— Отыщем.
— Вот и прекрасно. Я осмотрю ее в больнице, — пообещал доктор.
Он на мгновение задержал взгляд на Джекки, покачал головой и сел в машину. Я был уже в «крайслере». На главной улице мистер Диксон притормозил, чтобы выпустить меня. Он поинтересовался, бывал ли кто-нибудь у Стьюбеков.
— По-моему, нет, — ответил я. — Разве только сержант Коллинс и мисс Хейзл, наша старшая преподавательница. Больше, пожалуй, никто.
— Невероятно! — удивился мистер Диксон. — И как только Лилли справляется с этим?
Я-то видел как, но решил промолчать.
— Ей нечем вам заплатить, мистер Диксон, — сказал я, чтобы прекратить расспросы.
— Пустяки, — бросил доктор, постукивая пальцами по баранке. — Что-то надо предпринять, — твердо добавил он.
Я заключил, что доктор считает необходимым благоустроить Мыс и помочь Стьюбекам, поэтому чуть было не предупредил его о том, что от Лилли не стоит ожидать особой признательности — она редко просила о помощи, а если кто и помогал ей по своему желанию, она за это не благодарила. Но я решил промолчать. Не имело смысла объяснять поведение Лилли чужому человеку; мистер Диксон, вероятно, и так успел заметить, что она даже не сказала ему спасибо за визит. Но у меня голова пошла кругом, когда я понял, что на самом деле задумал доктор.
— Этот дом надо снести, — проговорил он, как бы рассуждая с самим собой.
Я подпрыгнул от удивления.
— Неужели у вас поднимется рука? — возмутился я. — Им же негде жить.
— Тем не менее нужно принять меры, Кит. Эта хижина стоит уже лет двадцать, ее надо снести.
— Пока там живет Лилли, это невозможно.
— Стьюбеки подыщут себе другое жилье. На Мысу не место для Лилли, да еще с матерью и братом.
— Куда же им деваться?
— Не знаю, но там они не останутся. — Доктор повернул ключ зажигания. — Жить в этой развалюхе нельзя.
Конечно, доктор Диксон пользовался достаточным влиянием в городе, чтобы напустить на Мыс какую-нибудь санитарную инспекцию, и я понимал, что исходил он из самых добрых побуждений, не зная истинного положения Стьюбеков. Никто в Сент-Элене и не догадывался, как тяжело приходилось Лилли. Я не сказал ей о своем разговоре с доктором, не желая прибавлять девушке новых хлопот и надеясь, что мистер Диксон ничего не станет предпринимать. Ведь и раньше многие жаловались на этот дом и его обитателей, но все оставалось по-прежнему.
Однако на сей раз я ошибся, и моему отцу пришлось сделать то, на что не решился я, — сообщить Лилли о том, что насчет Мыса поступило заявление, которое может повлечь за собой снос хижины. Отец предупредил об этом Лилли за обедом у нас дома.
Собственно, это мама, узнав, что миссис Стьюбек в больнице, посоветовала пригласить Лилли к нам в гости. Она даже перенесла ради такого случая субботний обед на воскресенье, когда Лилли не работала.
— Надо позвать и Джекки, — предложил я.
— Что ж, пусть приходит.
— Только он трехпалый, — напомнил я маме, сомневаясь, сможет ли мальчик справиться с ножом и вилкой, и желая избежать неприятных сюрпризов.
— Ничего, справится, — ответила мама.
— Пожалуй, — предположил я. — Вообще-то он очень ловкий.
— Передай, пусть приходят в воскресенье.
Трудно было сказать, как встретит Лилли наше приглашение. Стьюбеков всегда привлекало бесплатное угощение, но все зависело от настроения Лилли, а я не знал, какое оно у нее в эти дни. После школы я зашел в фотоателье. Лилли возилась со счетами. Она уже управлялась в ателье самостоятельно, прекрасно проявляла пленку и печатала снимки, поэтому Джек Бейли все чаще оставлял ее одну, а сам объезжал фермы в поисках заказов. Я спросил, как чувствует себя миссис Стьюбек. Лилли ответила только, что за матерью хорошо ухаживают в больнице, и ни слова больше.
— Знаешь, — сообщил я Лилли, — моя мама приглашает тебя с Джекки в воскресенье на обед.
Она в упор посмотрела на меня, будто хотела что-то прочитать в моих глазах.
— По какому поводу?
— Просто так. Приглашает, вот и все.
Лилли продолжала смотреть мне прямо в глаза, и я постарался выдержать ее взгляд.
— Ладно, — проговорила она. — Приду.
— Только с Джекки, — напомнил я.
— Хорошо.
Я не очень-то радовался предстоящему визиту, как и много лет назад, когда Лилли была у нас одна. В глубине души я даже надеялся, что она не придет. Но наступило воскресенье, и Лилли, показавшись у входа, спросила, не опоздала ли она.
— У нас нет часов, — добавила девушка.
Она пришла точно в назначенное время. На ней была хорошая твидовая юбка и исландский джемпер, но одежда Лилли выглядела так, словно ее долго хранили в сундуке. Особенно удивил нас Джекки, явившийся в черных рваных ботинках на босу ногу, однако рубашка и коротковатые брюки имели вполне приличный вид, хотя были поношены и измяты. Интересно, чью бельевую веревку очистил малыш Джекки?
— Здравствуй, Кит, — сказал Джекки. — Посмотри на мою руку.
Он закатал рукав, но повязки я не увидел. Длинные царапины доходили до самого локтя, ранки затянулись. Было похоже, что рука заживает; я спросил, зачем он снял повязку.
— Лилли сказала — так лучше, — ответил Джекки.
Пожалуй, все мы, сидя за столом, вспоминали о том, как обедала у нас маленькая Лилли. Но теперь мы больше обращали внимание на Джекки, чем на его сестру. Мама всем раздала салфетки; Джекки взял свою, развернул ее и положил на колени; мы поняли, что Лилли предупредила его, как себя вести. Он знал также, что следует подождать, пока отец прочитает молитву, знал и о том, что может приступить к еде лишь после того, как ее подадут всем. Незаметно наблюдая за Джекки, который орудовал ножом и вилкой своими тремя пальцами, мы почти забыли о Лилли — она держалась с достоинством и своими безукоризненными манерами невольно напоминала далекую мисс Дэлглиш.
Джекки, прошедший краткий курс домашнего обучения, все равно походил на маленькую Лилли. Ел он торопливо, жадно, шумно и, хотя неплохо умел обращаться с приборами, был неаккуратен: горошины падали у него на скатерть, а соус капал на брюки. Я оправдывал Джекки, вернее Лилли, тем, что у нее хватало более серьезных забот, да и у Джекки тоже, куда уж ему было изучать на грязной кухне правила хорошего тона.
Труднее всего оказалось поддерживать за столом общую беседу, гости в основном молчали, хотя мы и старались вовлечь их в разговор. Мама пробовала расспросить о здоровье миссис Стьюбек, но Лилли сказала лишь, что больной дают есть печенку и делают уколы.
— Сознание она больше не теряет, — добавила девушка.
Потом отец справился у Лилли, не слышала ли она о племянниках миссис Карсон, которой принадлежал дом на Мысу.
— Нет, я ничего о них не знаю, мистер Квейл, — ответила Лилли.
— И ты не видела никого из Карсонов?
— Нет, — повторила девушка.
— Разве мистер Лэндсдаун, секретарь муниципалитета, не разговарил с тобой?
— Нет. Не разговаривал.
— Но он обратился ко мне, потому что когда-то я помог миссис Карсон в одном деле. Она умерла несколько лет назад, и мистер Лэндсдаун сообщил, что муниципалитет желает выяснить, кому теперь принадлежит дом на Мысу.
— Никому, — сказала Лилли. — Его давно бросили.
— Ты права, но хозяин у него должен быть, — рассуждал отец. — В общем, местные власти решили снести дом. Вот и ищут его хозяина.
Лилли на мгновение задумалась.
— Снести? — недоверчиво переспросила она. — Зачем?
— Разве вам не сообщили? — удивился отец.
— Нет.
— Кто-то пожаловался, что вы живете в антисанитарных условиях.
— Кто?
— Понятия не имею.
Отец, конечно, знал, кто это был, но не хотел, чтобы доктор и Лилли ссорились.
— Это мистер Диксон, — вступил я в беседу. — Он сказал мне, что собирается подать такое заявление.
— Какое ему дело! — вскипела Лилли. — Мы годами жили на Мысу, и никто нас не трогал.
— В городе давно говорят о том, что пора сравнять ваш дом с землей, — мягко сказал отец. — Видимо, болезнь твоей матери подтолкнула доктора на решительный шаг.
Лилли не запричитала: «Куда же нам деться?», не запротестовала. Но я знал, о чем она думала. И знал, что означал яростный взгляд ее кошачьих глаз. Если власти прикажут снести их дом, она попытается в отместку спалить полгорода. Я уже давно не видел, чтобы ее лицо так пылало от гнева.
— Нельзя же снести дом и оставить их без крова, — сказала мама.
— Если суд примет такое решение, то оно будет исполнено, — возразил отец.
— А разве нельзя этому помешать? — спросил я.
— Можно не допустить сноса или хотя бы отсрочить его. Но муниципалитет, вероятно, получит предварительное заключение, признающее дом непригодным для жилья.
— Когда же за нас возьмутся? — обратилась Лилли к моему отцу.
— Не знаю, Лилли. Этот вопрос пока обсуждается.
— А ты сумел бы спасти их дом? — спросил отца мой младший брат Том.
Это занимало каждого из нас, и хотя никто, кроме меня, не заглядывал в лачугу, все мы сейчас искренне желали, чтобы Стьюбеков оставили в покое.
— Есть только один способ спасти дом — доказать, что он пригоден для жилья, — заключил отец.
Лилли, как и я, понимала, что об этом не может быть и речи, но она не попросила отца ей помочь. Обед закончился рисовым пудингом, и Микки словно в знак давней дружбы положил голову на колени девушки. Наш песик состарился. Весь обед он проспал у камина, но, наверное, отдаленное воспоминание, связанное с Лилли, взволновало его. Гостья потрогала нос Микки, потрепала собаку за уши, потом ласково сказала: «Здравствуй, Микки. Ты меня не забыл?» Она разговаривала с песиком, и я видел вновь десятилетнюю Лилли, которая что-то нашептывала в собачье ухо; Микки благодарно лизнул ее руку.
Мы подождали, пока отец просунет в кольцо салфетку; Лилли тоже положила свою салфетку на стол, и Джекки последовал ее примеру.
— Я подумаю, как тебе помочь, — сказал отец Лилли на прощанье. — Но многого не обещаю, понятно?