памятен тихий осенний вечер в одном юго-западном нашем городе. Лучи заходящего солнца еще не успели скрыться с крестов одиноко стоявшей кладбищенской церкви, расположенной неподалеку от густо населенного мирными жителями квартала города. Казалось, что ничто не может и не посмеет нарушить — так даже хотелось многим верить — торжественную тишину вечера накануне праздника Воздвижения Креста Господня, празднуемого всем христианским миром… Но так только казалось.
Еще не успели умолкнуть звуки торжественных молитв кануна праздника в сердцах у верующих. А русский человек не может, придя из храма домой, не сказать: «Бог милости прислал» и так немного, без слов, посидеть в кругу семьи, как бы еще сильнее стараясь запечатлеть в своей религиозной душе молитвенное настроение только что покинутого храма. И вдруг эта торжественная тишина была нарушена. Налетевшие самолеты врага с черными фашистскими крестами, будто намеренно выбирая себе цели, обрушили свои смертоносные бомбы на мирные жилища. Раздались взрывы, пламя охватило дома; крики раненых женщин, детей, стариков, треск горящего дерева и падающих построек — все смешалось в один стонущий гул.
Но и среди этого разгрома, пожаров и смертей не дрогнули души верующего населения.
Ктитор церкви, семи десяти летний Иосиф Михайлович Пчелкин, мужественно, невзирая на опасность для своей жизни, успокаивал население:
— Да что вы, право, детки мои! Или испугались антихриста этого? Да ведь мы же с вами православные. Сам Господь защитник нам. Не страшны нам его бомбы!
И потом, на призыв архипастыря сохранить в душе спокойствие и в мирной христианской молитве предать суду Божьему обидчиков и разорителей земли русской, верующие, не сдержав праведного гнева, в едином порыве восклицали: «Антихрист идет на нашу землю! Все, все, как один, будем защищать свою родину!»
Одна из присутствовавших женщин, держа высоко над головой гробик своего младенца, убитого накануне осколком фашистской бомбы, призывала верующих отомстить фашистам.
Никогда не забудешь того чувства сплоченности и единодушия, с которым молились жители Орла в те тяжелые для них дни. Да, так у нас, русских людей, искони ведется: хоть горе у одного, а чувствуют его все.
У нас и молитва всенародная, общая, и когда мы молимся, то молимся за весь народ, потому что мы, весь народ, составляем одно.
Нельзя было слушать без умиления беседы русского патриота, ктитора орловской церкви Пчелкина, с его сыном — машинистом Орловской железной дороги.
— Ишь тебя как разукрасили антихристы, — обнимая и целуя израненное лицо сына, произносит отец. — А ты их не бойся. Силы-то у них настоящей нет. Это он запугивает нас.
— Да нет, папаша, как-то о себе и не думаешь. Вот в прошлую ночь немец поджег мой поезд. Но не удалось — во-время расцепили вагоны. Ни одной жертвы не было. Всех в сохранности доставил до места.
— Вот так-то, сынок, хорошо, не посрамил старика! Помни только: спасай чужих, если желаешь счастья родным своим. Тогда и Бог тебе помощником будет!
А сколько таких незаметных, неизвестных героев на земле русской, не щадящих своей жизни ради блага других, ради своего отечества! Имена их Ты веси, Господи. Их нам и не перечесть.
Со слезами оставлял русский православный народ город Орел.
Расставаясь с глубокими старцами или тяжелобольными, которые не могли сами выйти из города, верующие и здесь нашли в себе твердость и мужество, свойственные только, как нам кажется, одним русским; не впадая в панику, вселить в оставшихся надежду и уверенность, что недалеко то время, когда они вновь соединятся, когда ненавистный враг со стыдом изгнан будет из пределов орловской земли, уверить их в том, что Бог не допустит, чтобы грязный сапог чужеземных ворогов топтал святую русскую землю.
И мы глубоко верим, что Господь услышит их молитвы. Земля русская будет принадлежать только русским. Залогом нашей уверенности в этом служит неподкупная преданность русского народа Православной Русской Церкви, ее святителям Божиим, твердая, несгибаемая любовь к воспитавшей и взрастившей его русской земле.
Всем жертвует, кто чем может, русский народ для защиты своей родины!
Все проникнуто и освящено в русском народе святой молитвой и верой во Христа, и эта вера сожжет дерзнувших вступить на нашу священную землю.
Не отстала в общем народном подъеме патриотического духа народов земли русской и наша далекая окраина — Бессарабия.
Очутившись с первых же дней войны лицом к врагу, верующие сыны бессарабской Церкви грудью стали на защиту своего отечества, своей веры.
Как ни стремились в продолжение многих лет враги русской земли искоренить в молдавском православном народе все церковное, православно-русское, воспринятое им как свое родное и близкое, молдавский народ остался верным Православной Русской Церкви. Благодарным и признательным всему русскому он был и остается, ненавидя и глубоко презирая своих поработителей, — сначала румынских правителей, а затем и немцев.
С какою змеиною, диавольскою хитростью и лестью стремились враги русской земли подменить в насильно захваченной ими бессарабской стране чистоту святого православия — эту жизненную, основную связь молдавского народа с остальными народами земли русской!
Из богослужебных книг вычеркивали имена святых, в земле русской просиявших, не разрешая молдавскому народу молиться перед святыми иконами русских угодников Божиих; преследовали принятый в Русской Православной Церкви богослужебный славянский язык. Да и не перечесть всех тех хитростей и уловок, коими враги стремились в молдавском народе подавить любовь и преданность к Русской Церкви, к русской земле.
Ничто не поколебало молдавский народ в его верности и любви к родным ему по духу русским братьям. Наоборот, он еще задолго до этой войны становится в первые ряды Защитников русского православия. Под пулеметным огнем, расстрелявшим отцов, женщин и детей, молдавский народ требует от румынской власти ничего не изменять в святых уставках бессарабской Церкви, принятых как драгоценный дар от русского православия.
Позорным пятном ляжет это время и на румынскую православную Церковь, не сумевшую сохранить чистоту Вселенской Православной Церкви и допустившую целый ряд нарушений постановлений святых вселенских и поместных соборов, обязательных для всех автокефальных церквей.
Молдавский народ вычеркнет из памяти и тех, кто был пастырем лишь по имени, кто в эту войну своими лживыми речами разжигал низменные страсти людей. В данном случае мы имеем в виду личность митрополита Гурия Гроссе, героя романа «Тайны митрополичьего дома», печатавшегося в румынских бессарабских газетах, а в настоящее время именующего себя митрополитом всея Бессарабии.
Гурий известен нам как беженец из Советской страны, запрещенный Русскою Православною Церковью в священнослужении.
А бессарабскому молдавскому народу Гурий известен как вор общественно-церковных денежных вкладов. В 1936 году митрополит Гурий был изгнан из Бессарабии и предан гражданскому уголовному румынскому суду по обвинению в хищении полутора миллиона лей, принадлежавших Кишиневскому епархиальному управлению.
Преступная и ничтожная личность!
Нет, трудно обмануть православный молдавский народ. Он за такими «вождями» не пойдет.
Вместе с тем мы не можем не отдать должной чести протоиерею села Пересечены, Оргеевского уезда, Андрею Гроссе, родному брату митрополита Гурия, нашедшему в себе мужество отказаться от какого-либо общения с Гурием и занявшему у нас должность окружного благочинного Кишиневской епархии.
Обращение Блаженнейшего Митрополита Сергия от 22 июня 1941 года к пастырям и пасомым Русской Православной Церкви, которое, кстати сказать, разошлось в Бессарабии в большом количестве экземпляров, с предельной ясностью показало, что истинной Христовой Церкви не по пути с фашизмом, что надлежит сделать выбор: или служить Богу и быть в общении с Русской Православной Церковью, или служить мамоне — фашизму, отказавшись и от Бога и от Его Церкви.
Молдавский народ Бессарабии не пошел за фашизмом. Среди его лучшего, прогрессивного духовенства возникло твердое решение осудить фашизм, как не имеющий ничего общего с возвышенными идеями христианства, осудить войну, поднятую Гитлером против русского народа, как ничем не оправдываемую, как войну несправедливую, захватническую. По инициативе кишиневского духовенства, было написано обращение к пастве бессарабской Церкви, призывающее молдавский народ твердо стоять за Русскую Православную Церковь, за русское отечество, в пределах которого Церковь пользуется мирным и безмятежным житием.
Отрадно отметить, что это обращение исходило от лиц, которые в продолжение многих лет воспитывались вне русской Земли, в атмосфере вражды и политической ненависти к Советской России.
Это обращение было подписано, в числе других, протоиереем Владимиром Поляковым. Эмигрировав из России в 1930 году, Владимир Поляков занимал в продолжение ряда лет должность благочинного бессарабских церквей, признававших своим главою митрополита Серафима Ладе, запрещенного в свое время в священнослужении за уклонение в обновленческий раскол, а ныне именующего себя управляющим православными церквами всей Германии. Отказаться от фашистских идей протоиерею Полякову, видимо, помогли его образованность и добрая религиозная настроенность. Протоиерей Поляков получил высшее духовное образование в Киевской духовной академии.
Обращение было подписано протоиереем Владимиром Буржаковским.
Этот протоиерей занимал в продолжение долгих лет должность консельера — советника при румынском Кишиневском епархиальном совете. Признанный официальными румынскими духовными властями как человек, преданный румынской Церкви, протоиерей Буржаковский был одним из самых деятельных среди бессарабского духовенства. Являясь руководителем ряда религиозно-нравственных учреждений, Буржаковский и среди молдаванского населения Бессарабии пользовался доверием и авторитетом.
Однако и он — ставленник митрополита Гурия Гроссе, — поняв всю отвратительную изнанку фашизма, вместе с протоиереем Владимиром Поляковым подписался под обращением к бессарабской пастве.
Не менее видный и известный в Бессарабии церковный деятель, протоиерей г. Кишинева Василий Гума, подписывая обращение, воскликнул: «Видит Бог, что не могу итти против своей совести, хотя и знаю, что фашисты, прочтя мою подпись под этим обращением, повесят меня, не пощадят моей старости».
Здесь нельзя не помянуть добрым словом и многочисленных православных молдаван. При возникшем от фашистской бомбы пожаре Чуфлинской кишиневской церкви святыня была спасена руками верующих молдаван и протоиерея Мисаила Кирицы.
Особенно отличились среди верующего населения Кишинева в подвиге христианского милосердия и сострадания Карастоянов Давид Федорович, Гловач Евгения Вячеславовна, Зименко, Борисова. Они со Христом в сердце, с молитвою на устах, среди рвущихся бомб и разрушаемых зданий, ежедневно обходили пострадавшие семьи, внося, кроме попечения и ухода за ними, нравственное ободрение и утеху. Эти простые и незаметные ранее люди творили чудеса.
Алексий, Архиепископ Уфимский
27 марта 1942 года,
Пятница 6-й седмицы Великого поста.
Хвала тебе, священная Москва!
С именем Москвы тесно связана вся история Русского государства. Москва объединила русские княжества, Москва расширила наше государство, Москва перенесла все испытания, выпадавшие на долю нашей родины. Она гордость и слава нашего народа.
Москва всегда стояла на страже своего отечества. Когда хищные орды монголов опустошили нашу землю, именно в ней раздался первый голос ко всей русской земле. В нее стекалось, в ней строилось ополчение из многих городов русских, из нее оно пошло, по благословению преподобного Сергия Радонежского, во главе с великим князем Димитрием Донским на Куликово поле. Московская армия Иоанна Грозного сбросила в море немецкую свинью, пытавшуюся загородить Москве доступ к великим водам.
В начале XVII столетия иноземные оккупанты ворвались в сердце нашей родины — Москву. Нижегородцы, рязанцы, самарцы, москвичи, весь русский народ, под предводительством Кузьмы Минина и князя Димитрия Пожарского, вышвырнули всех чужеземцев, очистили от них священную столицу.
Через двести лет Москва покрыла себя неувядаемой славой во время нашествия Наполеона.
И теперь, в переживаемое нами тяжелое время, предстояло нам, русским людям, снова защитить свою Москву от озверелого врага — немецких фашистов, которые с остервенением рвались к нашей столице.
На подступах к Москве решалась судьба всех народов. На подступах к Москве сражались две армии — армия насильников, грабителей, фашистских извергов и армия героев-патриотов, которая защищает свою родину и несет освобождение всем угнетенным народам.
Справедливые войны всегда рождали героизм самоотверженно борющегося народа, замечательные подвиги, воспетые в народных сказаниях. Вот почему вся наша страна горит великим патриотическим чувством, воодушевлена одной мыслью — как можно скорее победить врага, освободить родные земли от иноземных захватчиков. Вот почему, во имя спасения своей родины, народ наш отдает и жизнь, и труд, и имущество. Высокие патриотические подвиги проявили в дни Защиты Москвы духовенство и миряне. Воодушевленные призывом первоиерарха нашей Церкви Блаженнейшего Сергия, Митрополита Московского, никто из них в самые тяжелые моменты для Москвы не дрогнул, не ушел с своего поста, но все с небывалым энтузиазмом выполнили свой долг. Духовенство и верующие миряне, по примеру своих древних предков, усилили молитву в храмах к Богу о даровании победы воинству нашему над врагом, безропотно провожали детей, мужей и братьев на передовые линии, рыли окопы, строили баррикады, готовили оружие для фронта, несли свои сбережения в фонд обороны.
Когда враг был разгромлен под Москвой, столичное духовенство и верующие с таким же неослабным энтузиазмом все думы, все мысли обратили на запад, — туда, где славные сыны родины, не жалея своей жизни, кровью защищают свое отечество. В день 24-й годовщины славной нашей армии духовенство и миряне Москвы внесли на подарки дорогим защитникам родины большие денежные суммы. В Москве все священнослужители, все храмы откликнулись на это патриотическое дело: 1500 тысяч рублей внесено духовенством и мирянами Москвы в подарок бойцам Красной Армии.
Внося лепту в общенародное дело, представительница церковного совета Успенской церкви на Гончарах, Анна Митрофановна Цывина, заявила:
— Для армии, которая защищает нашу родину, мы не должны ничего жалеть.
Представительница церковного совета кафедрального собора, что в Елохове, Селиванова Татьяна Алексеевна, собрала в подарок Красной Армии 215 тысяч рублей. Сдавая эти деньги в Патриархию, Селиванова от лица верующих заявила:
— Спасибо Блаженнейшему Митрополиту Сергию, который своими патриотическими проповедями зажег в наших сердцах глубокую любовь к родине и священную ненависть к врагу.
По инициативе председателя церковного совета Даниловского кладбища Василия Леонтьевича Крылова сравнительно небольшая церковная община Даниловского кладбища пожертвовала на подарки армии 75 тысяч рублей. Сам он почти ежедневно является в Патриархию с предложением услуг для патриотических дел.
Щедрые пожертвования внесли церковные общины Москвы: 1) церковь св. Иоанна Предтечи на Красной Пресне — 150 тысяч рублей, 2) храм Николо-Хамовники — 60 тысяч рублей, 3) церковь Нечаянной Радости в Марьиной Роще — 50 тысяч рублей, 4) Никольская на Кузнецах — 50 тысяч рублей, 5) церковь св. Илии Обыденного — 50 тысяч рублей, 6) церковь св. Петра и Павла у Яузских ворот — 45 тысяч рублей, 7) церковь св. Петра и Павла на Преображенской площади — 40 тысяч рублей.
Крупные суммы внесли священники: старейший московский протоиерей о. Петр Сахаров — настоятель церкви Иоанна Воина; о. протоиерей Николай Ренский, настоятель Воскресенской
церкви в Филипповском переулке, объединяющий вокруг себя обширную семью прихожан-патриотов; о. протоиерей Александр Толгекий, настоятель Илии-Обыденской церкви, привлекающий верующих особо торжественным совершением молебнов о даровании победы; о. протоиерей Павел Лепехин, настоятель Николо-Хамовнической церкви, горячий патриот, неустанно зовущий прихожан к труду на оборону родины; о. протоиерей Сергий Даев, настоятель Ризоположенской церкви, отдающий все свое свободное от пастырской работы время службе секретарем Московской Патриархии; о. протоиерей Петр Филонов, настоятель церкви Нечаянной Радости, перенесший бомбардировку в Кишиневе в начале войны, в бытность его там в качестве секретаря епархиального управления; о. протоиерей Николай Бажанов, настоятель Воскресенской церкви в Брюсовском переулке, энергично призывающий свою паству к жертвам на нужды обороны, и другие.
Хвала тебе, дорогая Москва, что ты, верная славным традициям, как и встарь, твердо и непоколебимо стоишь в первых рядах защитников родины.
Хвала тебе, дорогая Москва, что ты своим мужеством и отвагой, своим примером воспламеняешь сердца русских людей горячей любовью к родине, готовностью умереть за ее свободу и независимость.
Пусть враги наши знают, что непобедим русский народ. Пусть знают фашисты, что не поколебать им его богатырского духа: глубокой священной ненавистью к исчадиям ада горят сердца русского народа. Пусть запомнит Гитлер, что русский народ, грозный в своем гневе, не простит никогда ему и его фашистским приспешникам разрушения наших храмов и осквернения наших святынь, зверского издевательства «ад мирными жителями, надругательства над женской честью и избиения наших младенцев.
Мы, русские люди, ясно сознаем, что немецкая армия ведет войну несправедливую.
Наша армия борется за правду общечеловеческую, за правду Божию, правду вечную. Господь Бог, который ниспослал нам великое испытание, — видя нашу готовность грудью защищать свою родину, видя наши устремления к благородным и возвышенным целям войны, которую мы ведем, дарует нам и победу над врагом. В этом мы уверены, и это свершится.
Питирим Епископ Калужский
28 марта 1942 года.
Лазарева Суббота.
Соборяне в дни отечественной войны
В нашем кафедральном Богоявленском соборе первые же дни войны вызвали необыкновенный патриотический подъем. 26 июня Блаженнейший Митрополит Сергий совершал в нем молебен о даровании победы. Храм был переполнен верующими.
Блаженнейший Митрополит Сергий и наш настоятель, протоиерей Николай Федорович Колчицкий — тогда и позднее — в своих речах и воззваниях неоднократно возгревали священные патриотические чувства в душах верующих. Каждый день у нас за литургией читается молитва о победе.
К свечному ящику стали подходить и пожилые, и молодые. Они отдавали свои лепты на дело «скорейшей победы над фашизмом», как говорили одни, или на «подарки для дорогих воинов», как говорили другие.
В январе 1942 года наш собор уже внес 300 тысяч рублей пожертвований от верующих на помощь родине, борющейся с кровавыми оккупантами.
В феврале мы стали готовиться к дорогому для каждого русского человека юбилею нашей армии. К этому дню мы собрали на подарки бойцам 215 тысяч рублей.
Нам хотелось, чтобы дорогие наши воины чувствовали всю силу нашей любви к ним, всю веру нашу в скорейшую победу над врагами, всю нашу ненависть к тем, кто наступил грязным сапогом на нашу священную землю, разоряет наши святыни и терзает мирное население.
И все мы, работающие при соборе, и все прихожане горим одним стремлением: и впредь служить дорогой родине в тяжелые дни ее испытаний и отдать последнее свое имущество, чтобы скорее вернулась к нам мирная, счастливая жизнь.
Член церковного совета кафедрального Богоявленского собора
Татьяна Алексеевна Селиванова
30 марта 1942 года.
В церкви святого Илии Обыденного(Москва)
С первых дней объявления войны, по призыву Блаженнейшего Митрополита Сергия, прихожане нашего храма возносят горячие молитвы о даровании победы над врагами нашей родины, о здравии наших православных воинов, грудью своей отстаивающих пределы дорогой родины. Возносятся горячие молитвы и о упокоении всех тех, кому суждено было положить душу свою за други своя, да пошлет Господь им, в день праведного воздаяния, венцы нетления.
В дни юбилея Красной Армии наша община, следуя призыву Блаженнейшего Архипастыря и местного настоятеля, внесла свою лепту, 50 тысяч рублей, в общий поток подарков.
Глубоко верим, что милосердный Господь пошлет, по молитвам наших архипастырей и духовных руководителей, победу над врагом, мир и тишину, сохранит нас Здравыми и невредимыми и поможет воинству нашему защитить нашу дорогую родину.
Председатель церковного совета церкви св. Илии Обыденного г. Москвы,
А. Ф. Ларионов
3 апреля 1942 года.
Наш храм
Русский народ горячо любит свою родину, и эта любовь с особенной силой проявляется в тяжелые для нашей страны дни. Сейчас, в суровое время войны, среди тяжелых испытаний, любовь к России, родине, разгорелась ярким светочем. Только тот народ, в сердце которого горит этот пламень, может так защищать родную землю, может с таким самоотвержением переносить все трудности. И Церковь Божия благословляет эту великую любовь, благословляет и молится за всех, кто душу свою и жизнь свою положил за благо родины.
Тысячи людей потянулись в храмы — кто за утешением, кто за укреплением веры, и Церковь укрепляет веру в силу нашей страны, веру в то, что непобедим народ, который так умеет любить отчизну. В момент молебна о победе тысячи сердец объединяются в одной молитве, в одном желании — победить, победить врага. Церковь молится о даровании победы нашему славному воинству, о твердости всего народа.
Наши московские храмы стараются оказать и материальную помощь стране.
Так, наш храм святителя и чудотворца Николая в Вишняковском переулке внес на оборону страны ко дню юбилея нашей армии из своих сбережений 50 тысяч рублей. Все для родины, все для нее.
У всех одно желание — разгромить и победить врага, посягающего на наши русские святыни, оскверняющего наши православные храмы.
Да укрепит Господь силу и мужество русского народа! Да дарует ему желанную победу над врагом!
Член церковного совета московской Николо-Кузнецкой церкви Мария Семеновна Воронкова
21 марта 1942 года
Молимся о победе
Вероломное и предательское нападение германского фашизма на нашу родину 22 июня 1941 года всколыхнуло гневом умы и сердца верных чад Православной Русской Церкви. Мы были свидетелями небывалого патриотического подъема, когда через несколько дней после объявления войны православные москвичи переполнили московский кафедральный Богоявленский собор в Елохове, где главой Русской Православной Церкви Блаженнейшим Митрополитом Сергием, с участием многочисленного московского духовенства, было совершено торжественное молебствие о даровании победы русскому воинству.
Такое же молебствие было совершено и в нашем черкизовском храме местным духовенством. Перед началом настоятель огласил воззвание Митрополита Сергия с призывом к самопожертвованию. Из глаз верующих катились слезы, когда провозглашалось многолетие победоносному русскому воинству и «вечная память» убиенным за родину: в каждом семействе — отец, сын или брат встали в ряды доблестной Красной Армии, чтобы дать организованный отпор фашистской твари.
Великая ответственность выпала на долю приходского духовенства. Верующие обращаются к своим пастырям с наболевшими запросами, и, по указанию Блаженнейшего Митрополита Сергия, пастырь должен скорбящего утешить, малодушного ободрить. Со своей стороны, духовенство нашего храма призвало верующих откликнуться делом на переживаемый момент и посильной, но щедрой лептой помочь родине.
По инициативе настоятеля, протоиерея о. Павла Цветкова, был организован сбор металлического лома на нужды обороны. Его набралось два больших воза. Ко дню 24-й годовщины Красной Армии добровольными пожертвованиями прихожан было внесено на подарки Красной Армии 25 тысяч рублей и от причта (двух священников) — пять тысяч рублей.
В течение всего военного времени у нас в церкви за каждой литургией совершается моление о даровании победы нашему воинству. Прихожане подают много помянников с именами своих близких, кои сражаются за любимое отечество, а духовенство в эти исторические дни исполнено готовности поднять дух бодрости в прихожанах и с верою ожидать грядущую победу над врагом.
И. Матвеев,
Председатель церковного совета московской Ильинской, что в Черкизове, церкви.
15 марта 1942 года.
Церковь — родине
В пароксизме дьявольской злобы на весь культурный мир и, в частности, на славянство германо-гитлеровский нацизм напал на нашу мирную страну. Но первые же июньские выстрелы, которые пронеслись по всему необъятному простору дорогой родины, задели наши сердца и души всех; всех — от глубоких стариков до детей. Все встрепенулись, все насторожились, все мобилизовались. Грохот орудий разбудил и дотоле инертных людей, огонь выстрелов разогрел и самые холодные сердца: в благородном гневе и в грозной решимости ощетинилась, дотоле мирная, могучая страна.
Не осталась в стороне и многовековая толща величавых стен церковных: Церковь приобщилась к общепатриотическому подъему, с материнской любовью и заботливостью понеся вместе со всей страной тяготы, печали и радости вынужденной к войне родины. Во всех церквах забился пульс военной жизни.
Моления о дорогих «воинах, на поле брани сущих», о победе родной армии заняли первенствующее положение. И сколько благодарной признательности приходится видеть в глазах, в лицах обращающихся, кои находят в моих слабых словах и поддержку, и утешение!
Помню, одна местная богомолка, В. И. Барщевская, как-то передала мне в храме полученную ею по дороге записочку неизвестной ей старушки, которая просила молиться о всех, равно дорогих ей, воинах.
Во исполнение завета, что «молитва без добрых дел мертва», верующие щедро несут свои лепты в фонд обороны— и в денежной форме, и теплыми вещами, подарками. В нашем Феодоровском храме введенный по настоянию прихожан в первые же дни вражеского нашествия тарелочный сбор дает щедрые поступления.
Нельзя без умиления не отметить патриотического порыва матери двух сыновей-воинов, Галины Федоровны Ермолиной, производящей эти сборы. Ей помогает староста Надежда Александровна Маркелова. Она первая пожертвовала два полушубка и валенки. Маститый, широко известный верующему Ярославлю 75-летний протодиакон Иван Константинович Покровский, сдавая для Красной Армии кожаные меховые перчатки, сказал:
— Примите их от меня. На фронте они нужнее, а я и без них обойдусь.
Верующая Елена Ильинична Зайцева отдала свой шерстяной свитер. И все это — для армии, которая стала как-то особенно близкой и дорогой, стала живой, непоколебимой опорой, охраной нашего благополучия.
Особенно запечатлелась в памяти нынешняя пасхальная Заутреня. После оглашения пасхального обращения Митрополита Сергия я обычное христосование предварил поздравительным кличем, обращенным к тем, кто на фронте, кто своею жизнью оберегает наш покой. Послал я христосование и тем братьям и сестрам, кои находятся по ту сторону фронта, временно под фашистской пятой, и пожелал им скорейшего с нами всеми воссоединения. На это поздравительное приветствие молящиеся ответили слезами благодарной признательности.
Великие исторические дни, когда «гремит гроза военной непогоды», с особой ясностью выявили и подтвердили, что Церковь верна своей родине.
Теперешняя война жестоко, решительно и справедливо покарает исторический мировой грех фашизма. В этом освободительном подвиге Русская Православная Церковь нашла свое место, и она с честно выполнит великую святую миссию перед любимой родиной.
Член всероссийского церковного собора 17–18 гг, протоиерей ярославской Феодоровской церкви Владимир Градусов
16 апреля 1942 года.
Четверг седмицы о Фоме, г. Ярославль.
Письмо из Свердловска
В первые дни войны перед нами, верующими г. Свердловска, возник вопрос: «Как Церковь должна помогать родине?», «Какие она должна принимать меры, чтобы помочь армии разгромить ненавистного фашистского врага?» Все мы очень хорошо знаем историю, а она нас учит, что немцы неоднократно посягали на Русь, посягали на нашу независимость и свободу, но каждый раз встречали упорное сопротивление русского народа и терпели поражения. Русская Православная Церковь во дни нашествия врагов играла немалую роль. Она благословляла русских людей на подвиги для защиты своего отечества, своей веры и этим способствовала поражению врагов.
Верующие патриоты-свердловцы с большим облегчением вздохнули, получив от Вашего Блаженства воззвание «К пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» и молитву о даровании победы русскому воинству. Воззвание повело за собой Русскую Церковь и, в частности, свердловскую, так как в нем ясно определяются обязанности как пастыря, так и пасомых в деле общего участия в разгроме фашистской нечисти.
Выполняя волю Вашего Блаженства, я, как пастырь объединенной общины Свердловска, прочитал воззвание в церкви. Простые, для всех понятные, слова, от которых веет мудростью и искренностью большого русского патриота, произвели на верующих громадное впечатление. Верующие поняли, что их долг — быть непосредственными участниками в защите родины, ее независимости и веры.
Что же касается содержания молитвы о даровании победы, то сообщаю от себя и от своих пасомых: эту молитву мы не можем читать и слушать без слез умиления. Каждая фраза, каждое слово входят в сердце верующего.
Воззвание и молитвы мною читаются в каждый праздничный день, но я считаю, что этого недостаточно. Пастырю необходимо разъяснять верующим содержание воззвания. На нас, пастырей, воззванием возлагается громадная ответственность перед Богом и перед родиной за своих пасомых. Эту обязанность пастыря я, недостойный, по своим силам принимаю. Я прилагаю все усилия для разъяснения обязанностей, возложенных святой Церковью на каждого христианина в происходящих мировых событиях. Мы денно и нощно молимся о даровании победы русскому воинству. Мною произносятся поучения, ведутся беседы с верующими, которым я, по пастырскому долгу, разъясняю смысл происходящих событий, допущенных волей Всевышнего, для того чтобы покарать коричневых изуверов. Цель фашизма — поработить весь мир. Всех людей, кроме немцев, сделать рабами, уничтожить Православную Церковь и веру. Мы уже знаем, что подлые гитлеровцы, для достижения своих адских планов, ни перед чем не останавливаются. У них нет ни морали, ни чести, они разрушают наши храмы, убивают наше духовенство, зверски издеваются над нашими людьми, мучают и убивают беззащитных людей, стариков и женщин.
Все мои поучения среди верующих дают благоприятные результаты, но считаю себя обязанным перед Богом и родиной не ослаблять своей работы, а, наоборот, усиливать ее, ибо враг еще не добит, он в зверином разъярении скрежещет волчьими челюстями.
Верующие Свердловска не остались безучастными к делу обороны страны, они помогают каждый чем может, — кто работой на помощь фронту, кто жертвует для доблестной Красной Армии разные вещи, в церквах производятся сборы и отчисления в фонд обороны.
Мне как пастырю приходилось иметь разговор с верующими, и в том числе с матерями.
Что такое русская мать? Сердце русской матери благородно, оно полно теплой любви к сородичам, но вместе с тем оно клокочет вулканом ненависти к врагам родины, задумавшим ее покорить.
При выполнении своих пастырских обязанностей мне пришлось быть свидетелем, как одна мать провожала своего единственного сына в армию на защиту отечества. Другая обращалась ко мне с просьбой совершить панихиду по геройски погибшему на поле битвы ее единственному сыну. На лице матери я не видел ни ропота, ни недовольства, я видел только печальные глаза, покорные воле Божией. Такова русская мать. Она для блага родины не щадит сына, вскормленного ее молоком. Разве можно победить таких людей?
Считаю, что каждый пастырь обязан вести в своем приходе, среди своих пасомых, работу, полезную для родины, имея две цели: первое — создать спокойствие тыла и второе — помочь фронту для скорейшего уничтожения фашистских извергов.
«Молчаливость пастыря — измена родине», — эти золотые слова Вашего Блаженства каждый должен знать. Всякая измена своему отечеству карается на земле людьми и в будущем карается Богом.
Нас, пастырей, еще более воодушевляет последнее распоряжение Вашего Блаженства о прочтении текста телеграммы из Каира от Патриарха Александрийского Христофора. Мною в день праздника Входа Господня во Иерусалим были зачитаны Ваши распоряжения, отслужен молебен о даровании победы русскому воинству с провозглашением многолетия Патриаршему Местоблюстителю Митрополиту Сергию, Патриарху Православной Александрийской Церкви Христофору, русскому воинству и всем православным христианам. Меня и верующих Свердловска радует и воодушевляет это событие. Мы благодарим Вас, Милостивейший Архипастырь и Отец, за Ваше мудрое руководство Русской Православной Христовой Церковью. Мы не одиноки, есть еще молитвенники за нас и за нашу победу над силами ада.
Я, недостойный, призываю всех пастырей Русской Церкви в своей деятельности руководствоваться, как настольной книгой, воззванием Вашего Блаженства от 22 июня 1941 года, в котором ясно начертаны обязанности пастыря и пасомых перед родиной. Мы должны работать, не успокаиваясь на достигнутых результатах, а если будет угодно Богу, умереть за паству или вместе с паствой. Не будем ждать какой-либо земной славы, умрем, но не дадим своей святыни на попрание псам, не дадим уничтожать храмы, убивать невинных людей. И на этот раз Господь поможет одолеть и ниспровергнуть врага.
Вашего Блаженства смиренный послушник протоиерей Николай Адриановский
6 апреля 1942 года.
Понедельник св. Пасхи.
За скорую победу над врагом
Грозную годину переживает отечество. Коварный враг вторгся на нашу землю и глумится над высокими требованиями чести и морали. Враг разрушает храмы, предает огню памятники древней старины — все то, что народ нашей отчизны воздвиг своими руками. Священную нашу землю враг орошает кровью детей, женщин и стариков. Враг пытается поставить наш народ на колени перед неправдой. Враг хочет заглушить веру в Христа и память о великих предках наших, не жалевших жизни для блага родины. Не впервые русский народ борется со вражеской силой. Как бы велики ни были испытания, которые приходились на долю народа нашего, он разбивал темные силы врагов. Добро торжествовало над злом, и отечество наше очищалось от вражьей скверны.
Сила и мощь русского народа, вера в непобедимость оружия его перед лицом грозной опасности всегда крепчали. Это подымало и сплачивало русский народ на борьбу с врагом своим.
Образ наших предков, отстоявших свою отчизну в тяжелые годы лихолетья, вдохновляет теперь русский народ на борьбу с темной силой, и с Божьей помощью и сейчас русский народ победит врага.
Радостные вести идут с фронтов священной отечественной войны. Победоносное воинство наше гонит коварного врага со священной земли русской и наносит ему смертельные удары.
Для ускорения часа освобождения русской земли от врагов не покладая рук работают все, в ком горит огонь пламенной любви к своей родине.
Прихожане Симеоновского прихода города Челябинска вносят свою долю в общее дело борьбы с коварным врагом. Прихожане в тяжелую годину для нашей отчизны, каждый на своем посту, трудятся, не жалея сил своих, на благо нашего отечества, для скорого разгрома врага. Прихожане нашей церкви не только молятся о даровании победы русскому воинству, но и вносят лепту свою в общее дело победы над врагом.
На укрепление нашей родины, по постановлению церковного совета, мы внесли 40 тысяч рублей и в дальнейшем будем помогать отчизне всем, чем каждый из нас может.
В ежедневных молитвах к Господу Богу мы молимся о даровании победы нашему воинству и с упованием, с верой в непобедимость оружия русского ждем скорой победы над врагом нашей родины.
Священник Сергий Ашихмин
2 апреля 1942 года.
Великий Четверг.
Верующие Молотовской области — родине
В Московскую Патриархию поступают вести из Молотовской области о патриотическом подъеме верующих.
Ко дню 1 Мая на подарки доблестным бойцам Красной Армии церковный совет и верующие Новокладбищенской церкви г. Молотова пожертвовали 5 тысяч рублей; Добрянская церковь Молотовской области внесла к 1 Мая в фонд обороны 4 тысячи рублей; Шубинская — 6500 рублей.
Наша лепта в общее великое дело
Воззвание Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Московского и Коломенского Блаженнейшего Сергия от 22 июня 1941 года, обращенное к пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви с призывом к защите священных границ нашей родины, подвергнувшейся вероломному нападению со стороны фашизма — злейшего и коварного врага всего славянства, нашло горячий отклик среди верующих г. Горького.
Воззвание Митрополита Сергия было широко распространено среди молящихся.
Любовь к родине, защита целостности родины от врагов была заветом всех православных христиан, поэтому верующие особенно горячо отнеслись к призыву о помощи на нужды фронта, на помощь раненым и больным бойцам.
Достаточно указать, что нами собрано пожертвований и передано по назначению — в фонд обороны — свыше одного миллиона ста тысяч рублей.
Верующие охотно несли, по примеру своих патриотов-предков, не только деньги, облигации, но и лом серебра, меди и другие вещи: обувь, белье, полотно и т. д.
Было заготовлено и сдано немало валяной и кожаной обуви, шинелей, шапок, носков, перчаток, белья; одной шерсти перевязали на носки больше трех пудов, затратив на эти вещи свыше 6 тысяч рублей.
Был организован особо сбор на подарки для бойцов в день Красной Армии, давший свыше 30 тысяч рублей; подарки были разнесены по лазаретам раненым, которые сердечно встречали такую внимательную о них заботу. Выпуск денежно-вещевой лотереи также встретил поддержку среди верующих: церковный совет внес за билеты 35 тысяч рублей с переводом их непосредственно в фонд Красной Армии. Так внешне, материально выразилось отношение верующих к переживаемым событиям, ибо нет православной семьи, члены которой прямо или косвенно не принимали бы участия в защите родины.
Всецело поддерживая призывы нашей Православной Церкви об активной помощи в преодолении врага нашей родины, и и, как служитель церкви, считал своим нравственным долгом подать другим живой пример собственными жертвами на ту же единственную и главную цель: лично мною внесено в фонд обороны страны 100 тысяч рублей.
Щедрые пожертвования верующие сопровождали горячими молитвами о даровании победы.
Религиозные чувства и особенный патриотический подъем верующих можно было наблюдать на Страстной неделе и в дни Пасхи: только за одну неделю церковный совет внес 100 тысяч рублей в фонд обороны.
Руководители церковного совета, Дмитрий Высокое, Сергей Яблоков и Анна Клячина, свидетельствовали мне, что все поступающие в храм средства будут направляться ими непосредственно в фонд обороны, так как община не преследует никаких целей в накоплении запасных средств, а самый храм хозяйственно содержится исключительно попечением и любовью верующих.
Протоиерей Троицкой церкви г. Горького А. Архангельский
6 апреля 1942 года.
Понедельник св. Пасхи.
Голос патриотов — горьковцев
Все мы, горьковцы, несказанно обрадованы назначением и приездом к нам архиепископа и чувствуем глубокую благодарность Митрополиту Сергию за его истинно отеческие заботы о нас.
Торжественное богослужение в храме и крестные ходы в течение трех первых дней Пасхи повеяли миром, успокоением и какой-то особенной теплотой в наши сердца.
В это тяжелое время наших испытаний, когда дерзкий враг вторгается в наши границы, неся с собой смерть и разрушение, когда умирают наши близкие — отцы и братья — за правое дело и родина несет всевозможные раны и потери, — призыв Блаженнейшего Митрополита Сергия
особенно глубоко запал в наши сердца, Да, мы всемерно будем бороться с врагом, и мы победим. Мы верим, что Господь с нами, а где Господь, там и сила, и победа. Враг будет побежден, и вся наша кровь и слезы взысканы на нем.
Господь говорит: «Создам Церковь свою, и врата адовы Ее не одолеют». Коварным фашистам с их языческим знаком не одолеть России и Православной Церкви.
В великие дни святой Пасхи мы, верующие, горячо обещали Богу стоять за правду, со всей энергией и знанием, на какие только способны, служить дорогой родине и защищать ее до последней капли крови. И мы верим и знаем, что не только мы, но и все истинные сыны отечества трудятся не покладая рук для спасения нашей дорогой отчизны и в ночь святой Пасхи горячо молились вместе с нами о скорейшем освобождении земли нашей от наглых врагов.
Яблоков Сергей Александрович, член церковного совета Троицкой церкви в г. Горьком
5 апреля 1942 года.
Резолюция Митрополита Сергия на докладе верующих города Горького о подарках для Красной Армии
Пасха 1942 года
Много горя выпало на долю русского человека. Нет сейчас в нашей стране семьи, где бы сердце не тревожилось за близкого. Но мы должны быть тверды и сильны и не падать духом. И мы сильны и не падаем духом. Особенно яркими в ртом отношении были пасхальные дни. В Москве, в Куйбышеве, в осажденном Ленинграде, где немцы устроили бомбежку именно в великую святую ночь, в Горьком, в Ярославле и во всех других городах и селах храмы были переполнены. С огромным вниманием верующие слушали послание Главы Православной Церкви Митрополита Сергия, его слова, полные презрения к безбожным фашистам, его призыв объединиться для борьбы с ненавистным врагом. И люди выходили из храма с новыми, окрепшими силами, с глубокой уверенностью в победе над врагами и с надеждой на возвращение своих близких живыми и невредимыми.
Пасха 1942 года, Москва
Новый 1942 год принес Москве ряд новых переживаний. Москва переполнилась чувствами сильными и резкими, разнообразными до противоположности.
С одной стороны, Москва пылала невиданным пламенем патриотического воодушевления. Орда фашистских варваров, нахлынувшая к Москве с Запада, получила сокрушительный отпор. Наша доблестная Красная Армия разгромила фашистские полчища. Уничтожаются их отборные дивизии, забронированные всеми последними изобретениями немецком техники. Дутый миф о «непобедимости» фашистской армии, разнесенный геббельсовскими прислужниками по всему свету, пылью разлетелся на подступах к Москве. Заслуженный ореол всесокрушающей силы русской армии изумил весь мир и вызвал восторг в сердцах московского населения. Полная гордости за любимую армию, Москва почувствовала твердую почву для всегдашней уверенности своей в доблести своих сынов, преданных родине, несокрушимой грудью заслонивших столицу от лютого врага.
Волна патриотического одушевления подняла в сердцах москвичей на небывалую высоту любовь к отчизне, восхищение боевыми успехами борцов за родину, самоотверженностью всего состава русских войск и искусством их полководцев. Последующие события и вести поддержали и усилили высокое настроение Москвы. Скоро стало известно, что не только на подступах к столице, но и во всей Московской области не осталось ни одного живого фашистского солдата: русская армия начисто вымела обнаглевших немцев из Московской и других областей.
Православное население Москвы тем более загоралось общим одушевлением, что во всесокрушительной победе русского воинства справедливо видело и свою долю участия в трудах подготовки и в торжестве победы. Не переставая возносить молитвы о победе с первых дней войны, оно особенно усилило их и поднимало волю к победе, когда военная угроза нависла над любимой столицей. В Филиппов пост перед Новым годом московские храмы были свидетелями громадного подъема заветных чувств любви и преданности родине — до самопожертвования, до готовности самую кровь свою пролить «за други своя». Молитвы, покаяние, таинства и церковные священнодействия, все направленные к повышению этих святых чувств в сердцах верных и возжению их в сердцах охладевших, не прерывались в православных храмах и воодушевляли православных людей к общей цели — самоотверженному служению родине, стремлению положить душу за товарищей, за родной край, за отчизну.
С другой стороны, московское население одновременно переживало чувства ненависти к врагу. Лица, приезжавшие с полей недавних битв и из селений, в которых побывали фашисты, привозили неслыханные рассказы. Побитые и позорно отогнанные от Москвы, фашисты искали удовлетворения в мести. Они вымещали свою злобу не так даже, как известные в истории вандалы и каннибалы. Такой расправы с людьми, топавшими им в руки, какую допускали дикие ватаги разбойников и воров, фашистам недостаточно. Им мало убить людей. Обозленные поражениями их армии, они пустились вымещать свои звериные чувства на мирном, ни в чем неповинном населении, на беззащитных и безоружных стариках, женщинах, детях, младенцах и особенно на тяжело раненных красноармейцах.
Возможность заколоть и пристрелить беззащитных их не удовлетворяет. Им нужно садическое наслаждение страданиями их жертв. Они наслаждаются чужими страданиями, они упиваются от восхищения и восторга при виде мучений и пыток, до которых никогда не доходили мучители христиан в древнем Риме. Отрубить руки, ноги, выколоть глаза, бросить младенца в снег или взрослого без одежды на мороз, — это издевательство и мучительство недостаточны современному варвару. Он кладет нагую женщину или младенца в снег, садится около своей жертвы и по часам наблюдает, через сколько минут немеют и отмерзают члены замерзающего тела, как долго остается у него сознание, когда, наконец, он коченеет и умирает.
Чем объяснить эти неслыханные надругательства над людьми? «Цивилизованный» фашист не просто убивает людей, а во имя своей каннибальской науки исследует процессы всех видов умерщвления. Но и это не предел фашистского надругательства над людьми.
Мучения и издевательства над пленными красноармейцами не поддаются словесному описанию. Колесования и истязания христианских мучеников первых трех веков нашей эры превзойдены современными безбожными мучителями, и древние Диоклетианы и Нероны, ославленные в истории христианской Церкви, меркнут перед бесстыдной звериной кровожадностью фашистского фюрера.
Православное население с сугубой болью прислушивалось к рассказам о разрушении фашистскими бандами православных храмов, о поругании православных святынь, о разорении священных мест и памятников святой старины, об истреблении всего, что свято и дорого русскому сердцу. Разрушения и надругательства в храмах Калинина, Солнечногорска, Волоколамска, Можайска, Вереи, Боровска, опустошения и уничтожения древних и современных святынь в монастырях и селах Московской области, где погибли от руки фашистов и памятники живописи и зодчества, ценимые мировым искусством и теперь безвозвратно утраченные и ничем не заменимые, — оплакивались в Москве и подымали бурю гнева против лютого врага.
Православные москвичи в эту годину тяжких испытаний переполняли свои храмы. Службы Православной Церкви как нельзя более отвечали настроениям православных. В 1942 году Православная Церковь праздновала самую раннюю Пасху. В соответствии с такой ранней Пасхой подготовительные церковные службы начались также весьма рано, тотчас за окончанием рождественских праздников. Едва начался новый 1942 год, как Православная Церковь вступила в этот цикл своих священнослужений.
В дни Великого поста Православная Церковь дает много пищи мятущейся в противоречиях душе человека и прежде всего призывает отказаться от самообольщения личными достоинствами, воображаемой безгрешностью и обязывает начинать всегда с покаяния. Церковные молитвы «Господи и владыко живота моего» и «Покаяния отверзи ми двери» усиленно читаются и поются за великопостными службами. В эти же самые дни и за этими службами Православная Церковь побуждает верующих отнюдь не забывать о священных своих обязанностях перед родиной, призывает ненавидеть врагов отчизны и благословляет каждого верного сына родины на ратные подвиги. Великим постом Церковь поет: «На реках Вавилонских мы сидели и плакали…» и прибывает: «Дочь Вавилона окаянная, блажен, кто разобьет твоих младенцев о камень».
В нынешнем, как и в прошлом, году московские храмы были переполнены богомольцами, особенно говеющими в Великий пост. Все стремились исповедаться и причаститься. Желающих говеть было так много, что священники вынуждены были причащать и за преждеосвященными литургиями по средам и пятницам. В обычные же дни для причастия, особенно в некоторые субботы, причастников в больших вместительных храмах собиралось так много, что служба начиналась в 6 часов 30 минут утра и оканчивалась в 4–5 часов дня.
Вопрос о полуночных службах остро стоял во всех православных приходах Москвы. Если службы под пятницу и субботу Страстной недели допускали некоторый компромисс при установлении времени их совершения, то пасхальная служба, в самую полночь Светлого Воскресения, потеряла бы все свое очарование при изменении времени ее совершения и могла вовлечь богомольцев в невольное правонарушение при невозможности всем желающим вместиться в стенах храма.
Предстоятель московской Православной Церкви, энергичный, зрелый и спокойный муж, — Николай Ярушевич, митрополит Киевский и Галицкий, — в отсутствии Митрополита Московского и Коломенского управляющий Православной московской Церковью, поставил вопрос об единообразном установлении срока пасхальной службы во всех московских православных храмах. Подошла последняя перед Пасхой Страстная неделя, наступили последние ее дни. Митрополит Николай по собственной инициативе предупредил приходы, чтобы они приняли все меры к строжайшему соблюдению всех правил поведения, установленных для ночного времени. Православные москвичи, живущие в осадных условиях, остро переживали неуверенность в традиционной торжественности полуночной службы.
Вдруг в 6 часов утра в субботу 4 апреля утреннее радио неожиданно для всех началось сообщением распоряжения коменданта Москвы, разрешающего свободное движение в Москве в ночь на пятое апреля. Митрополит Николай немедленно оповестил православные приходы о единообразном традиционном праздновании Воскресения Христа в пасхальную полночь.
Восторгам православных москвичей, удовлетворенных в самых заветных своих ожиданиях, не было конца. Все единодушно благодарили советскую власть, так просто и так любовно пошедшую навстречу православному народу и удовлетворившую общее пожелание. Успокоенные и удовлетворенные православные москвичи стали готовиться к празднику.
В 7 часов вечера, в субботу, в прозрачные весенние сумерки, я пошел к своему приходскому храму. Еще вдали от храма мое внимание привлек поток людей с однообразными узелками в руках. Это были небольшие свертки, тщательно и не туго завязанные в белоснежные салфетки и скатерти. Мудрено было не узнать куличей и насох. Поравнявшуюся со мной старушку, несшую свой узелок на обеих согнутых руках, решаюсь спросить:
— В церковь идете, бабушка?
— Да, вот иду в церковь, освящать пасху, — ответила она. — Слышал, какое распоряжение вышло? Дай Бог здоровья советской власти! Идите, говорит, по городу смело, делайте на пасху все что полагается, вам никто не помешает.
Длиннейшая очередь стоит на тротуаре и огибает церковь. Идут попарно. Прикладываются к плащанице. Протискиваюсь в храм. Перед алтарем и у стен плотные ряды тех самых узелков. Только они теперь развязаны, открыты и украшены горящими церковными свечами. Много света. В узелках можно разглядеть белые куличи, украшенные цветами, осыпанные сахаром или убранные крендельками из того же теста. Рядом, в некоторых узелках, стоят также украшенные пасхи и лежат крашеные яйца. Везде те же разговоры и те же благодарности советской власти по поводу распоряжения коменданта.
Не спеша и не торопясь, богомольцы заполняют Богоявленский кафедральный собор в Елохове, на Бауманской площади. Большая вместимость и грандиозные иконостасы и стенные иконописные росписи точно созданы для торжественных богослужений. Богомольцы все прибывают. Приближается час пасхальной службы. Загораются электрические лампы. С ними соревнуются бесчисленные свечи и лампады, потом загорелись чистым электрическим светом все церковные канделябры и люстры. Собор во всем своем блеске. Блестят золотом и красками иконостасы и иконы, все кругом утопает в цветах, придающих живую пестроту однотонности металла и дерева. Все детали искусно сочетаются во взаимном дополнении одна с другой и обнаруживают волшебника-мастера, с необыкновенным старанием и умением создавшего оригинальный ансамбль для торжественной службы.
Стоя в соборе в эти великие минуты, невольно вспоминаешь о. Николая Колчицкого, соборного настоятеля, создателя и вдохновителя этой соборной красоты, заботливого устроителя незабываемых служб в великие церковные праздники. Все проходило слаженно, стройно, без единого диссонанса и в возгласах и поведении диакона, и в пении клира, хора и чтецов. Богомольцы, переполнившие сейчас собор, — это все духовные дети о. Николая. Он умел и их привлечь к деятельному участию в подготовке праздничных торжеств. Общими усилиями создавалось то великолепие, в каком собор встречает и сегодня Пасху.
Возглавлял и завершал полноту праздничной службы первостоятель Русской Церкви Сергий Страгородский, Митрополит Московский и Коломенский, Патриарший Местоблюститель. Всякий раз после такой службы в соборе реально чувствовалась летописная правда рассказа послов Владимира, князя Киевского: отстояв патриаршую обедню в Цареграде, они недоумевали — на небе были они или на земле…
…Начинается пасхальная заутреня. Открылись царские врата, и перед глазами богомольцев заблистала очаровательная красота престола, запрестольных икон, украшенных и окруженных всем церковным благолепием и массой разнообразных живых цветов. Понятно изумление простой русской женщины, пораженной неожиданностью открывшейся картины: «Как в раю!»
Сонм священнослужителей возглавлял митрополит Николай.
К заутрени прибыли представители дружественной английской армии.
Богомольцы и иностранные офицеры стоят с возженными свечами. Едва святитель начинает петь пасхальный тропарь, как весь собор подхватывает известное с младенчества всем православным: «Христос воскресе». Неизгладимое впечатление! Служба продолжается. Она известна каждому православному, и каждый старается принять участие в прекрасных песнопениях. Митрополит оборачивается к народу и громко приветствует: «Христос воскресе!» Битком набитый людьми собор, как один человек, одушевленно отвечает: «Воистину воскресе!» Наконец святитель христосуется со служащими и народом-Народ, до сих пор плотной стеной облегавший алтарь, начинает взаимное христосование.
В четвертом часу утра закончилась пасхальная литургия-Митрополит Николай принес иностранцам праздничное приветствие, поднес им просфору и указал на сугубую взаимность между ними и нами в борьбе с единым врагом.
Тихо и спокойно расходились по домам.
В 4 часа дня митрополит Николай совершал в соборе пасхальную вечерню. По традиции, евангелие читал сам митрополит на амвоне, обратясь лицом к народу.
…Евангелист Иоанн Богослов рассказывает о явлении воскресшего Христа поздно вечером в день воскресения. Ученики Христа были все вместе. Недоставало только Фомы. Когда ученики сказали ему о воскресении Учителя, Фома отказался поверить, пока своими руками не осязает ран Его на руках, ногах и ребрах. Этот евангельский рассказ вносит примирение и в современное общество. Православная Церковь допускает сомнение и скептицизм и не перестает считать сомневающихся своими братьями. Торжественными и мирными настроениями закончился первый пасхальный день в Москве 1942 года.
Профессор Г. Георгиевский
10 апреля 1942 года.
Заутреня в московской Николо-Кузнецкой церкви 5 апреля 1942 года
Подходит к концу пасхальная неделя, но эти дивные слова «Христос воскресе!» звучат в моей душе так, как произнес их в первый раз в светлую заутреню настоятель Николо-Кузнецкой церкви митрофорный протоиерей о. Александр.
Невозможно передать все те чувства, которые пережила моя душа в те минуты, и мне хочется рассказать о своем впечатлении от Светлой Христовой заутрени этого необыкновенного года, года тяжелой войны за нашу свободу и счастье, года всенародного устремления к победе над земным жестоким врагом.
Вернусь немного назад. В страстную пятницу, после длительного отсутствия, приступил к исполнению своих обязанностей наш настоятель, и все ожило, заблестело, загорелось ярким светом; и с большой теплотой, сердечностью, тихой торжественностью, свойственной таким дням, прошли замечательные службы Страстной седмицы — вынос плащаницы, погребение и великосубботняя литургия.
Настал канун Светлого Христова Воскресения.
Сгущается вечерний сумрак; до заутрени осталось несколько часов. В церкви темно, но она уже полна народом, и по всему храму несется таинственный рокот ожидания. О, как хорошо, как сладостно стоять в полутемном храме, прислушиваться к голосам святой ночи и ждать, ждать… Вот приблизились торжественные минуты. Пред иконою Воскресения Христова горячим снопом пылают свечи. Загораются свечи и в руках верующих, образуя волнующееся море огня. И вдруг ударили в колокол, в самом деле ударили — раз, другой, третий, и понеслись хором чудные звуки и звон, звон настоящий, колокольный звон покрыл все. Это звонили в колокола в одном из боковых приделов храма.
А из-за закрытых еще царских врат полились торжественные звуки божественной песни: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси». И со слезами духовного восторга душа пела: «И нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!»
Открылись царские врата, и вышел настоятель. Все существо его проникнуто торжественностью и святостью минуты. Глаза, горевшие внутренним огнем, светились на одухотворенном лице. После недолгой тишины раздалось громкое, восторженное, до глубины сердца дошедшее: «Христос воскресе!» И, как одна душа, народ ответил ему свое тысячегласое: «Воистину!» И полились одна за другой радостные святые песни Воскресения. Кто из верующих не знает и не поет их и не отвечает на них всем сердцем? Кому они не звучат радостью? Как Божьи ангелы, как вестники победы прилетали ирмосы и тропари пасхального канона в наполненные светом и восторгом души, каждый со своей вестью, каждый со своим образом!
И среди них, как призывный клич к общей радости, звучал голос настоятеля: «Христос воскресе! Христос воскресе!» И неодолимой силой, дарованной от Бога, он вливал эту радость в души людей, и не было ни одного сердца, из которого не вырвался бы на такой призыв отклик: «Воистину!»
Голос его сливался с хором и несся ввысь на крыльях светлой пасхальной радости, увлекая за собой всех. И в волнах ее затихало горе, притаилась скорбь, исчезло разделение между людьми.
Отзвучали ирмосы пасхального канона, и св. Иоанн Дама-скин уступает место св. Иоанну Златоусту. И вот звучит под сводами храма слово Златоуста. В его великой душе горело пламя правды и святой веры. Это пламя загорелось и в душе нашего настоятеля, когда он читал его слово. Оно передалось ему с теми торжественными словами, которые он произносил: «Итак, все войдите в радость Господа нашего. Трапеза полна: насладитесь все. Телец — изобильный: никто да не выйдет алчущим. Все услаждайтесь пиром веры; все получайте богатство благости. Никто не плачься на бедность; ибо общее явилось царство. Никто да не устрашится смерти, ибо освободила нас Спасова смерть».
Слово Златоуста — это песнь победы света над тьмою, песнь победы жизни над смертью! Это гимн Воскресению, и в устах настоятеля он прозвучал как победоносный заключительный аккорд светлой пасхальной утрени!
Артистка Галина Ковалевская
В этот день
Субботний день был в Москве тепел, сыр и сумрачен. Оседали на московских дворах снежные сугробы, весенние воды появились на тротуарах и мостовых и бежали к стокам — холодные, железно-блистающие под солнцем, то появляющимся, то уходящим за белесые облака.
Накануне поздней ночью стреляли зенитки, долго и упорно отгоняя очередного воздушного Злодея. Утром у сводок Информбюро толпились люди. Стояли очереди за газетами и стояли прочие очереди — неизбежные, суровые атрибуты войны.
К обеду облака закрыли дымчатую синь апрельских небес, стало накрапывать. Тротуары, подсохшие за день, вдруг покрылись черноватыми мокрыми рябинами. Потом так же внезапно весенний сеяный дождик прекратился, стало теплее, люднее на улицах.
На улице Баумана около Елоховского собора оживленный людской рокот и большой, вытянувшийся и опоясавший громадное церковное строение, хвост.
Идут прикладываться к плащанице — она стоит посреди храма последние часы.
В правом приделе, в мерцании свечей, в тусклом свете, что проникает через узкие стекла окон, уже приготовленных к ночному затемнению, происходит церемония освящения куличей, пасох и яиц.
У многих нехватило ни усилий, ни времени, чтобы приготовить все ато освященное веками великолепие пасхального дня. Но пасхальный хлеб, благословленный священником, должен быть в доме верующих. И вот стоит женщина с караваем обыкновенного белого хлеба, купленного в магазине. Рядом с ней седовласый старец держит в салфетке столь же белой, как и его борода, — десяток сухарей. Тут освящают торт, давно заготовленный для этого случая. А вот в углу, в отдалении от всех, стоит маленькое, робкое семилетнее существо. В ее тонких ручонках, на обрывке вчерашней газеты — кусок серого пшеничного хлеба с воткнутой в него свечкой. Священник благословляет и этот смиренный пасхальный хлеб, хлеб войны.
И не все ли равно, каков он по внешнему виду — бел и рассыпчат, как вот эти украшенные цветами куличи, или сер? Он есть хлеб. Хлеб есть у нашего народа, настоящий, неподдельный, русский пшеничный хлеб. И, благословляя То Высшее, что управляет судьбами мира, за этот насущный хлеб, посылаемый днесь, люди принесли его в храм Бога как непреклонное, безыскусственное свидетельство трудного, но отнюдь, отнюдь не голодного существования. Такие же хлебы святились в этот день в храмах осажденного Ленинграда, и в полуразрушенном германской артиллерией соборе осажденного Севастополя, и во всех городах и селах России…
И те капли священной воды, что падали на них с кропила иереев, — они как бы знаменовали собою капли весеннего благодатного дождя, который напоит нашу землю, вызовет к жизни теплые ее соки, и хлебные зерна, оплодотворенные ими, исторгнут ростки, и зазеленеют, загудят русские поля, неся на своих просторах громады урожая…
Приказом коменданта эта московская ночь была изъята из-под действия железных осадных законов. Вероятно, ночью еще пристальней, еще внимательней глядели те, на кого это возложено, за скоплениями облаков, за каждым шумом, возникающим в поднебесных далях, и жерла зениток стояли, обращенные к звездам, готовые в любую минуту изрыгнуть пламя и грохот.
Может быть, в эти полуночные часы, когда в соборах и церквах Москвы шла торжественная пасхальная служба, — может быть, где-то на дальних подступах к столице шли воздушные бои и грохотали зенитки, создавая стену разрывов, сквозь которую враг не мог пробиться к городу и нарушить мирное совершение православного торжества.
Они не пробились, и заутреня, посвященная победе света над тьмой, добра над злом, шла своей чередою.
Громадные людские толпы, заполнившие кафедральный собор, колыхались мерно. Трепещущее пламя свечей, огни люстр, кадильный дым, сливаясь, поднимались ввысь, к шатру, к грозной фигуре Саваофа, Творца и Вседержителя. Молитвенные слова и голоса священников, что доносились из алтаря, оттуда, где осиянный огнями семисвечника Иисус как бы царил над миром скорби, наполняли храм ровным гулом, и было в нем нечто такое, что пленяло и волновало необыкновенно душу.
Возвышаясь над этим молитвенным шорохом, над слабыми, старческими возгласами иереев, над хором, что славил Воскресение Господина Жизней, громко, ясно звучал голос митрополита, то произносящего очередную молитву, то кидавшего в сердца людей победный клич «Христос воскресе», то с амвона, перед раскрытыми царскими вратами благословляющего всех и вся, то читавшего пасхальное послание Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия…
И были страшные и пророческие слова в том послании — «…да поразит праведный Судия Гитлера и всех соумышленников его и да откроет глаза тем, кто еще не хочет видеть в Гитлере врага Христова!»
…А тем временем ассы Гитлера ворвались в пасхальную ночь Ленинграда и сеяли смерть и ужас. Они выбрали именно эту ночь. Они готовились к ней полтора месяца, эти негодяи, для которых нет ничего святого, ничего такого, что могло бы тронуть их сердца.
Это было вероломное нападение, продиктованное не только войной, но и бешеной ненавистью к свободной совести, к тому, что теплится в русских сердцах, к вере людской в лучшее и светлое, ко всему, что называется человеческими чувствами. Как они боятся этих человеческих чувств!
По собственному признанию одного фашистского главаря из ставки Гитлера, они боятся всего и всех: нашей молодежи, наших женщин, все русское их страшит и приводит в ярость; они боятся русских священников и православия и христианства вообще. Фашисты озабочены проблемой религии в «восточных областях» (так они называют наши земли, пока еще стонущие под их ужасным ярмом). Они думают о том, что «стремящимся к религии массам… надлежит снова дать какую-то форму религии. Возникает только вопрос — какую?»
Конечно, не христианскую! Фашисты не допускают и мысли об этом. Они хотят изгнать из христианских церквей евангелие и крест, то есть то, что говорит о мире во всем мире, о милосердии, о ясности человеческих душ, о стремлении человека к высшим свободным идеалам, о любви… Это не для фашистов! Вместо евангелия на престоле будущей «национальной германской церкви» должна лежать изуверская черная книга Гитлера «Моя борьба», вместо креста — меч. Вместо милости, религия людоедов признает только беспощадную месть; вместо равенства всех людей — рабство перед германской кровью; вместо милосердия — узаконенную жестокость; вместо священников — казенных толкователей мыслей и деяний фюрера; вместо христианства — фашизм; вместо стремлений к свободе совести и духа — стремление к порабощению души, тела, чувств, стремлений ввысь. И вся эта отвратительная постройка венчается свастикой, заменяющей крест и прочие символы победы добра над злом!
Черная фашистская совесть послала ассов в ночь под Пасху бомбить Ленинград. В пасхальный день она же наводила дула орудий, которые бессмысленно жестоко били по городу, по его домам, по детям, женщинам и мужчинам. Эта же самая черная совесть злодеев сжигала храмы, наполненные пленными бойцами и мирными людьми; эта же самая звериная, не рассуждающая злоба терзала наших детей, тела наших женщин.
История знала множество злодеев и совершенных ими злодейств. Мы знаем, чего стоила Варфоломеевская ночь и что она повлекла за собою. Мы помним бесценные сокровища Бельгии, Голландии, Франции, сожженные отцами фашистов в прошлую войну.
Никогда свободное и честное человечество не забудет злодеяний, которые совершили их дегенеративные, звероподобные дети, носящие на рукаве эмблему своего зверства — свастику.
Мы не забудем всех бомб, сброшенных на наши дома, и особенно тех бомб, что были сброшены в эту ночь, когда свободная совесть свободных русских людей, верующих в Бога, верующих в Христа, трепетала в молитвенном горении.
Наступит воздаяние, оно близится, и во имя высшей справедливости не законы милосердия вступят тогда в силу, а суровые законы Бога Отца, карающего преступления человека против лучших устремлений человечества.
Николай Моршанский.
10 апреля 1942 года.
У заутрени
Пасхальная ночь на русской земле всегда темна, но еще «иногда она не была в Москве столь темна, как в этом, в 1942 году. Город весь затемнен, город весь готов к встрече черных птиц смерти. Улицы безмолвны и безлюдны, ибо осадное положение еще не снято с города и близится тот ночной час, когда движение в городе останавливается.
Город отвык выходить на улицу в этот поздний час, и даже в большие государственные праздники соблюдается строгий режим военного города, города, куда из окрестной тьмы неустанно, настойчиво тянутся силы врага, его тяжелые бомбовозы.
Но в эту ночь, может быть на одну только ночь в году, разрешено ходить по всему городу, всю ночь напролет, ибо, по древнему русскому обычаю, в пасхальную ночь весь город открыт народу, двери церквей раскрыты настежь, и сердца людей раскрыты друг перед другом: это первая ночь весны, когда мертвое зерно трогается в рост навстречу свету из земной могилы, когда умерший Иисус встает из гроба, поправ мрак и смерть. И по глухим переулкам Замоскворечья, оступаясь о груды неубранного снега, люди идут к заутрени. Они чутко вслушиваются, не уловит ли их настороженный слух дальнего гула вражеских самолетов, отдаленной канонады заградительного огня. Тогда они простоят часы тревоги на своих постах на чердаках и крышах, у дверей убежищ, у калиток своих дворов.
Они идут, помня каждый выступ и каждую выбоину, ибо глаза едва различают ближнюю стену, ближний поворот. Многим было бы уютнее проспать эту ночь дома, а не мучиться долгим путем, не соразмерять, не обдумывать каждого шага. Но скоро полночь, а в полночь грянут пасхальные хоры по московским церквам.
А московские хоры исстари славятся. И молитвы пасхальной ночи дали мотив тем древним народным песням, которые певались нашими предками в отдаленные времена Ледового побоища и Куликовской битвы. С такими напевами ходили в бой, под такие напевы возвращались домой с победой. А не было бы побед, — не была б испокон веков неприкосновенна и цела, не была б столь просторна и свободна земля России. Родные песни и в битву вели и в битве помогали победе. Но мотивы народных песен жили и менялись в течение веков, и только церковные хоры и православный канон сохранили их древнее звучание.
Но церковь внутри освещена. Лазурными и пунцовыми звездами светятся у икон лампады, строго глядят с позолоченной и резной высоты строгие лики патриотов и воинов. В черной суровой мантии высится с книгой в руках Сергий Радонежский, благословлявший в поход воинство Димитрия Донского, вдохновитель борьбы за русскую землю; с мечом у бедра стоит Александр Невский; в золототканных ризах митрополит Алексий, посылавший московских князей в победоносные походы. Их память чтит Православная Церковь, это любимые образы русского народа.
В полумгле, уходя высоко под своды, высится просторный резной иконостас. Любовные искусные руки талантливых художников вырезали из послушного дерева витые колонки, затейливые капители, полузакрытые виноградными гроздьями и листьями. Русские издревле любят резьбу по дереву, наша земля исстари богата лесом, и народ привык создавать под своим резцом пленительные и легкие орнаменты, легчайшие сооружения, причудливые, сложные, радостные. Русское национальное искусство нашло здесь широкое применение и, оттесненное архитектурой современных зданий, притаилось и уцелело в украшении церквей. Недаром, несмотря на мглу, вокруг столько радостных и нежных красок, — это искусство нежного и радостного нашего народа, нашего мужественного и воинственного народа.
Сейчас, в эту пасхальную ночь войны, так тесно в церкви, что нет возможности протиснуться вперед.
Утреня еще не началась, а запоздавшие уже не могут сами отнести и зажечь свечи перед теми образами, к которым лежит сердце. От паперти, от конторки, где продают свечи, запоздавшие просят передать эти свечи дальше, и вместе со свечами от ряда к ряду переходит просьба верующих:
— Зажгите одну Воскресенью, другую Невскому.
— Одну Воскресенью, другую князю Владимиру, третью Ольге.
А Владимир тысячу лет назад водил свои дружины в походы на половцев, оборонял непреодолимым валом русскую землю от жадных кочевников; а эта Ольга Киевская так отомстила древлянам за гибель своего мужа Игоря, что сошло с лица земли древлянское царство навеки, а эта Ольга первая строила в Киеве школы в ту эпоху, когда еще не было ни на Руси, ни в Западной Европе никаких школ, ибо жила она в Киеве в IX веке. А воины ее стояли, оберегая торговые пути, на берегу Балтийского моря, в том месте, где позже построен Ревель. И народ хранит их имена и чтит память, Зажигая перед ними лампады и свечи. И Кирилл и Мефодий, пронесшие по славянским землям первую славянскую азбуку, стоят рядом, сжав тонкими пальцами свитки своего букваря. Вся тысячелетняя борьба народа вспоминается здесь, в ожидании часа, когда раскроются врата алтаря и хоры грянут заутреню. Тесно.
Хор негромко вторит священнику. В церкви еще полусвет, свечей еще недостаточно, чтобы преодолеть огромную, сводчатую византийскую высоту.
Но близится час Воскресения Христа. Священник обращается к верующим:
— Братья! Город наш окружен тьмой, тьма рвется к нам на вражеских крыльях. Враг не выносит света, и впервые наше Светлое Воскресенье мы встречаем впотьмах. Тьма еще стоит За порогом и готова обрушиться на всякую вспышку света. Мы сегодня не зажжем паникадил, не пойдем крестным ходом, как бывало испокон веков; окна храма забиты фанерой, двери глухо закрыты. Но мы зажжем свечи, которые у каждого в руках, храм озарится светом. Мы верим в воскресение света из тьмы. Свет, который внутри нас, никакой враг погасить не в силах. Воинство наше — мужья, братья и сыновья, и дочери — в этот час стоит на страже нашей страны против сил тьмы. Храните в себе свет, веруйте в победу. Победа грядет, как светлое воскресение.
И, перебегая от свечи к свече, по храму потекла сплошная волна света. Зажигая друг у друга тонкие восковые свечи, каждый стоял с огнем, когда раскрылись врата и священник поднялся, весь золотой, сверкающий.
Полный сияния, храм начинал заутреню 1942 года, и хор откликался хору, и нежные гирлянды цветов на иконостасе и на клиросах, и весь воздух содрогнулись от весеннего клика:
— Христос воскресе!
И каждый понял, что хоть он и темен снаружи, как этот храм, но внутри себя ни разу не чувствовал ни тьмы, ни сомнения, что все пройдет, что затаенная во мраке правда живет, не угасает. Что день воскресения близок. Что воинства не допустят германскую тьму в нашу светлую жизнь, что с нами вместе и Невский, и Владимир, и Сергий, и древние воины, и древние просветители, — все прошлое, и все настоящее нашего народа, слитые воедино, победят во имя будущего, для сохранения навеки неугасимого света нашей родины и нашей культуры.
Андрей Стрешнев.
Святые дни в Москве
С шестой недели Великого поста — седмицы Ваий, или цветоносия — мы вступаем на путь, ведущий к спасительным дням страданий Христовых. Умилительные, полные глубокого содержания службы этих дней совершались в настоящем военном году в совершенно особых условиях. Вечерние службы начинались ровно в 4 часа дня или переносились на утро. Но все эти особенности отнюдь не понижали тонуса церковной жизни. Можно сказать, что среди забот, тревог, неизбежных в военное время трудностей, при постоянном устремлении мысли и сердца к тем близким, которые несут трудности и опасности самой войны, не было в церквах ни уныния, ни
упадка духа, а царила общая атмосфера покоя, предания судеб своих близких в волю Божию…
В том и величие народного духа у самых обыкновенных людей, слабых, немощных: в этой простоте отношения к совершающемуся великому — без всякой аффектации, без всякой рисовки, хвастовства, позирования… Тот же простой русский человек, как он рисуется в «Капитанской дочке» гениального Пушкина, в Максимыче Лермонтова, в «Севастопольских рассказах», в «Войне и мире» Толстого… «Когда нужно будет, увидим, все надо делать по велению рассудка, по голосу совести… и Господь вразумит… и будь Его святая воля…» Только горячее молитва, только чаще скатится тихая слеза по сыне, внуке… Только чаще пойдет записочка, просфорочка в алтарь, только чаще подадут на паперти монетку со словами: «Помолись за воина Илью, помяни воина Ивана…»
В храмах Москвы преждеосвященные литургии 6-й и Страстной седмиц пелись полными хорами певчих. Надо отдать должное их художественному искусству.
Но волновал и занимал всех вопрос: как будет с пасхальной службой при осадном положении? Все понимали, что это дело серьезное и нелегко разрешимое… Терпеливо ждали указаний церковной власти. Казалось, и речи не могло быть о полночной пасхальной службе.
Утром рано в великую субботу по радио было передано разрешение военных властей города о беспрепятственном движении во всю пасхальную ночь, «согласно традиции»; потом последовало распоряжение церковной власти о совершении светлой заутрени в полночь. Говорить ли об общей радости, вернее, восторге?
Наступила священная пасхальная ночь… Счастливцы, одаренные крепостью сил, спозаранку, часов с 8–9 вечера, наполнили до тесноты храмы; тысячи запоздалых в мраке холодной и ветреной ночи окружали храмы. В числе последних был и я, носитель 69-й весны, то есть глубокой осени стариковской жизни. Но обновляется, как орел, юность моя среди людей единого духа и самых разных возрастов и положений.
Весьма остроумно распорядители храмового порядка скомбинировали строгое затемнение с открытием настежь боковых дверей храмов. Это не мешало восторженным звукам пасхальных песней достигать слуха богомольцев, стоявших вне храма. Строгая тишина, установившаяся с первыми звуками «Волною морскою», содействовала хорошей слышимости.
Вернувшись домой, после короткого отдыха, «еще сущей тьме», я поспешил в храм Споручницы, где в приделе предстояло совершение второй пасхальной службы.
В храме было уже свободно. Кое-где у стен дремали, в ожидании первых трамваев и метро, дальние богомольцы. Ярко светились запрестольные витражи Воскресшего Господа, Богоматери и Доброго Пастыря. Их обрамляли гирлянды электрических лампочек, живых и искусственных цветов в зелени. За главным престолом в семисвечнике ярко пылали толстые, длинные свечи ярого воску. Было весело и радостно. Ровно в 5 часов началась вторая пасхальная служба. Храм постепенно переполнился народом до тесноты. Служба шла при пении правого и левого хоров. Вечерня завершила этот радостный день.
Доктор медицины П. М. Красавицкий.
18 апреля 1942 года.
В сельском храме
Медленно в двери церковные
Шла я, душой несвободная,
Слышались песни любовные,
Толпы молились народные.
Те, кто в детстве испытал очарование православного праздничного торжества, невольно чувствуют в пасхальную ночь какую-то неизъяснимую грусть. Самый символ воскресения из мертвых таит в себе противопоставление живого — мертвому, темного — светлому, зимнего — весеннему.
Радостные пасхальные песнопения, блестящие ризы священников, новое платье, прибереженное матерью к этому случаю, свечка в руке и предвкушение кулича и пасхи, украшенных цветами, создавали праздничное настроение.
Звонкие голоса певчих поют:
— И друг друга обымем, рцем, братие!
И хочется всех обнять, поцеловать, поздравить, сказать что-то приятное. Все кажутся добрыми, приветливыми.
— Христос воскресе! — произносит священник, и ему отвечают хором.
Пахнет незнакомым, смешанным с ладаном…
…И теперь, когда накануне Светлого Воскресения грусть закрадывается в сердце, тянет на улицу, в ночь, в освещенный храм, хочется снова испытать чувство сладостного умиления, душевной благости и мира. Как сильны и цепки воспоминания детских впечатлений!
В этом году мы праздновали Пасху в особенной обстановке. Тяжелая война, навязанная нам фашистами, окрашивает повседневные события в суровые тона. Близкие люди где-то далеко, напрягая все силы, отвоевывают каждую пядь занятой оккупантами родной земли. И здесь, в тылу, напряженный труд, лишения, беспокойные мысли о судьбе родины. Давно забыта привычная свобода нормального течения дней. Каждое мгновение напоминает о войне, о страданиях людей: разбитый бомбой дом, очередь у магазина, унылый звук сирены. Все это сделали они, фашисты. Ненависть жгучей волной захлестывает все другие мысли и переживания.
Наступает вечер, и вместе с сумерками приходит и привычное чувство стремления на улицу, в толпу молящихся.
— Ну, как, пойдем к заутрене? — спрашивают домашние.
— Куда там, такой холод и темь… Да и будет ли заутреня? Ведь движение по Москве разрешено только до двенадцати часов.
— Утром по радио объявили, что на сегодняшнюю ночь осадное положение снято. Необходимо строжайше соблюдать условия светомаскировки, а ходить можно хоть до утра, — отвечают мне.
Вопрос решен. Какую церковь выбрать? Всюду будет много народа.
— Поедем, пока еще есть время, куда-нибудь за город, в сельский храм, — делаю я предложение.
Но охотников на такое путешествие оказывается немного. Все же спутник нашелся.
С последним трамваем уезжаем за город. Выходим на конечной остановке и уже начинаем раскаиваться. Темь такая, что собственной руки не видишь. Ветер. Дорогу развезло, и каждую минуту рискуешь ввалиться в какую-нибудь громадную лужу. Итти надо километра два с половиной. Путь мне знаком, но я бывала здесь в летние солнечные дни, и тогда казалось все совсем просто. Ночью контуры даже хорошо знакомого пейзажа приобретают новые очертания. В мало знакомой местности чувство ориентировки теряется совершенно.
Стоим в нерешительности. Освещенный трамвай торопливо уходит обратно.
Оказывается, мы не одни. Две молодые женщины и старик, ехавшие с нами в одном вагоне, тоже ищут попутчиков в село Измайлово.
Старик здесь живет, ему дорога хорошо знакома. Он не скрывает своего удовольствия по поводу того, что вот-де москвичи приехали к ним в село помолиться.
— Только насчет тесноты — это вы напрасно. У нас тоже прихожан много. Из окрестных сел народ приходит. Эх, задержался я в городе, теперь, пожалуй, и в церковь не войдешь!
Идем торопливо.
Входим в село, и дорога становится совершенно невозможной. Но попутчиков у нас все больше и больше. Много подростков, женщин. То там, то здесь раздаются звонкие, веселые вскрики. Кто-то зачерпнул воды в калоши, кто-то, желая обойти лужу, провалился по пояс в снег. Становится все оживленнее и веселее.
Вот и храм. Он стоит на пригорке, окруженный кладбищем. На темном звездном небе приветливо вырисовываются старинные луковки его куполов.
Храм этот имеет свою длинную историю. Ему без малого триста лет. Построен он при паре Алексее Михайловиче.
Село Измайлово — родовая вотчина бояр Романовых. Здесь провел детство Петр Великий. Здесь формировались его знаменитые потешные полки. Здесь Петр в 1691 году нашел ботик деда своего Никиты Романовича. Эта игрушка сделалась родоначальником русского флота, а Измайлово — его колыбелью. Ботик Петр приказал починить и спустить в реку Яузу. Прошло лет двадцать, и ботик, прозванный «дедушкой русского флота», был перевезен в новую столицу, на Неву, где его встретили с почетом двадцать три корабля и двести галер.
Село Измайлово при первых Романовых было образцовым княжеским хозяйством. Знаменитый Измайловский зверинец существовал еще в 1775 году. В нем содержались лоси, кабаны, волки, медведи, лисицы, ослы, лошаки, львы, тигры, барсы, соболи. Птичий двор славился лебедями, китайскими гусями, павлинами, английскими курами и другими редкими птицами. При Алексее Михайловиче было вырыто двадцать прудов, куда напустили рыб — стерлядей, щук, карпов. Хозяйство приносило большие доходы. Одно пчеловодство давало в год до ста сорока пудов воску и столько же меду.
Обширные сады с редкостными растениями простирались вдоль прудов. Груши, сливы и даже виноград и тутовое дерево произрастали здесь и приносили плоды.
Зимой на прудах катались на коньках. Императрица Елизавета Петровна частенько приезжала сюда поразвлечься зимним спортом.
Дата основания измайловской церкви неизвестна. В 1632 году о ней упоминается в патриаршем приказе. Позднее, примерно в 1665 году, церковь была перестроена из деревянной в каменную. Эта каменная церковь во имя Рождества Христова и существует до сих пор. Она является одним из самых ранних памятников московского барокко, так называемого «нарышкинского стиля». Чтобы оценить всю прелесть старинного храма, надо зайти с правой стороны. Здесь он сохранился в полной неприкосновенности. Своеобразное московское барокко, заимствовавшее от западной архитектуры только отдельные декоративные приемы и общее стремление к живописности и пышности, осталось в основе памятников национального русского зодчества. Те же формы пятиглавого храма, те же окна, то же крыльцо… Запертые сейчас ворота, тоже в стиле барокко, вели непосредственно в правый придел. Они были выстроены специально для Петра. Отсюда он мог пройти прямо на клирос, где он любил стоять.
Колокольня пристроена много позже. Она совершенно выпадает из общего стиля церкви. Простые железные ворота. Вход в церковь через колокольную башню. Поднимаемся в темноте по истертым ступенькам паперти.
…Богослужение уже началось, в церкви тесно. Весело мелькают огоньки свечей в руках верующих. Все молящиеся в шубах — Пасха ранняя, весна поздняя.
Но самый храм имеет праздничный вид. Гирлянды из хвои и белых, искусно сделанных, лилий украшают своды низких арок. Витые золоченые колонны иконостаса блестят на фоне темной зелени.
Однако забыть о войне не удается и здесь. Крестный ход вокруг церкви, описанный столькими русскими писателями и запечатленный на полотнах знаменитых художников, живописный крестный ход невозможен из-за условий светомаскировки. Церковный причт выходит лишь на паперть и тотчас возвращается обратно.
Пользуемся образовавшимся проходом и пробираемся поближе к алтарю.
Служба торжественна. Служат два священника — о. Иоанн и о. Анатолий. Евангелие читается на трех языках — славянском, латинском, греческом.
Хоры, и правый и левый, состоят из прихожан, любителей церковного пения.
Правым хором руководит молодой артист оперной студии
Шацкого — Владимир Александрович Петров. Солистка — его жена. Они приезжают сюда из Москвы. Остальные участники хора — тоже приходящие издалека. Их лица строги и серьезны.
Хор поет прекрасно. Радостные пасхальные песни, переложенные на музыку талантливыми русскими композиторами, Звучат торжественно.
«Воскресения день, просветимся людие:
Пасха, Господня Пасха».
И все молящиеся подхватывают:
«…от смерти бо к жизни…»
Владимир Александрович дирижирует этим хором верующих.
Здесь собрались местные жители — колхозники и рабочие, то есть те самые люди, которые работают не покладая рук, чтобы усилить мощь и обороноспособность страны. Это те самые люди, отцы, братья и сыновья которых наступают сейчас на фашистские укрепления и смелыми и ловкими ударами выбивают врагов из их позиций.
И когда дьякон выходит на амвон и читает:
— …И все христолюбивое воинство, огради миром державу их, и покори под нози их всякого врага и супостата… — в унисон с ним сотни людей произносят:
— Господи, помилуй и спаси!
Само по себе религиозное чувство неразрывно связано с чувством любви к родине. Истинно верующий человек ни при каких обстоятельствах не может быть изменником родины.
Для русского верующего человека родина и Православная Церковь сливаются воедино.
…Заутреня кончается. Отец Иоанн с амвона читает обращение Митрополита Сергия:
— «В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось и для будущего мирового прогресса не годится. Значит, Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и итти своим путем.
За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера и всех соумышленников его и да откроет глаза тем, кто все еще не хочет видеть в Гитлере врага Христова…»
В этих словах Митрополита Сергия кроется глубочайший смысл.
Русская общественная мысль тесно связана с развитием немецкой философии. На работах Гегеля воспиталось целое поколение русских публицистов и критиков во главе с Белинским. Много раз в истории судьбы России и Германии тесно сплетались и взаимно влияли друг на друга.
Но в политических кругах Германии издавна существовали пангерманские настроения, которые в своем неприкрытом и вульгарном виде воплотились в фашистских притязаниях и вожделениях. Истоки этих грубых и жестоких стремлений надо искать именно в полном отрицании христианства.
Русский поэт Тютчев, проживший в Германии более двадцати лет и, как многие тогдашние молодые люди, воспитанный немецкой философией и литературой, в своем письме, диктованном им в феврале 1873 года, за несколько месяцев до смерти, замечает по поводу политических настроений некоторых германских политических деятелей: «Это просто напросто возврат христианской цивилизации к римскому варварству, и в этом отношении князь Бисмарк не столько восстановитель Германской империи, сколько восстановитель преданий империи Римской. Отсюда этот характер варварства, которым запечатлены приемы последней войны, — что-то систематически беспощадное, что ужаснуло мир».
Речь идет о франко-германской войне 1870–1871 годов. Далее Тютчев несколько подробнее поясняет свою мысль:
«Как только надлежащим образом опознают присутствие этой стихии, так и увидят повод обратить более пристальное внимание на возможные последствия борьбы, завязавшейся теперь в Германии, — последствия, важность которых способна, для всего мира, достигнуть результатов неисследимых. Потому что, вводя в жизнь европейского общества окончательное порабощение христианской совести, эта борьба может повести Европу к состоянию варварства, не имеющего ничего себе подобного в истории мира и в котором найдут себе оправдания всяческие иные угнетения».
С тех пор прошло почти семьдесят лет. И вот мы снова являемся свидетелями безудержного разгула немецкой военщины.
Каждый из стоящих здесь, в храме, людей испытал ла себе германскую жестокость. Нет больше фронта и тыла. Нет мирных полей и мирных городов — война везде. Это так называемая тотальная война, которую придумали немцы.
И если в мирное время мы, русские люди, спорим и ссоримся, враждуем и осуждаем, расходимся в мировоззрениях и суждениях, то сейчас нас всех объединяет одно сознание — родина в опасности! Во что бы то ни стало спасти родину!
В эту пасхальную ночь слова Митрополита Сергия о борьбе с фашистами, прочтенные во всех церквах, найдут отклик в миллионах сердец.
— …И друг друга обымем… — поет хор.
Утреня подходит к концу. В храме попрежнему тесно. Никто не ушел по окончании заутрени, все остались слушать литургию.
Лица утомленные, некоторые засыпают стоя. Но выходит священник с трехсвечником, украшенным цветами, и поздравляет:
— Христос воскресе!
— Воистину воскресе! — гулом разносится по храму.
В церкви сыро, душно, свечи тухнут, все погружается в темноту, лишь в алтаре и у певчих горят связки свечей, горят красным, дымящимся пламенем, напоминая факелы. Освещены лица певчих и стоящих у самого амвона подростков. Это все те же, знакомые по описанию Толстого и картинам Богданова-Бельского, голубоглазые, с льняными прядями волос девочки и мальчики.
Кончается пасхальная обедня. Люди подходят к кресту. Эта процедура длится долго. Ушли певчие, ушел причт, а отец
Иоанн стоит усталый и побледневший, а люди все идут и идут. Кто-то из ревностных прихожан держит в руке сплетенный из свечей факел, последний свет в пустеющей церкви…
* *
Четвертый час ночи. На улице сизый, туманный рассвет. Морозный ветер. Итти рано, трамваи еще не ходят. Мы садимся в уголке, у свечного ящика. От собранных огарков свечей пахнет воском. Беседа вертится все вокруг тех же вопросов — война, поздняя весна, половодье, посевы…
А. Шаповалова.
6 апреля 1942 года
У обедни
Серпухов — город, в котором немцы не побывали. Им в этот город войти не удалось. Но они были совсем близко, в нескольких километрах.
В городе всюду видны следы недавней битвы: — разрушенные и сожженные дома, воронки глубиной в несколько метров. Особенно пострадала главная улица, ведущая от вокзала через центр города на противоположный его конец. Здесь проходили войска, и улица эта была постоянным объектом вражеских обстрелов.
Но Серпухов — город столь давний, и столько он повидал на своем веку, что ему не в диковину нашествие басурманских полчищ, рвавшихся к Москве. Были и татары, были и поляки…
Все приходили, жгли и грабили и вынуждены были откатываться обратно.
Велика жизненная сила молодого русского народа. Город восстанавливался и становился краше прежнего. Строились дома, фабрики, храмы…
Вот и сейчас. Еще не разобраны баррикады, не убраны груды кирпичей, а улицы полны народом. Конечно, это все женщины. Они старательно расчищают талый снег, освобождают русла ручьев от мусора, и веселая весенняя вода уносит с собой грязь и кровь прошлой — теперь, слава Богу, прошлой — тяжелой зимы.
Утреннее солнце светит приветливо. На склоне Соборной горы, где виднеются остатки старинного кремля, сквозь прошлогоднюю сухую траву пробиваются ростки свежей зелени. Рядом с Соборной горой, чуть пониже, высятся две церкви — во имя Троицы и во имя Ильи Пророка. В обеих идет воскресная литургия.
У Ильи Пророка народу набилось столько, что войти в храм уже невозможно.
У Троицы посвободнее. Какая-то старушка, выходя из церкви, объясняет своей знакомой, идущей в церковь:
— Здесь свечей нет…
Свечи есть, но остались только дорогие — в три и пять рублей. Их ставят коллективно. Но старушку, видно, своя маленькая дешевая свечка удовлетворяет больше, чем те же деньги, внесенные в пай на покупку большой свечи.
В общем это их, старушечьи, дела. Они свободны и вольны молиться, где им нравится й как им нравится. В этом-то, вероятно, и кроется сила и привлекательность нашего православного вероисповедания.
У Троицы отец Димитрий служит в левом приделе. С правой стороны совсем пусто. В уголке на столике, перед иконою Всех Святых, стоят мисочки с кутьей. Желтый воск каплями стекает с горящих свечей и падает на белый рис… Спрятавшись в уголок, тихо плачет какая-то молодая женщина.
Постепенно церковь заполняется; становится теснее. Много женщин с детьми всех возрастов. Это причастники.
Богослужение протекает торжественно, как всегда на пасхальной неделе.
Солнце заглядывает в окна. Но уцелели лишь немногие стекла; сквозь фанеру и бумагу лучи пробиться не могут — в церкви пасмурно. Иконы убраны пестрыми цветами из стружки, шелковыми тканями и полотенцами. Полотенца везде, их много. Вышитые крестиками по канве птицы и цветы свидетельствуют о трудолюбии женщин, собравшихся здесь. Редко-редко среди сплошной толпы женщин мелькает седая непокрытая голова мужчины…
Из алтаря доносится голос отца Димитрия, поминающего о здравии:
— Воина Михаила, воина Василия, воина Николая…
Женщины с грудными ребятишками присаживаются отдохнуть. Священник читает долго, лишь изредка прерывая монотонное чтение имен краткой молитвой.
Женщины занялись своими разговорами — о мужьях на фронте, о ребятишках, о хлебе…
Детям становится скучно от этого монотонного чтения имен. Девочка, повязанная по-бабьи платком, все оглядывается назад. Мать сердито одергивает ее. Пятилетний малыш подходит к подсвечнику и просит дать ему свечку. Мать объясняет, что ему очень понравилось в вербное воскресенье стоять с зажженной свечкой…
Ребятишки поменьше начинают хныкать. Один заплакал громче, другие подхватили, как это бывает всегда, где собираются малыши, и детский требовательный крик заглушает одинокий голос священника, поминающего погибших на поле брани.
— Новопреставленного убиенного отрока Бориса… — пробивается сквозь младенческий крик голос отца Димитрия.
Почему убиенного отрока? Кто мог убить отрока?
Перед глазами встают развалины большого рабочего общежития, разбитого совсем недавно немецкой тысячекилограммовой бомбой.
Вражеский бомбовоз подкрался тайком, по-воровски, скрывшись в облаках, и люди, сидевшие спокойно у себя дома, не успели ни спрятаться, ни спастись…
В этот же день разбило и дом, в котором жил отец Димитрий. Сейчас священник ютится в сторожке.
Вот он выходит из царских врат со Святыми дарами — высокий, прямой, строгий старик. Красивое лицо обрамлено длинной седой бородой. Ясные, умные глаза проницательно смотрят на приближающихся людей.
Подходит девочка с белокурыми косами, завязанными ярким зеленым бантом, потом прошли женщины с грудными детьми, подростки, взрослые, пожилые люди.
В этом храме при богослужении священнослужителю отцу Димитрию помогают прихожане, — кто, когда и как может. Они служат за псаломщика, они убирают церковь, они подают кадило, они читают часы.
Кончится обедня, отец Димитрий будет служить молебен с освящением воды, потом панихида, потом начнется отпевание — в церковь уже вносят гроб, в котором покоится старая простая женщина, вероятнее всего ткачиха с местной текстильной фабрики.
Пока люди подходят к кресту, к уху священника наклоняется старичок и что-то шепчет. Отец Димитрий отдает распоряжение относительно светомаскировки.
Начинается молебен. Каждая из оставшихся женщин заказывает молитву какому-нибудь святому, тому, чье имя носит ушедший на фронт муж или сын.
— Иоанну Воину, Николаю Угоднику, святому Кириллу Иерусалимскому…
Перед священником на аналое лежит груда записок.
Каждая женщина верит, что ее теплая молитва спасет на поле брани родного и любимого ею воина, защищающего отчизну.
И все вместе со священником хором поют:
— Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое…
Антонина Соколова.
1942 год.
Пасхальные дни в Ленинграде
Весь верующий христианский мир считает Пасху — воспоминание воскресения Христа — величайшим праздником. Ему предшествует целая неделя, по-церковному «седмица», воспоминаний крестных страданий, смерти и погребения Христа. В течение целых семи дней церковь совершает службы со все нарастающей торжественностью. По мере приближения к самому важному моменту — пасхальной заутрене и пасхальной обедне, завершающих круг празднуемых христианами всех исповеданий событий из земной жизни Спасителя, — эта торжественность превращается в апофеоз победоносного света любви.
С особым и каким-то новым чувством, которое даже трудно определить и назвать, с глубокой вдумчивостью, в предчувствии и ожидании грядущего торжества победы над злым и ненавистным врагом живут в дни войны все сыны России. С такими же настроениями вступали верующие Ленинграда в знаменательные и великие дни Страстной недели.
Во всех церквах Ленинграда в Вербное воскресенье было прочитано обращение ленинградского митрополита к пастве. В этом обращении митрополит призывает верующих самоотверженно и с неослабным усердием помогать нашим доблестным бойцам честной работой в тылу. Враг, хотя и становится немощнее нод ударами русских войск, но еще не обессилел и все еще мечтает покорить нашу родину.
«Победа, — говорится в обращении, — достигается силой не одного оружия, а силой всеобщего подъема и мощной веры в победу, упованием на Бога, венчающего торжеством оружие правды, «спасающего нас от малодушия и от бури» (Псал. 54). И само воинство наше сильно не одною численностью и мощью оружия, в него переливается и зажигает сердца воинов тот дух единения и воодушевления, которым живет теперь весь русский народ».
Это обращение возымело на верующих бодрящее влияние, ибо оно есть подлинное отражение тех чувств, которыми полны теперь все русские люди.
В этом году в осажденном Ленинграде молящиеся собрались в храмах под грохот артиллерийской канонады, чтобы излить всю глубину своих чувств. И хотя война наложила на церковь свой суровый отпечаток, хотя и не было той пышности в храмах, какая была до войны, горели только свечи и тусклые лампады, но это скромное освещение как-то гармонировало с общим настроением, углубленным и тихим спокойствием народа, решившегося на все жертвы и на все лишения, лишь бы выполнить подвиг борьбы и победы до конца.
За Вербным воскресеньем следует Страстная неделя. В Великую Пятницу состоялась вечерня с выносом плащаницы. Верующие с особым благоговением относятся к изображению Христа, лежащего во гробе и повитого пеленами. Когда духовенство вынесло плащаницу из алтаря на середину храма, то весь народ земным поклоном встретил и проводил это шествие.
Личные скорби и заботы в это время как бы уходят вдаль. Верующие души переносятся в далекие времена, в Палестину, в Иерусалим, на Голгофу, к пещере гроба Господня… Они не только вспоминают, но и переживают страдания Христовы. Но как забыть личные скорби и душевные страдания? У многих возникают дорогие образы близких — братьев, мужей, отцов, которые там, на полях сражений, в кровавом подвиге хранят цельность и неприкосновенность нашей жизни, нашего отечества; которые, быть может, в эти самые минуты полагают жизнь свою за нас. А когда в Евангелии читалось об Иуде Искариотском, предавшем Христа, не думал ли каждый из молящихся с чувством удовлетворения и благодарности к Богу, что здесь, среди верующего народа, нет изменяющих Христу, нет предателей родины! Ибо после Христа и веры православной отечество, любимая мать-родина — вот что внушает нам самые чистые привязанности, самую горячую и верную любовь. Честь родины, ее слава, ее безопасность и процветание стоят всех усилий наших и всех и всяких жертв. Так в верующем сердце встретились и сплелись под впечатлением обрядов и песнопений Страстной недели чувства любви к Богу и родине и вместе с этим чувство глубокого отвращения к наглому врагу, дерзающему посягать на нашу свободу.
Высшим выражением радости является служба в пасхальную ночь.
В эту священную для христианина ночь Ленинград не был оставлен в покое врагом. Не только в исходе дня Великой Субботы, но и в самую ночь под Пасху он произвел жесточайший налет на город. Нет слов, чтобы выразить всю мерзость и гнусность этого покушения. У нас и неверующие люди уважают религиозные чувства верующих.
А тут враг пытается уязвить в самое больное место, и, чем меньше это ему удается, чем больше он сам несет жертв, тем он более жесток и нагл. Не было и прежде недостатка в доказательствах варварской и изуверской сущности этих озверевших животных, рядящихся в тогу защитников религии. Не лишне теперь вспомнить, что ведь это фашисты, а не кто иной выбросили лозунг «крестового похода против России». И вот завершился круг их кошмарных преступлений перед цивилизованным миром. Эти «крестоносцы» бросают со своих самолетов бомбы в пасхальную ночь, в ночь самую великую для всех христиан мира.
На пасхальной обедне читалось только что полученное нами послание Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия. В Никольском соборе его читал я; в прочих храмах — настоятели. В этом пасхальном послании Митрополит Сергий с особой силой говорит о позорнейших действиях и планах фашистской Германии, «возымевшей дерзость признать своим знаменем языческую свастику вместо креста Христова».
Митрополит Сергий, уже не в первый раз от лица Церкви свидетельствующий, что фашисты и кровавый вождь их Гитлер — лютые враги христианства, углубляет в сознании верующих убеждение, что с этими озверелыми выродками рода человеческого у христианина не может быть никакого согласия без измены Христу.
После только что пережитых ужасов бомбежки города эти слова Митрополита Сергия пали на исключительно добрую почву. Едва ли сами фашисты могут по достоинству оценить и измерить степень ненависти к ним, которую они безмерно приумножили в эту ночь своим неслыханным оскорблением христианского религиозного чувства.
Замечательно, что в этом году, как раз в самую Пасху, исполнилось 700 лет со дня знаменитого Ледового побоища, когда под руководством князя Александра Невского русские разгромили немцев на Чудском озере.
Знаменательная годовщина, дающая не только нам, но и врагам нашим немало материала для размышления и для выводов!
Как тогда их сила была сломлена упорством и искусством русского воинства, так и теперь не за горами день, когда их сила будет вконец сокрушена. Залог этого — чувства уверенности в нашей победе, чувства, которые в пасхальные дни с особой силой возникают в душе, ибо для всех мыслящих людей ясно: в то время как враги наши идут во имя утверждения своего личного блага, своей корысти, своей алчности, мы идем во имя утверждения начал и идеалов мира, всестороннего преуспеяния народов, во имя того, чтобы даровать угнетенным и страдающим под пятою фашистских насильников свободу и жизнь.
За нас, как видим, история и наша нравственная сила, которая все так же велика у русского народа и у русского воина, как и 700 лет назад.
Алексий, митрополит Ленинградский
Ленинград, 9 апреля 1942 года.
Четверг св. Пасхи.